Кейтлин Даути - Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория

Когда я вышла из своего дома на Рондел Плэйс, солнце только вставало. В его лучах поблескивали выброшенные иглы и испаряющиеся лужи мочи. Бездомный мужчина, одетый в балетную пачку, тащил вдоль аллеи старую автомобильную шину. По всей вероятности, он намеревался смастерить из нее унитаз.

Когда я впервые очутилась в Сан-Франциско, мне нужно было три месяца, чтобы найти жилье. В конце концов я встретила Зоуи, лесбиянку и студентку юридического факультета, которая сдавала комнату. Мы стали жить вместе в ее ярко-розовом дуплексе [2]на Рондел Плэйс. С одной стороны нашего славного дома была мексиканская закусочная, а с другой – «Esta Noche», бар, знаменитый латиноамериканскими трансвеститами и оглушающей национальной музыкой.

Когда я шла вдоль Рондел по направлению к железнодорожной станции, ко мне подошел мужчина, распахнул пальто и показал свой пенис.

– Что ты об этом думаешь, сладкая? – спросил он меня, радостно размахивая своим достоинством.

– Эх, парень, могло бы быть и получше, – ответила я. Его лицо сразу помрачнело.

На скоростном поезде я добралась до Окленда, и мне оставалось пройти несколько кварталов до «Вествинда». Вид на мое новое рабочее место, который открылся мне спустя десять минут ходьбы от станции, был удивительным. Не знаю, чего я ожидала от похоронного бюро (может, я думала, что оно будет похоже на гостиную моей бабушки с несколькими печами), но из-за металлического ограждения оно выглядело вполне нормально. Обычное белое одноэтажное здание, которое вполне могло сойти за страховую компанию.

Рядом с воротами была небольшая табличка с просьбой звонить в звонок. Собравшись с духом, я позвонила. Через мгновение дверь со скрипом распахнулась, и на пороге показался мой новый начальник Майк. Я уже видела его однажды и ошибочно решила, что он абсолютно безвреден: лысеющий мужчина за сорок, среднего роста и веса, одетый в штаны камуфляжной расцветки. Однако, несмотря на его дружелюбные штаны хаки, Майк в то утро выглядел пугающе. Он пристально оценивал меня взглядом из-под очков, и весь вид его говорил о том, как он жалеет, что нанял меня.

– Доброе утро, – сказал Майк тихим, невыразительным голосом, словно эти слова должен был слышать только он. Он открыл дверь и ушел.

Спустя несколько неловких мгновений я поняла, что мне следует идти за ним: зайдя в помещение, я несколько раз повернула за угол. В коридорах слышался приглушенный рев, который постепенно становился все громче.

Мы прошли в большое складское помещение, откуда и раздавался этот рев: внутри стояли две большие, но приземистые машины, расположенные в самом центре комнаты, как Траляля и Труляля смерти, сделанные из рифленого металла. Из них выходили трубы, которые шли вверх, сквозь крышу. У каждой машины была металлическая дверь, открывавшаяся наверх.

Я поняла, что передо мной стояли печи для кремации. Там, прямо в эту самую минуту, находились люди, мертвые люди. В тот момент я еще их не видела, но осознание того, что они рядом, меня взволновало.

– Все эти печи для кремации? – спросила я Майка.

– Они занимают все помещение. Было бы странно, если бы это были не печи для кремации, не так ли? – ответил он, выходя в ближайшую дверь и снова оставляя меня одну.

Что такая милая девушка, как я, делает в этом месте? Никто в здравом уме не предпочел бы работу с мертвыми посту, скажем, банковского служащего или воспитательницы детского сада. Скорее всего, устроиться банковским клерком или воспитательницей мне было бы гораздо легче, ведь в индустрии смерти очень подозрительно относились к 23-летним девушкам, желающим пополнить ее ряды.

Во время поиска работы я вбивала в поисковой строке слова «кремация», «крематорий», «морг» и «похороны».

На письма с моим резюме работодатели отвечали мне (если вообще отвечали): «Есть ли у вас опыт работы в сфере кремации?» Похоронные бюро, казалось, настаивали на опыте работы, словно навыки сжигания тел можно было получить на обычном уроке в средней школе. Я разослала сотни резюме и получила множество ответов «Извините, но мы нашли более опытного сотрудника», пока через полгода не нашла работу в компании «Вествинд: кремация и захоронение».

Мои отношения со смертью всегда были довольно сложными. Когда в детстве я узнала, что неизбежным концом существования любого живого организма является смерть, мной овладели дикий страх и сильное любопытство. Будучи маленькой девочкой, я часами лежала в постели не в силах заснуть, пока свет фар машины моей матери не озарял подъездную дорожку к дому. Почему-то я была уверена, что мама лежит где-нибудь на дороге, истекая кровью, и при этом у нее на кончиках ресниц поблескивают кусочки от разбитого лобового стекла. Несмотря на то, что тема смерти, болезней и тьмы буквально поглотила меня, все же мне удавалось казаться наполовину нормальной школьницей. В колледже я решила перестать скрывать свои интересы и начала заниматься средневековой историей. В итоге на протяжении четырех лет я читала статьи примерно с такими названиями: «Некрофантазии и мифы: интерпретации смерти коренными жителями Паго-Паго» (Доктор Карен Баумгартер, Йельский университет, 2004). Меня привлекали все стороны смерти: тела, ритуалы, скорбь. Статьи отвечали на некоторые мои вопросы, однако мне было этого недостаточно. Мне нужны были настоящие тела и реальная смерть.

Майк вернулся, толкая перед собой скрипучую каталку с лежащим на ней моим первым трупом.

– Сегодня у меня совсем нет времени знакомить тебя с печами для кремации, – безразлично сказал он, – поэтому я попрошу тебя об услуге: побрей этого парня.

Очевидно, семья этого мертвого мужчины хотела еще раз его увидеть до кремации.

Далее я последовала за Майком, который повез каталку в стерильную белую комнату, расположенную прямо возле крематория. Он объяснил, что именно в этом помещении трупы «готовят». Он подошел к большому металлическому шкафу и достал одноразовый бритвенный станок из розового пластика. Подав его мне, Майк повернулся и ушел, в третий раз оставив меня в одиночестве. «Удачи!» – прокричал он, удаляясь.

Как я уже отмечала выше, бритье трупа не входило в мои планы, однако у меня не было выбора.

Выйдя из комнаты, Майк пристально следил за мной. Это был своего рода тест, который должен был показать, смогу ли я работать, следуя его жесткой философии: тони или плыви. Я была новенькой, нанятой сжигать (и иногда брить) тела, и я могла или справиться, или не справиться с поставленной задачей. Майк не был готов дать мне ни времени на обучение, ни испытательного срока.

Он вернулся через несколько минут и, стоя у меня за спиной, взглянул на мою работу: «Смотри, брить нужно по направлению роста волос. Отрывистыми движениями. Правильно».