Ольга Новикова - Приключения женственности

Девочки, девушки, дамы! Знаете, над чем не властно время? Проходит молодость, тратятся силы и здоровье, рушатся дружбы, уходят из вашего дома выросшие дети, не выдерживает испытания своей и вашей старостью мужская любовь. И только одна-единственная женственность, ваша женственность абсолютна. Она дана каждой, и только от вас зависит, сохранится ли она навек.

Молодая редакторша Женя, служащая в знаменитом советском издательстве («Женский роман»); самоотверженная, душевно богатая женщина-психолог Ава («Мужской роман»); бизнес-леди Клава, любящая жена, мать взрослой дочери, через новую привязанность открывающая в себе самодостаточную, независимую личность («Мужское-женское, или Третий роман»)… Таков спектр характеров книги, в которой любая читательница найдет художественное отражение собственного женского опыта. И читателям-мужчинам, неравнодушным к жизни, эта книга может многое рассказать о человеческих взаимоотношениях. Ведь знаменитые писатели, скандально известный режиссер Эраст (если он напоминает вам Романа Виктюка — вы угадали), слепой юрист и настоящий мужчина Нерлин — интересны именно тем, что не вмещаются в рамки привычных моралистических представлений.

Ольга Новикова родилась в Вятке (Киров), окончила Московский государственный университет, живет в Москве. Своими литературными учителями считает В. Катаева и В. Каверина (с обоими ей довелось работать и дружить), а также В. Богомолова и В. Маканина.

Отвечать надо сразу, немедленно, как только получаешь удар по гордости, не то ярость схлынет и обнажатся сомнения: он не хотел обидеть… я не так понял… терпел и нам велел… — да мало ли какие найдутся отвлекающие зацепки, опутанные колючки и щепки на засоренном берегу сознания после неизбежного отлива.

Проснулся Тарас от всхлипа. Противно-тягучая слюна сползала из уголка рта, шелк пижамы прилип к спине, тишина опрокинулась на него шайкой ледяной воды… Ближайшие сутки ясны, как продуманная статья с заранее заготовленной последней фразой: «В семь утра Юля отвезла его в Шереметьево», — а перед ней — карт-бланш! — сколько угодно строк-событий, число зависит от создателя — того, кто делает работу, а не от того, кто надзирает. Можно не ложиться спать — и день станет безразмерным: ночью час идет за два или даже за три, но не грех и ранним вечером забыться сном праведника. Конечно, праведника, кто усомнится? Тарас зажмурился, и пока губы бормотали «От сна восстав», придумал начало дня, неожиданное и необходимое, как капля красного цвета на картине Камиля Коро, — прощание с Валей.

Вместо холодного душа, подстегивающего к действиям, решил для предисловия полежать в ванне. Крепкая струя воды превращала цветную лужицу в ласковую пену, и персиковый аромат, как тромб, перекрыл сосуд между чувствами и разумом, твердящим, что лучше бы перед отъездом ничего не выяснять, поберечь себя от бесцельных терзаний, которые могут привести черт (не Бог!) знает к чему, ведь из швейцарской глубинки так просто будет дотянуться мыслями до Пречистенки.

Зеркальная стена еще не запотела, и в ней хорошо было видно превосходство Тараса над новой Валиной пассией. Тарас повернулся боком, напряг мышцы, и на ладной ягодице, как на щеке, появилась соблазнительная ямка. Морщина у глаза? — нет, это бороздка от кружева на наволочке, разгладится. Прямой нос, широкие брови, густые, черные, без серебра, волосы — к сорока годам он сумел не промотать наследство, полученное от прадеда-итальянца. Орудие, данное природой, нацелилось в зеркальное отражение и открыло седой волос, который Тарас тут же выдернул пинцетом. Похожее возбуждение он испытывал, когда с помощью невесомых прикосновений удавалось усадить на экран компьютера летучие парадоксы.

Никуда, ни к матери с сестрой, ни к бывшей жене с дочерью, Тарас не приходил без предупреждения, да и всех друзей и знакомых приучил к тому, что может и имеет право не открывать дверь, если кто-то явится без звонка, но ему самому сейчас даже в голову не пришло известить Валю о своем появлении. Аристократизм состоит и в том, чтобы не быть рабом своих привычек. Если покопаться, подумать, то оправдание найдется: не проверить я еду — попрощаться.

Впервые возник вопрос: как добраться? Встрече в Валиной коммуналке обычно сопутствовала предварительная ласка — неторопливая Пречистенка, приводящая к Малому Левшинскому, где напротив пары двухэтажных полуподков с колоннами устроился доходный дом с застекленными лифтовыми артериями. А как ехать сейчас, когда не терпится поскорее очутиться у медной дощечки: «Ленским — два звонка»?

Карта, прикнопленная на внутренней створке шифоньера, напомнила Тарасу, что цель находится в центре небольшого равностороннего треугольника с вершинами у «Кропоткинской», «Смоленской» и «Парка культуры», и дорога до нее кажется длинной лишь потому, что взгляд обычно цепляется то за чугунную решетку торговых палат XV века, то за фигурку ангела в овальном углублении модернового дома, то за плавные, изогнутые формы балкона.

И расстояние, и время — величины субъективные, от настроения зависящие. Несколько сотен метров вдоль замызганных башен и одинаковых коробок, в которых даже воспоминания не приживаются, хочется пробежать и забыть, как невкусную еду, а три-четыре квартала вблизи Бульварного кольца можно смаковать, не жалея часов. Конечно, сейчас было не до гурманства. Пречистенка стала зачитанной книжкой, в которой скользишь по фразам, страница за страницей, а думами уносишься в непредсказуемое прошлое или реальное будущее. До будущего, до прощания с Валей было гораздо ближе, но Тарас вернулся мыслями назад, к их первой встрече.

Хорошим актером был Валентин… «Почему в прошедшем времени? Перестань каркать!» — оборвал себя Тарас и тут же спохватился: «был» относится не к Вале, а к «хорошему актеру» — он был таким только в руках Эраста, и то не всегда.

Тарас попал в зал, когда ставили свет, и луч прожектора медленно раздевал широкоплечего блондина, на груди которого, как у девочки, не было ни одного волоска. Из первого ряда вырвался крик:

— Сына, ты зачем плечами кокетничаешь?! Сейчас ремень возьму! От центра, от живота все идет — вся энергия оттуда.