Гаррос-Евдокимов - Серая слизь

Стопами Якушева… Только это уже не он – это я сам. Поиски по его наводкам – по упомянутым им именам… И по собственной уже инициативе. Уже моя собственная коллекция цитат.

“Можно говорить о злом роке, который преследует молодое росийское кино 1990-х годов, словно выбивает самых многообещающих авторов. В тридцать два года погиб в авиационной катастрофе один из лидеров «параллельного кино», только-только перешедший в профессиональную сферу, успевший поставить свой первый полнометражный фильм Игорь Алейников. В тридцать девять лет умер Никита Тягунов, также успевший поставить лишь один полнометражный фильм «Нога»… В сорок лет скоропостижно скончался сценарист Петр Луцик, незадолго до того дебютировавший в режиссуре… А за несколько лет до того погиб его постоянный соавтор, тридцатиоднолетний Алексей Саморядов… К несчастью, в мартирологе молодого росийского кино еще немало имен. Актеры Марина Левтова, Елена Майорова, Ирина Метлицкая, Туйара Свинобоева, Евгений Дворжецкий, Никита Михайловский, кинокритики Сергей Добротворский, Михаил Левитин…” (Михаил Трофименков, “Сергей Бодров. Последний герой”). Ну не знаю, не знаю…

Выйдя из “Красного”, сворачиваю вправо, к набережной, иду к трамвайной остановке – еще без мыслей и ощущений, еще под действием наркоза. Мелкая капель сеется на голову из кондиционеров. Престарелые туристические еврохомячки у подъезда “отеля-бутика” (что имелось в виду, интересно?) “Айнавас” громко общаются по-нерусски. За запирающей Пелду помойкой менты-дорожники при мотоциклах и в серебристых шлемах тормозят разворачивающиеся на набережной тачки.

Дойдя до устья Уденсвада, Водопроводной, ведущей к Площади стрелков крошечной перпендикулярной улицы, на которой частенько толпятся – аккурат под окнами Министерства среды – алчущие благотворительного супчика от Мальтийского ордена бомжи, вдруг чувствую острейшее отвращение ко всем видам общественного транспорта. Скотовозам… Почти механически рулю вправо, к Стрелкам. Оглядываюсь на шум сворачивающей сюда же машины, сдвигаюсь влево, на узенький недотротуарчик. Машина, белая “мазда”, шлепая по лужам, медленно обгоняет, останавливается. Перешагивая через драный целлофановый пакет с мусором, вижу краем глаза ползущее вниз стекло “мазды” с водительской стороны…

– Денис… В первую секунду вообще дергается бредовая мысль, что это Ника… Какая-то девица за рулем – в зеркальных очках, в черной бандане… Не узнаю. Девица снимает очки.

– Кристина?..

– Можно тебя?.. Зачем-то оглядываюсь по сторонам. Обхожу капот, открываю дверцу. Падаю на соседнее с ней сиденье. Кристина подает машину вперед, двумя колесами заезжая на правый тротуар. Выключает движок.

С полминуты сидим молча. Она разводит-складывает дужки очков. Узкие кисти, тщательно наманикюренные черные ногти, волнистые узоры из тонких линий на тыльных сторонах ладоней и длинных пальцах.

– Ты знаешь, как он умер?.. – смотрит перед собой.

– Знаю… Видел. Я был там. Он меня туда специально привел… На крышу…

– Зачем?

– Выговориться хотел…

– Ты имеешь в виду, он собирался… Поворачиваю к ней голову:

– Я думал у тебя это спросить… У нее опущенные внешние уголки глаз. Но не могу – не хватает света в салоне – разобрать цвет.

– Ты что, – спрашиваю, – следила за мной? Отворачивается к баранке, берется за нее обеими руками снизу:

– Вроде того…

– Номер мой забыла?

– Светиться не хочу… Я вообще-то сваливаю.

– Куда?

– Надеюсь, не найдут.

– Кто?

– Добрые люди… при погонах.

– Менты? Чуть кивает.

– Так вот ты куда пропала…

– Ты о чем?

– Да искал тут тебя один… добрый человек при погонах… Не смог найти.

– Поподробнее, если можно… – поворачивается.

– Не дергайся. Этого лейтенанта уже оприходовали. Собственные коллеги. И вообще его не ты интересовала. Я его интересовал.

– Лейтенанта?

– Bad lieutenant, – говорю (словно она про Феррару слышала когда). – Был один… с поехавшей крышей.

…Какова, думаю, – так, по логике – вероятность стать идефиксом съезжающего крышей мента?.. А какова – по той же логике – вероятность в течение одного месяца чуть не взорвать себя бытовым газом, чуть не быть заваленным рухнувшей крышей и чуть не получить по балде сварочным баллоном?..

– А ты при чем?

– А я вообще многих интересую… – смотрю на нее. – Правда?

Она делает неопределенное движение бровями, уставляется вперед. Какого же у нее все-таки цвета глаза?.. Красивая девица. Хотя и по-странному.

– Грекова правда убили?

Кивает снова.

– Менты?

– Когда следствие началось… – говорит как бы с усилием, – два года назад… Сева с ними договорился, вроде бы… Он не будет нигде светиться, они его будут прикрывать…

– Он правда дурью торговал – а полиция его крышевала?

– Угу… Только ближе к процессу, пару месяцев назад, началась какая-то возня. Что-то не так пошло… Сева подозревал, что его могут и сдать. Ну, он им тогда намекнул, что если его привлекут, то ему тоже будет что рассказать… Но я так понимаю, что у ментов у самих довольно крутые заморочки начались. Кто-то, видимо, из сопредельных ведомств под них копать начал серьезно… Бизнес делили.

– Служба защиты Сатверсме.

– Ну, видимо, они тогда всерьез перессали. Решили, что надежнее, чтоб его вообще не было. Я… это даже видела…

– Что? Как убили его? Молчит.

– Ты знаешь, кто Яценко убрал?

– Догадываюсь… – чуть кривясь, разглядывает ногти. – Он же не в курсе был, Ник, что Севу убили. Я никому не говорила, естественно. А когда дату процесса назначили, Ник… Яценко… ну, он задергался. Он-то обвиняемым был. Время идет, его судить собираются. Ну, не за дурь, но все равно… Он-то был уверен, что Сева его отмажет, а Севы нет… Пытался его через меня найти… Я, само собой, сказала, что без понятия. Он тогда у меня твой телефон взял. Он звонил тебе?..

– Звонил. Но я не успел с ним встретиться. Его уже…

– Я думаю, он пытался ментов пугать… Что сольет в прессу то, что знает, если они его не отмажут. Он же тоже не в курсе был про их с гэбэшниками разборки…

– А что он мог рассказать?

– Ник дилером был. Каналы знал… И кто крышует бизнес… Даже из ментов кого-то в лицо… Я думаю, это они не сами его. Кого-нибудь из его клиентов послали… отморозка какого-нибудь. Сам знаешь, как у торчков с башней…

– А что с Маховским?

– Ничего с Маховским. Махович, когда понял, к чему дело идет, на дно залег… Вроде, у друзей каких-то.

– И адвокату ничего не сказал?

– Ты че, какому адвокату… Этот Круминьш – он же на ментов работает.

– А Леонид?

– Леонид?..

– Он помер. Месяца полтора назад.

– От чего?

– Жена бывшая сказала – овердоза. Хотя в свое время он, вроде, завязал.