Стивен Уэстаби - Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху

Пока я мылся у раковины, в голове моей проносилось множество мыслей. Прежде всего меня порадовало, что женщина без сознания и не видит происходящего с ней ужаса. Затем я встревожился. Что я увижу у нее в груди? Я боялся обнаружить разрыв крупной подключичной артерии, ведущей в руку, хотя на левом запястье пульс прощупывался. Оставалось надеяться, что это всего-навсего венозное кровотечение под низким давлением, которое остановить гораздо проще. Я прекрасно осознавал, что рядом проходят ведущие к рукам нервы, которые крайне желательно не задеть электрокоагулятором.

Из груди вылилось два литра крови – обрызгав мои штаны, она тут же оказалась на полу. Кровь была теплой и жидкой, но здесь от нее не было никакого толку. А ведь хорошее получилось бы удобрение для сада! Давление упало, и левое легкое надулось, словно воздушный шарик. Оно радовало непорочным розовым цветом – это вам не покрытые серыми пятнами легкие курильщиков. Мы удаляли кровь из грудной полости, пока не показалось рваное отверстие. К счастью, артериального кровотечения не было – лишь темно-красная кровь вытекала из крупной вены руки. Я принялся останавливать кровотечение. Если бы я просто перевязал вену, рука отекла бы, так что я восстановил целостность сосуда с помощью участка менее важной вены, чтобы сохранить кровоток.

Когда пациентка была в безопасности, мы промыли грудную полость антисептическим раствором. Все остальные главные артерии и нервы были хорошо различимы в груди. Деревянный кол лишь сдвинул их назад, повредив куда менее важные части организма. Женщине невероятно повезло – в это даже с трудом верилось. Итак, с кровообращением мы тоже разобрались.

Однако предстояло разделаться с другой серьезной травмой – разорванной трахеей. Это занятие было не столь пугающим, как кровавая баня, которую мы только что разгребли. Мы закрыли грудную клетку, оставив дренажную трубку для удаления воздуха и крови, и я ввел в подреберные нервы щедрую дозу местного анестетика длительного действия, чтобы потом пациентке не было так больно. Она и без того натерпелась.

Пришло время устроить перерыв на чай, тогда как мои помощники перевернули пациентку на спину, чтобы заняться раной на шее. Мне всегда нравилось оперировать эту часть тела. У нашей пациентки шея была тонкой, без капельки жира, так что работа не должна была вызвать проблемы. Ужасная рана, видневшаяся над местом соединения ключицы и грудины, достигала восьми сантиметров в ширину. Она зияла, словно в зловещем оскале, обнажив неприкрытые мышцы. Самый простой способ добраться до трахеи заключался в том, чтобы обрезать неровные края раны, а затем продолжить разрез, захватив щитовидную железу.

Поврежденная трахея оказалась прямо передо мной – сверху располагалась щитовидная железа, а внутри виднелась вставленная нами трубка. Поскольку мы восстановили жизнедеятельность организма, из раны вовсю текла ярко-красная кровь. Остановить кровотечение не составляло труда, но деревянный кол неизбежно занес с собой бактерии – пришлось обрезать зараженные края трахеи, после чего соединить ее нетронутые участки многочисленными отдельными стежками.

Разорванная трахея, может, и выглядела пугающе, но операция была простейшая. Я восстановил целостность трахеи, соединив разделенные участки прочными герметичными швами, а напоследок проверил ведущие к голосовым связкам нервы. Счастливый случай уберег и их тоже. Должно быть, Бог ехал вместе с женщиной в машине. Или же сидел у меня на плече. А может, был и там, и там. Майк дополнительно ввел убойную дозу антибиотиков, чтобы наверняка не допустить заражения, после чего мы сшили кожу и подкожный слой металлическими скобами. Хорошая работа!

Ждать результатов экстренной операции – ужасное занятие, особенно когда речь идет о твоей дочери и тебе говорят, что столб ограды чуть не снес ей голову. Жива она или мертва? Парализована или нет? Изуродована или все такая же красивая? В подобные моменты сложно думать о чем-либо другом.

Родственники пациентки тревожно ожидали в отделении интенсивной терапии. Сюда они попали из отделения травматологии, где им не сказали ничего оптимистичного.

Я сказал семье то же самое, что и пациентке, когда она находилась при смерти, а я сжимал ее руку, – что все будет в порядке. А затем умчался в закат. Точнее, в паб, чтобы провести время со своей семьей: узнать, как сыграл в регби мой сын и как прошел матч по гольфу у моей дочки. Драки. Порезы и синяки. А ведь это всего лишь женский гольф!

Что касается пациентки, то она быстро пошла на поправку. Когда мы с Майком заглянули в отделение интенсивной терапии воскресным утром, она уже была в сознании, так что мы взяли быка за рога и удалили трахеальную трубку. Как и следовало ожидать, после такого происшествия женщина чувствовала себя так, будто ее сбил грузовик. Болело в горле и в груди, но с дыханием не было проблем, и она могла разговаривать. Все было в порядке, и через неделю она вернулась домой.

К счастью, с возрастом моя адреналиновая зависимость (наряду с тестостероновой) начала угасать. Хотя неизведанное по-прежнему вызывает у меня радостное волнение. Увы, для многих незадачливых пациентов шансы выжить целиком и полностью зависят от того, окажется ли поблизости опытный хирург-травматолог. Далеко не всем выпадает такая удача.

Оксфордский университет Брукса находится всего в миле от нашей больницы, и в нем полно энергичных, радостных студентов. Одна из студенток – девушка двадцати одного года, изучавшая японский язык, – пожаловалась на обмороки. Предварительные диагностические процедуры, в том числе ЭКГ и эхокардиография, показали, что с сердцем все в порядке. Но однажды вечером, когда девушка разговаривала с друзьями, она внезапно рухнула без сознания на пол.

Это случилось через несколько дней после того, как футболиста Премьер-лиги во время матча вернули к жизни у всех на глазах. СМИ вовсю трубили о случившемся. Спортсмену удалось выжить благодаря, во-первых, реанимации, проведенной прямо на поле кардиологом, который отыскался среди болельщиков, и, во-вторых, быстрой доставке в передовой кардиологический центр. Как результат, сердечно-легочная реанимация попала в центр общественного внимания.

Друзья девушки начали делать массаж сердца и вызвали «Скорую», которая примчалась менее чем через четыре минуты. Кардиомонитор показал фибрилляцию желудочков – хаотичную электрическую активность, при которой сердце бессмысленно трепыхается, не перекачивая кровь. В наши дни в каждой машине «Скорой помощи» имеется дефибриллятор, и, пока подружки продолжали непрямой массаж сердца, фельдшеры разместили электроды дефибриллятора спереди и сбоку на груди пациентки. Девяносто джоулей. Разряд!