Виталий Лозовский - Как выжить и провести время с пользой в тюрьме. Часть 1

В тюрьме получилась с этим занятная история. Попал в нашу "хату" молодой цыган — крутой "пацан" с молодняковой зоны этапом на "взросляк". [Жаргон и "феню" ненавижу и презираю — это результат отсидки и насильственного постоянного погружения в этот, с позволения сказать, "метод общения". Тем не менее, в известных случаях, отдельные фрагменты этого языка позволяют не только значительно сократить текст, но и придать ему своеобразный и часто необходимый по делу колорит. Нечто подобное происходит в результате применения научно-технической терминологии, которая, строго говоря, та же "феня", но "из другой песни"].

Так вот, о цыгане. Как-то вечером напевал я себе под нос и вдруг слышу: "Ты что, по-цыгански знаешь?" "Ну откуда," — говорю, — "Я ж на вашем языке — ни в зуб ногой." "Да ведь ты только что пел!" И он медленно произнес несколько цыганских слов, которые я моментально узнал. Мы сидели несколько дней, "вытаскивая" из меня тексты песен на языке, о котором у меня не было ни малейшего понятия, и записывал слова на бумажке…

С уважением, М. В.,

Такое вот письмо, о тюрьме и не только…

Первой камерой, в которой человек оказывается, попав в СИЗО, является так называемый карантин. Свое название он получил из медицинской терминологии и в этом плане предназначен для профилактики инфекционных заболеваний — если вдруг со свободы имеется какая-то инфекция, то она себя проявит локально, среди ограниченного количества людей в первую неделю-две, не распространившись по всей тюрьме.

Так что всех обычно в первый день осматривает врач (фельдшер), в том числе описываются все татуировки и особые приметы — шрамы, большие родимые пятна, уродства. Если вас били, пытали — неплохо во время этого визита об этом сказать, продемонстрировать синяки, ссадины, пожаловаться на боли. Должны и могут все запротоколировать. На этом надо настоять.

Ведомства ведь это уже несколько разные. КПЗ относится к МВД, а СИЗО — в России к Минюсту, на Украине — к некоему Департаменту Исполнения Наказаний, которые (КПЗ и следствие с одной стороны и система исполнения наказаний с другой) согласно рекомендациям ЕС и были разделены как раз с целью создания больших возможностей для соблюдения прав человека. Так что, если не было особого указания, ваши все жалобы действительно будут зафиксированы. Мало ли что там у вас — может внутреннее кровотечение, и вы ласты склеите на следующий день — кому охота отвечать. Потом ведь ничего не докажешь и крайней окажется тюрьма и ее начальник, где человека якобы и убили.

Поэтому, если что-то подобное имело место, это наилучший момент чтобы об этом заявить. Можно, конечно, что-то и агравировать (т. е. усилить жалобы, посимулировать маленько). Учитывая толстокожесть местного медицинского персонала, ваша симуляция скомпенсируется их этой самой толстокожестью и где-то выйдете на реальную картину. Также, если вы вдруг позже опомнитесь и решите в суде заявить, что показания с вас выбиты, то без наличия такой записи в вашей медицинской карточке, такое ваше заявление практически шансов на успех иметь не будет.

Но, а если уж действительно чувствуете, что в организме что-то не так — кричите (не говорите, а именно кричите) об этом сразу. Получить медпомощь в тюрьме дело достаточно проблематичное, а если вопрос стоит, скажем, об операции и выезде в городскую больницу — то это вообще событие из ряда вон выходящее. Если же у вас внутреннее кровотечение (надрыв печени, селезенки, гематома и т. п.), то ждать некогда — поэтому их лучше попугать. Смерти в тюрьме они боятся, как черт ладана — это статистика, которая влияет на статус страны в мире, указывающая на уровень демократии и состояние прав человека — погоны могут полететь в момент.

За время пребывания в карантине делают несколько медицинских анализов — в России мне сделали RW (сифилис), ВИЧ-инфекцию, флюорографию (туберкулез). На Украине ВИЧ не делают. В Калининградской тюрьме, в отличии от многих других, к вопросу карантина подходят серьезно — не меньше 10 дней и не раньше, чем будут готовы анализы. Но там, правда, в городе и, соответственно, в тюрьме, ВИЧ инфицированных немеряно — такой себе город-рекордсмен, так что приходится быть начеку.

В первый день банька (душ, конечно — баней это только зовется). Могут даже кусок мыла дать — своего у людей в это время, как правило, ничего еще нет, родные еще не успели оклематься и передать все необходимое). Затем фотографироваться в личное дело. Отпечатки пальцев по всем правилам — это у арестантов называется "играть на пианино".

Карантин предусматривает также и знакомство администрации со своим новым клиентом. В карантине почти наверняка имеется стукачок, чтобы послушать, о чем говорят новоиспеченные арестанты. Большинство из них все еще находится в состояние сильного возбуждения и волнения, у многих это проявляется в неконтролируемом словесном поносе. Позже, когда человек освоится, придет в себя, раскрутить его на нужную информацию будет значительно сложнее, чем сейчас, в первые дни.

Расскажу по этому случаю одну очень показательную историю.

Однажды, в том же Калининграде, к нам в камеру после карантина (как он сказал) закинули некоего типа, который гнул пальцы, все разводил по понятиям, рассказывал о том, как он круто провел время предыдущей ходки, как его на зоне уважали, как менты его ломали при приеме и т. д. Пробыл он у нас недолго, с неделю, прижился плохо — никто с ним нисколько не сблизился, никто его особо не слушал, малолетка разве что — плохонький был трепач. Потом исчез.

Чем примечательна калининградская тюрьма, так это тем, что там в любой момент практически любой арестант мог связаться с любым другим, в любой камере (кроме, разве что, как в карцере, хотя и это было возможно с небольшими ограничениями). Как это делалось, я опишу в разделе, посвященном способам связи в тюрьмах. Сейчас же важно то, что, как правило, если человека перекидывают в другую хату, он либо немедленно, либо вечером, когда связь полегче, сообщает о своем новом месте пребывания — в частности для того, чтобы можно было перенаправить зековскую почту. Этот же пропал.

На свободу, исходя из его сказок, выпустить вроде как не должны были. В дни, когда он был у нас, он переписывался с кем-то, и уже позже, когда нашу хату раскидывали и мы собирали все свои шмотки, обнаружили потерянную маляву, которую он почему-то не вскрыл — видать получил, отложил на позже и потом потерял. Вообще чужую почту вскрывать нельзя — это самый серьезный косяк, который может случиться, и наказание за это очень жестокое. Почта — это святое. Если человека уже в хате нет, его почта отправляется назад, либо, если он ушел вообще из тюрьмы (на волю или на этап) — уничтожается. Но, в данном случае, внешнего листа с адресами не было — он его сорвал, и мы не знали, чья это малява, потому и вскрыли.