Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

В 30-е годы Франция играла активную роль в европейской политике. Поэтому перед резидентурой Петра стояла задача добывать информацию главным образом о политике французского правительства, планах Парижа в отношении нашей страны, ее возможного блока с нацистской Германией. И с этой задачей резидентура успешно справилась. Она регулярно получала информацию из канцелярий президента и премьер-министра страны по важнейшим политическим вопросам, интересующим Москву, в частности, об отношении Франции к СССР и к нацистской Германии. Резидентурой были также получены ценные сведения о вооруженных силах Франции, образцы новейшей военной техники, поступавшей на вооружение французской армии.

Так, летом 1935 года Петр сообщает в Центр, что британский посол донес в свой МИД о сильном беспокойстве французского кабинета министров в связи со значительным отставанием Франции от Германии в области вооружений. В телеграмме посла говорилось, что отдельные министры французского правительства считают неизбежным нападение Германии на их страну, которое может произойти в 1937 году.

У парижской резидентуры НКВД, возглавляемой Петром, не было недостатка в документальных материалах, свидетельствующих о том, что Франция и Англия, опасаясь новой мировой войны, от которой они ничего не приобретут, но многое могут потерять, пытаются отвести от себя угрозу гитлеровского нашествия, канализировав агрессию Германии на Восток. Поток подобной информации из Парижа усилился в 1937–1938 годах, то есть накануне аншлюса Австрии и Мюнхенского сговора, отдавшего Чехословакию на милость Гитлеру.

Не менее важной была работа против троцкистской эмиграции, поскольку в Париже обосновался сын Троцкого Сергей Седов. Здесь же хранился и архив возглавляемого Троцким IV Интернационала. Выполняя задания Центра, Глинский в 1934 году завербовал близкого к троцкистам эмигранта Марка Зборовского, который был включен в действующую агентурную сеть резидентуры под кличкой Мак. В 1935 году он поручил Маку связаться с группой французских троцкистов и получить информацию об их деятельности. Вскоре состоялось знакомство Мака с сыном Льва Давидовича Седовым, который устроил его на работу в Международный секретариат IV Интернационала. Зборовский, именовавшийся в кругах троцкистов Этьеном, получил доступ к документам Седова и стал регулярно информировать резидентуру о всех действиях и намерениях Троцкого и его сына. Эта информация немедленно направлялась в Москву и докладывалась непосредственно Сталину.

В конце 1936 года Троцкий поручил сыну разделить находившийся у него архив IV Интернационала на три части и одну из них передать в парижский филиал голландского Института социальной истории. Об этом намерении Зборовский сообщил резиденту Петру. Спустя несколько дней архивы Троцкого были похищены и переправлены в Москву.

В 1937 году парижская резидентура, возглавляемая Глинским, получила значительное количество документов английского посольства и мексиканского консульства в Бордо. Из документов британского Форин-офиса следовало, что Лондон намерен проводить политику «умиротворения» гитлеровской Германии и поощрять ее агрессию на Восток. Проводимая Петром разведывательная работа заслужила высокую оценку Центра. Глинскому было присвоено звание старшего майора государственной безопасности, что соответствовало армейскому званию комбриг, а позднее — генерал-майору.

В 1937 году на внешнюю разведку органов госбезопасности обрушиваются репрессии. Жертвой репрессий стал и выдающийся разведчик Станислав Глинский. Зная о трагической судьбе своих боевых товарищей, он в узком кругу сказал, что не верит в их предательство и что за многих из них мог бы отдать свою голову. Но… круг оказался не столь уж узким. 23 августа 1937 года он был отозван в Москву якобы для получения очередной награды, а уже 30 августа арестован по личному распоряжению наркома Ежова. Вместе с ним была арестована и его жена Анна, долгие годы являвшаяся помощницей мужа в разведывательной работе. Еще во время гражданской войны она выполняла разведывательные задания в тылу белогвардейцев, была арестована деникинской контрразведкой и чудом спаслась от расстрела.

С. Глинскому, как поляку, было предъявлено обвинение в сотрудничестве с польской разведкой. В сохранившемся в архивах следственном деле имеются сведения о том, как ежовские следователи пытались связать его и В.А. Антонова-Овсеенко, бывшего послом в Праге, с вымышленной польской националистической организацией.

9 декабря 1937 года С.М. Глинский был расстрелян по постановлению Особой тройки. Родственникам позднее была выдана справка о смерти Глинского, которая якобы наступила 17 сентября 1939 года. Его жена была сослана на десять лет в Карагандинские лагеря. В 1947 году, после отбытия наказания, она, больная, возвратилась к родственникам в Москву, но была вновь арестована и сослана в Воркуту. По дороге Анна скончалась и похоронена в безымянной могиле в воркутинской тундре.

22 сентября 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР посмертно реабилитировала генерала Глинского.

В Кабинете истории внешней разведки хранятся документы и фотографии С.М. Глинского. Их собрал племянник Станислава Мартыновича, бывший армейский политработник Ольгерд Романович Глинский. Долгие годы он буквально по крупицам искал в различных архивах сведения о своем родственнике — замечательном советском разведчике. Среди них — последняя прижизненная фотография разведчика. Она сделана в ежовских застенках незадолго до его гибели, очевидно, для сфабрикованного палачами дела о «шпионаже». С пожелтевшего листа глянцевого картона смотрит измученный, небритый Станислав. Его затравленный взгляд как бы говорит: «Все происшедшее со мной — это кошмарный сон, который, я верю, должен рано или поздно кончиться». Разведчик глядит с мольбой и надеждой, — надеждой, которой, увы, не суждено было сбыться.

Это случилось 9 октября 1970 года. В тот вечер Владиславо Месконис, владелец небольшой, но преуспевающей экспортно-импортной конторы в Буэнос-Айресе, ждал агента туристической компании и складывал чемодан, собираясь лететь в Чили. Агент должен был привезти билеты.

Как всегда неожиданно, зазвонил домофон, по-испански шепеляво спросил незнакомым голосом:

— Сеньор Гонсалес?

— Вы ошиблись, сеньор, такого здесь нет.

— Тысяча извинений, сеньор!

«Что за Гонсалес? — удивился Владиславо. — В нашем доме вроде бы его вообще нет. Интересно, кто это спрашивает?»

Он взял бинокль и вместе с женой вышел на балкон. Дверь парадной оставалась закрытой — очевидно, Гонсалес все-таки сыскался. Плохо освещенная улица была пустынной. Потом проехал джип с вооруженными полицейскими, свернул за угол. Нормальное явление — рядом Президентский дворец…