Овсей Фрейдзон - Теперь с тобою вместе я(с)

На паспортном контроле молодой человек с неподобающем для его возраста серьёзным лицом, тщательно изучал её даркон — международный паспорт, который она заранее себе выправила по настоянию Наташи, утверждающей, что они в ближайшее время обязаны вместе посетить загнивающую Европу.

С непонятной брезгливостью на лице, пограничник предупредил Веру, что она должна в течение первых трёх дней временно приписаться в ближайшем от места её жительства отделении милиции.

Казалось бы, все препоны уже позади, получи обратно документы, ухвати в руку тяжелейшую ручную кладь и двигай в багажное отделение за дорожной сумкой, но не тут-то было.

— Гражданка Петрова, приношу свои извинения, но, хочу поинтересоваться, что это такое?

Молодой человек с изумлением на лице перебирал в руках, лежащие сверху в ручной клади плоды манго.

— Вы, что не осведомлены, что ввозить в нашу страну продукты без сертификата ни в коем случае нельзя.

Мне придётся составить акт и изъять незаконно доставленные в Беларусь продукты.

У Веры заныло сердце — вслед за манго изымут и киви, и авокадо и мало ли к чему ещё прицепится этот верный своей Родине служака.

Девушка мило улыбнулась.

— А ты, угощайся, это очень вкусно, вот, держи этот плод с красненьким бочком, он уже поспел, его хоть сейчас употребляй.

Вера всё это говорила скороговоркой, а сама, как её учила соседка по самолёту, затолкала в ладонь парню двадцатидолларовую купюру.

Зелёная бумажка, как и крупный плод манго мгновенно исчезли от посторонних глаз.

— Гражданка Петрова, всё в порядке, закрывайте плотно свою сумку и проходите, мы с вами создаём очередь.

Успокоившись, мысленно похвалив себя за смекалку, за пройденный пограничный досмотр, оказавшись в неуютном большом помещении, стала машинально искать глазами коляску, чтобы взгромоздить на неё неподъёмную ручную кладь и поехать забирать из багажного отделения свою походную сумку.

Никаких колясок в поле зрения не попало, и она следом за другими пассажирами двинулась, волоча сумку, то и дело, меняя руку и останавливаясь передохнуть.

Ну, наконец, и багажное отделение.

Боже мой, что там творилось!

В узкую решётчатую дверь протискивались люди и вступали в бой с другими пассажирами, которые растерянно лазили по огромной куче сумок и чемоданов, сваленных, как попало.

Вера оглянулась, недалеко от неё стояла растерянная пожилая женщина и хваталась, то за сердце, то за голову.

Девушка подошла к ней.

— Простите, давайте поможем друг другу — вы покараулите мою сумку, а я добуду для нас коляски и постараюсь проникнуть в этот бедлам и отыскать наш багаж.

— Девочка, разве я могу быть против, мне сам бог тебя послал, иди, иди, моя миленькая, я покараулю твою сумочку и дождусь тебя, куда мне деться.

Я одинокая старая женщина, меня должна встречать Бася, моя старшая сестра, мы с ней не виделись уже два года…

— Простите, вы мне потом дорасскажете вашу интересную историю, а то если не подсуечусь, нам придётся здесь торчать до ночи, с вашего позволения, я побегу за колясками, только скажите вашу фамилию и, как выглядит ваш багаж.

К большому удивлению девушки, ей пришлось заплатить по доллару за каждую коляску.

Не велики деньги, но если её будут так и дальше доить, то той тысячи долларов, что она взяла с собой явно не хватит на всё время пребывания в Минске.

Полазив вместе с другими чертыхающимися и матерящимися пассажирами по горе разнокалиберного багажа, Вера, тоже вспомнила фольклор, бормоча под нос ругательства, и, в конце концов, отыскала чемодан Блюмы Розенталь и сумку Веры Петровой.

Выйдя из аэропорта в холодный сентябрьский вечер, вздохнула полной грудью чистый и родной воздух, вот она и дома.

Огляделась, возле остановки маршрутного такси собиралась толпа.

Подошла и поинтересовалась ценой, перевела белорусские рубли на доллары, удивилась, всего пять баксов.

Продвинулась к веренице такси, тут ломили, не задумываясь, пятьдесят.

Застряла посередине, не зная на что решиться, если бы не тяжёлый багаж, не задумываясь поехала на маршрутке, а так…

— Девушка, за двадцать поедешь?

Над ней склонился мужчина среднего возраста, впрочем, у него было всё среднее — рост, комплекция и невыразительное лицо.

— Частник?

— Да. А чем не устраиваю?

— Говорят опасно одной девушке ездить на частном извозе, мало ли, кто попадётся, хотя я могу за себя постоять.

Мужчина рассмеялся.

— Идём, давай поднесу твои сумки. У вас все в Израиле становятся такими героями?

Вера улыбнулась.

— Все, нам по-другому нельзя.

— Ты, чего туда, в свои сумки наложила? Приехала, что ли, подкармливать голодную белорусскую родню?

— А, что, голодно?

Мужчина определяя сумки в багажник старенького жигуля, прокряхтел:

— Нет, не голодно, но очень бедненько.

С голоду, конечно, не пухнем, разносолами себя не балуем, но сносно покушать ещё можем.

Донашиваем одежду, приобретённую в годы Советской власти, как и пользуемся вещами того же периода.

Мало кому доступны, появившиеся на базарах импортные товары и деликатесы.

Живём в основном с огорода и левых приработков, но ведь не у всех есть то и другое.

Машина легко покрывала сорокакилометровое расстояние между аэропортом и городом, Вера с интересом слушала словоохотливого и приятного собеседника.

— Вот, посмотри в окно, какая красотища, у нас ведь наступило бабе лето, днём иногда до двадцати двух градусов тепла доходит.

Вера, действительно, видела мелькающие за окном автомобиля»… В багрец и в золото одетые леса…».

— Да, красиво, я, правда, не люблю осень в Беларуси, но этот период не может не радовать взгляд и душу.

— А, вот, нам теперь не до этой красоты, ходим в леса по грибы не в радость, а будто бы на работу, обеспечивая себя на зиму, которую ждём со страхом.

Те, кто ещё работает, получает кое-какую зарплату, но часто закаточными крышками, банками с кофе, тарелками, кружками, говорят, что на одном предприятии выдали зарплату кирзовыми сапогами и галошами…

Может быть придумали, но представляешь, несёшь домой вместо хрустящих зверьков мешки с этой никому не нужной сегодня обувью.

Вера сдержала улыбку, понимая, что людям в этой стране сейчас не до смеха, а ведь тут живут её родители, подруги, да, и другие… которым она совершенно не желала никакого зла, а более того, очень даже их уважала, а сейчас, слушая симпатичного водителя, до боли в душе сожалела.

— К кому красавица, прибыла в гости или обратно решила?

— Нет, я уже не вернусь, приехала навестить родителей, пока не начался учебный год в университете.

Вера и сама не поняла, почему ей захотелось похвастаться перед этим человеком своим поступлением в высшее учебное заведение в Израиле.