Дмитрий Данилов - Сто эпизодов [повести и рассказы]

Можно было бы, конечно, написать «о взаимоотношениях», «о ребятах», но это совершенно не нужно, какая сейчас разница, кто с кем дружил и кто с кем дрался, это было так давно, что можно сказать, что и не было вовсе, это все ушло навсегда и совершенно неинтересно, возможно, кто-то из участников событий умер, кто-то уехал жить в другое место, кто-то спился или сел в тюрьму, кто-то ведет тихую обычную жизнь в том же Тушино, это все не важно и не существенно, а вот дома, заборы, гаражи и сараи стоят на своих местах, именно они важны и интересны, это единственная реальность, оставшаяся от того времени, и это единственное, что достойно описания, пусть даже такого короткого и фрагментарного, а ведь, с другой стороны, разве можно написать что-то серьезное и фундаментальное про эти низенькие серые бетонные дома, покосившиеся заборы, кафе пилот, скромные типовые здания школ, детских садов и поликлиник, про дворы и качели, и маленькие площадки, поросшие редкой, с проплешинами, травой.

Паспорт взял.

Взял.

А выписку.

Взял, взял.

А свидетельство.

Да взял, взял.

Одновременное появление в коридоре более пожилого человека и более молодого человека.

Нестерпимый желтый утренний зимний свет лампочки под потолком.

Грязносветлоголубые обои.

Сумка (такие раньше называли «авоськами»), поставленная более пожилым человеком к стене. Потеря сумкой формы и устойчивости, сползание сумки вдоль стены, выкатывание из сумки бесформенного предмета, неряшливо завернутого непонятно во что. Восстановление более пожилым человеком формы и устойчивости сумки, запихивание в сумку неряшливо упакованного бесформенного предмета.

Переминание с ноги на ногу более молодого человека. Опухшесть лица, общая нечеткость, расплывчатость облика более молодого человека.

Ну чего, пошли.

Пошли.

Попытки одновременно обуться и одеться в тесном коридоре, вялая толкотня, попытки завязывания шнурков, попытки попадания рукой в рукав. Старое драповое неопределенно-темного цвета пальто с многочисленными прилипшими к нему волосками и другим мелким мусором. Засаленная куртка неопределенно-темного цвета с кое-где вылезающими на поверхность перьями. Такие куртки иногда называют «пуховик», наверное, там внутри пух или еще что-то такое. Угрюмая шапка-ушанка, пропитавшаяся тяжелыми годами и мыслями. Шерстяная шапка, черная, и поэтому не видно, что грязная, хотя все равно видно, да, грязная, очень грязная.

Авоська в руке, сумка на плече.

Ничего не забыл.

Да нет.

Ну пошли.

Сонливость, сухость во рту, дрожание рук при манипуляциях с ключом.

Не факт, что это отец и сын, не факт. И на деда и внука не тянут. Тем более на брата и брата. Довольно затруднительно установить степень их родства.

Холод, чернота, синева, снег, фонари. Перово.

Эти дома построили в 60-е годы для рабочих завода «Серп и Молот». Было удобно ездить на работу — на 24 трамвае по 3-й Владимирской улице, потом поворот налево и по шоссе Энтузиастов до завода «Серп и Молот». А потом обратно — по шоссе Энтузиастов, потом поворот направо и по 3-й Владимирской улице до домов, которые были построены в 60-е годы специально для рабочих завода «Серп и Молот».

Здесь и поныне живут рабочие завода «Серп и Молот», но сейчас они уже ездят в основном на метро, от станции «Перово» до станции «Площадь Ильича», а потом обратно.

Многие рабочие завода «Серп и Молот» спились и умерли от пьянства или от других обстоятельств. А многие не спились и не умерли. А некоторые умерли, но так и не спились. А есть и такие, которые спились, но еще пока не умерли. Они так и живут в этих домах, построенных в 60-е годы для них, рабочих завода «Серп и Молот», спившихся, умерших и продолжающих жить.

Возможно, это дядя и племянник. А может быть, и нет.

Лязг 24 трамвая, поворачивающего с 3-й Владимирской улицы на Зеленый проспект.

Не совсем понятно, почему проспект назвали Зеленым. Наверное, создатели проспекта думали, что проспект будет чем-то вроде бульвара, и кругом будет буйство зеленых насаждений. И жители домов, построенных в 60-е годы для рабочих завода «Серп и Молот», будут прогуливаться вечерами или в выходные дни по этому проспекту среди зеленых деревьев и кустов, и полюбят это место, и оно станет, как пишут в путеводителях, любимым местом отдыха жителей района, но как-то ничего не вышло из этой затеи, деревья — да, есть, но они какие-то не такие, не создающие атмосферу, соответствующую названию «Зеленый проспект», какие-то они хило-озлобленные, эти деревья и кусты, и проспект в результате получился скорее серым, но ведь не назовешь же проспект Серым, невозможно даже представить себе такую надпись на карте или на стене дома — «Серый проспект», а, с другой стороны, почему бы и нет, если есть Красная площадь, Зеленый проспект и Сиреневый бульвар, должны же быть Черная улица, Коричневый бульвар или Серый проспект, но почему-то не принято так называть улицы и проспекты.

А зря.

Продвижение по Зеленому проспекту к метро «Перово» сквозь кристально холодный воздух и снег и свет оранжевых фонарей. Попытки не упасть при спуске по обледенелым ступенькам, не вполне удачные.

Сколько ехать-то. На метро с пересадкой, потом на электричке далеко-далеко.

Ох.

Попытки побыстрее втиснуться в вагон и сесть, неудачные. Стояние в толще пассажирской массы, грохот и вой несущегося поезда. Наплывы дурноты, стойкий безнадежный стоицизм.

Толпа на лестнице вверх на «Марксистской», толпа на лестнице вниз на «Таганской-радиальной».

Более молодой вчера точно так же ехал, в дурноте и толпе. Только в другом направлении и с другими целями, вернее, целей-то как раз особых и не было.

А более пожилой вчера не ехал, а сидел на кухне, неподвижно глядя в окно на перовские деревья, дома и темнеющее небо.

Езда по фиолетовой линии, беговая-полежаевская-октябрьскоеполе. После «Октябрьского поля» стало малолюдно.

Можно было бы по-другому сделать. Можно было бы доехать до «Третьяковской», перейти на оранжевую линию, доехать до Рижского вокзала, сесть там в практически пустую электричку. Так лучше гораздо, на метро ехать меньше, зато больше — на электричке, на электричке гораздо приятнее ехать, чем на метро, но вот почему-то так все делают, или почти все — едут до далекой станции, сопряженной с железнодорожной платформой, до «Тушинской» или «Выхино» или «Варшавской», странно это как-то.

Станция метро «Тушинская», железнодорожная станция Тушино. Мгла, рассвет, ветер, сталь и асфальт станции Тушино.

На одном из путей стоит состав из четырнадцати товарных вагонов.

Электрички из Волоколамска, Новоиерусалимской, Дедовска, Нахабино, привозящие на станцию Тушино дикое количество пассажиров.