Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

Адель со своего места в торце стола могла видеть все и всех, но для этого у Мансебо было только одно объяснение – несмотря ни на что, Адель была хозяйка, это ее дом, невзирая на то что она никогда не готовила еду. Мансебо отирает со лба пот и оглядывает всех присутствующих за столом. Он смотрит на них, как на незнакомцев, и это ощущение поражает его своей новизной. Но раньше у него не было от них никаких тайн, а теперь есть. Мансебо понимает, что едва ли сможет в споре убедить их сменить места за столом. Но сделать это необходимо. Часть задания заключается в том, что он должен вести себя как обычно. И это самая трудная часть. От напряжения у Мансебо начинает дергаться веко правого глаза. Боль отвлекает его, и он не слышит, что Адель, уже который раз, спрашивает, поедут ли они этим летом в Тунис.

«Я не могу сидеть спиной к моей работе. Я обязан выполнять мою работу добросовестно», – думает Мансебо, решая, как ему поступить. Он встает и решительно садится на место Амира, благо того еще нет дома. Все поражены так, словно Мансебо совершил ужасное преступление или внезапно переместился на другой континент. Стол и люди за ним превращаются в волнующееся море. Всего несколько секунд назад Мансебо находился на его противоположном берегу. Тарик устало смотрит на происходящее и закуривает сигарету.

– Что ты делаешь? – спрашивает Тарик.

– Что я делаю?

– Да, зачем ты пересел?

Входит Фатима с дымящимся рисом.

– Что ты здесь забыл? Отодвинься, муженек, пока я тебя не обожгла.

Рискованное поведение требует предельной концентрации внимания, и Мансебо изо всех сил сосредотачивается. Таким собранным он, пожалуй, не был никогда в жизни. Не спуская глаз с дома напротив, Мансебо должен одновременно найти выход из ситуации, в которую он сам себя загнал. Адель искоса смотрит на Мансебо, но молчит.

– Почему ты сел сюда? Что ты натворил на своем месте? – спрашивает Фатима и садится рядом с мужем.

– Мансебо сегодня хочет смотреть на меня, – смеется Тарик. – То, что он и так целыми днями на меня пялится, не в счет.

Фатима внимательно смотрит на то место, где только что сидел Мансебо, ища пятна или другие причины столь странного поведения мужа.

– Это фэншун, – внезапно изрекает Мансебо.

Тарик тушит сигарету и, улыбаясь, оглядывает родственников.

– Это называется фэншуй, – смеется Адель.

Фатима в изумлении таращит на мужа глаза.

– То, как мы сидели раньше, или, точнее, как я сидел раньше, было очень нехорошо. Там были два старика, а здесь не было ни одного, потому что нет Амира, а окно расположено там… нет, это очень плохой фэншуй.

– Ты можешь предложить что-то лучше? – с неподдельным интересом спрашивает Адель.

– Я сижу здесь, и получается мужчина и женщина рядом, а у противоположной стороны стола та же картина – мужчина и женщина. Значит, ты, Адель, должна подвинуться к Тарику, а у края стола вместо тебя должен сесть Амир, когда он придет.

Мансебо не имеет ни малейшего представления о смысле слов, слетающих с его губ, но несколько недель назад он слышал, как Адель объясняла совершенно равнодушной Фатиме, что такое фэншуй. Фатима до такой степени неприлично демонстрировала свое безразличие, что Мансебо решил, что это грех, и притворился очень заинтересованным. Но даже притворяясь, надо слушать и понимать, хотя бы для того, чтобы задать несколько вежливых вопросов. Теперь это милосердие Мансебо принесло свои плоды.

– Что ты в этом понимаешь? – спрашивает Фатима.

– Рассказ и объяснение Адели сильно меня заинтересовали. Потом, я кое-что слышал об этом по радио, в машине. То, что делаем мы, это плохой фэншуй. Такое положение надо изменить. Тогда все дела у нас вообще могут пойти на лад. Торговля тоже, может быть, наладится. Добрый фэншуй приносит счастье и удачу – равновесие, гармонию, успех. Речь идет об устроении всего образа жизни.

Мансебо израсходовал все слова, слышанные от Адели, когда она произносила свою страстную проповедь. Адель хихикает. Фатима качает головой, Тарик принимается за еду.

– Куда же сядет твой сын, когда придет? – спрашивает Фатима.

– Свет падает оттуда, комната имеет прямоугольную форму… кухня там, ковер красный… он должен сесть там! – восклицает Мансебо и тычет пальцем в угол, где стоит телевизор. – Там сядет мой сын, когда придет домой.

Адель громко хохочет. Смеется и Тарик. Сам Мансебо едва сдерживает смех – губы так и стремятся разъехаться в улыбке.

– Что ты несешь, муженек? Ты хорошо себя чувствуешь? Как ты до всего этого додумался? Ты, часом, не спятил? – Фатима с тревогой смотрит на мужа.

Мансебо чувствует, что следующими действиями должен успокоить Фатиму, убедить ее, что все в полном порядке. Он целует жену в потный лоб.

– Нет, нет, я шучу. Амир может сесть куда захочет, но мы все же можем кое-что и изменить. Адель так интересно рассказывала про фэншуй, что нам стоит попробовать. Честно сказать, эта мысль пришла мне в голову после того, как я сегодня утром проспал. Я сразу подумал о том давнем разговоре с Аделью, о том, как она говорила, что фэншуй может сотворить чудо с нашим магазином, и я подумал, что нам стоило бы попробовать.

Мансебо не может надивиться собственному красноречию.

– Ладно, старый дуралей, давайте есть, пока все не остыло, и считай, тебе повезло, что Амир сегодня обедает не дома, а то бы ты так легко не отделался.

Мансебо никогда раньше не поверил бы, что тот бессмысленный разговор с Аделью так выручит его сегодня в этой щекотливой ситуации. Все принялись за еду.

– Так мне звонить Рафаэлю? – спрашивает Тарик, издав странный звук – нечто среднее между отрыжкой и тяжким вздохом.

– Нет, я сам это сделаю.

Мансебо встает, тянется за шапочкой и, только выходя из квартиры, вспоминает, что всегда моет руки после еды. Ни в коем случае нельзя нарушать заведенный порядок, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Открыв кран и подставив руки под струю, Мансебо вдруг вспоминает, что обычно напевает, когда моет руки. Однако то, что слетает с его губ, кажется ему самому абсолютно незнакомым. Он начисто забыл, что обычно мурлычет за мытьем рук, но тем не менее продолжает напевать начатую мелодию, пусть все его нутро и протестует против этого. Ему кажется, что все провожают его странными взглядами, когда он выходит на лестницу.

У дверей магазина стоит пожилой человек с красным мобильным телефоном в руке. Обычно Мансебо узнает в лицо всех своих покупателей, если это, разумеется, не туристы. Этот человек, несомненно, парижанин, но живет где-то далеко и точно не в этом квартале. Мансебо приветливо здоровается с покупателем и включает вентилятор, стоящий возле кассы. Обычно Мансебо с удовольствием заговаривает с новыми покупателями, но сейчас он не испытывает ничего, кроме раздражения. Единственное, о чем он сейчас думает, – это о своей новой работе.