Овсей Фрейдзон - Не климат выбирали, а судьбу(с)...

Веру катили её мать и Гиля, а Галя, её папа и Абрам и выглядело всё со стороны очень торжественно и красиво. Рядом с ними в белых средневековых туниках вышагивали две девушки и трубили в шофары (рога), а впереди шли наряженные племянница Веры Авиталь и племянник Галя Лиор и из плетёных корзиночек разбрасывали под колёса величественных тронов молодожёнов лепестки роз.

Ещё Вере почему-то запомнился её папа, стоящий под хупой с кипой на голове, у которого от волнения выступили слёзы и, как он во время хода молитвы пытался сказать в нужном месте, аминь и вечно опаздывал.

Да, обычного танца невесты с женихом не было, его по ранней договорённости устроители заменили на танец, в котором по очереди танцевали с Верой её отец и отец Галя.

Абрам на свадьбу пришёл всё же не в шортах, а в красивом летнем светло-сером костюме, но без галстука, от этого атрибута парадной одежды он отказался категорически.

Отзвучали последние слова молитвы, Галь традиционно разбил бокал, правда, не каблуком туфли, а наехав на него колесом коляски.

После того, как закончилась хупа, по заведённому правилу сразу же начались танцы.

Свадьба набрала обороты и уже мало кому, было дело до жениха и невесты.

Позже её папа выказал дочери обиду, что раввин во время обхода под хупой обделил его вниманием, не дав пригубить из бокала вино вместе со всеми там присутствующими.

Вера сама недоумевала о причинах такого поступка равва и обратилась за разъяснениями к рядом стоящей подруге:

— Натаха, что за дискриминация, почему моему папе не дали отпить из общего бокала?

— Ха, подруга, ну, ты даёшь, он ведь не еврей, мою маму тоже обошли с вином вовремя хупы, но я её заранее предупредила.

Петрова, то есть, простите, госпожа Бенет, ты обязана знать обычаи своего народа.

Вера заметила, что Наташа и Офер почти не отходили от друзей, стараясь по возможности скрашивать возникающие неудобные для Галя моменты.

Они вчетвером обошли всех гостей за столами, отдавая дань уважения, удостоивших их вниманием и своим присутствием на свадьбе.

Как оказалось, на торжестве находилось без малого тысяча гостей.

Мама, несмотря на Верину занятость в роли невесты, всё же успела ей воткнуть острую шпильку:

— Вера, вам больше делать было нечего, как назвать на свою свадьбу эту дикую толпу мало и совсем незнакомых людей.

Экая расточительность, напрасно выброшенные деньги!

Пришлось успокоить.

— Мама, не волнуйся, никто не приходит с пустыми руками и сервизы со скатертями в Израиле не дарят, а, как ты могла увидеть, вбрасывают в специальную урну конверты.

— Больно ты знаешь, что они там кладут, может быть пустые или с одной открыточкой?

Спасибо Любе, пришедшей в этот момент к Вере на выручку.

— Мамуль, такое может быть только у наших русских.

Мне бабы на работе рассказывали, что, когда они выдавали замуж дочек или женили сыновей, то у них на свадьбах было у кого три, у кого пять конвертов пустых и не подписанных, а израильтоны в этом случае порядочные люди.

Когда они с Галем приблизились к столу, где сидела семья Олега Фрейдмана сердце Веры обдало волной тепла от доброжелательности и любви к ней практически чужих людей.

Люда расцеловала по очереди Веру и Галя, а уже хорошо подвыпивший бард громко спел:

Лена в конце папиного песенного поздравления, заложила пальцы в рот и лихо свистнула, вызвав громкий смех у окружающих их гостей.

И опять на свадьбе была цыганочка, которую лихо отплясывали не только Наташа с Верой, но и Хана, а затем к ним присоединились ещё и мама Наташи, сестра Люба, а также Люда с Леной.

Последняя так разошлась, что осталась в кругу одна, а вся тысяча гостей ей азартно со свистом и выкриками аплодировала.

Конечно же, не могла не запомниться Вере, прозвучавшая под занавес весёлой свадьбы торжественная «Атиква» (гимн Израиля).

Все гости от мала до велика в одном душевном порыве стояли посреди зала, гордо вскинув головы, и пели важные слова для всех евреев под звуки торжественной мелодии!

После того, как отзвучали последние аккорды «Атиквы», совсем недавно ещё бурно кипящая свадьба, быстро начала сходить на нет.

Большинство гостей разъехалось, только неугомонная разошедшаяся под воздействием современной музыки молодёжь продолжала лихо отплясывать, а их крайне уставшие родители, стоя в сторонке, раз за разом призывали своих дочерей и сыновей, пожалеть их, ведь пора знать меру и отправляться по домам.

Среди продолжавшей веселиться праздничной молодёжи уже давно не было жениха с невестой, которые, получив из вскрытого сейфа увесистый пакет с поздравительными конвертами, уселись в машину Галя, укатили ночевать в номер люкс в гостинице «Шератон», заранее забронированный для молодожёнов.

В двух комнатных апартаментах было уже всё приготовлено к приёму уставших и счастливых молодых людей — на журнальном столике стояли бутылки с шампанским, коньяком и прохладительными напитками, под прозрачной бумагой аппетитно смотрелись в тарелочках и вазочках лёгкие закуски.

Широкая кровать в спальне была расстелена для приёма под своё уютное тепло уставших тел молодожёнов, на прикроватных тумбочках пестрели шикарные букеты, а из музыкального центра лились звуки нежной мелодии, обволакивающей душу романтической аурой.

Сопровождавший их администратор, пожелав вновь образовавшейся паре счастья и спокойной ночи, удалился и Вера с Галем, наконец, остались одни.

Новоявленный муж с улыбкой смотрел на свою жену, которая поспешно сбросила с ног опостылевшие за вечер белые туфли и со смехом стащила с себя кое-где обтрепавшееся подвенечное платье.

— Фу, боже мой, как я устала от этого свадебного наряда и, как я счастлива, что всё уже позади!

Галь подкатил на коляске к девушке, оставшейся только в нижнем белье, поймал её за руку, усадил к себе на колени, и нежно поцеловал в подставленные губы.

Затем, улыбаясь, он ловко расстегнул крючки бюстгальтера и сбросил через руки Веры плечики, освобождая налитые груди невесты с торчащими сосками, уставшие за целый день под сжимающей их плотной ткани.

— Веруш, какая ты у меня красиваяи аппетитная!

Может не будем бурить этот нарядный стол, а лучше разрушим любовью порядок на кровати?

Вера шутливо чмокнула мужа в губы.

— Галюш, я в душ, смою макияж, разберу эту башню на голове и, наконец, займусь с радостью любовью на правах полноценной и официальной жены, правда, на седьмой неделе беременности.