Людмила Иванцова - Родительный падеж

Они ехали из больницы домой. На женщине была зеленая куртка — китайский дешевый пуховик, джинсы и вязаная шапка серого цвета с отворотом. Потом мужчина обратился к водителю:

— Эти базары… Это просто убийцы! Кто из нас готовился к такой жизни? Кто мечтал с шести утра зимой и летом таскать ящики с овощами и катать железные бочки с подсолнечным маслом, платить то рэкету, то ментам, не зная, что светит завтра?

— Ясно, никто не собирался. Я тоже это попробовал, — вздохнул водитель, — но не смог там, хоть и не овощи таскал, а продавал чужие джинсы. Скажете, что на такси не лучше? Но у меня впечатление, что я хоть двигаюсь, еду вперед, что-то делаю, а не сижу с удочкой, выжидая карасика, который никогда не станет золотой рыбкой. Но люди торгуют, ездят, возят — есть же надо. Иногда кажется, что вся страна превратилась в один большой базар. Может, кто-то и надолго там, но большинство надеется, что это только этап выживания. А вы чего из больницы? — тихо спросил водитель у пассажира, увидев в зеркало, что женщина прикрыла глаза и будто задремала.

— Потеряла ребенка. — Мужчина махнул рукой. — Мы, правда, и не планировали в такие времена, уже одна дочка есть, но раз Бог дал…

— Он хотел дать, — вдруг тихо с заднего сиденья отозвалась женщина, — но передумал. Наверное, ошибся адресом. Потому что мы — плохие родители. Одну уже бабушка нянчит в Умани, пока мы тут на базаре, куда нам еще второго? — Она помолчала, неотрывно глядя на обивку потолка салона, а потом добавила: — От работы кони дохнут… А женщины выживают, хотя иногда теряют детей. Если я слягу или сяду дома с детьми, разве ты, Максим, нас прокормишь?

Последняя фраза прозвучала спокойно, но как приговор мужу. Тот промолчал, потом полез в карман, достал пачку сигарет, однако закурить не решился.

Вечеринка по поводу Восьмого марта на работе у Ирины уже заканчивалась. В офисном коллективе из двенадцати человек — семь женщин. Собираются так «неформально» нечасто, разве что на Новый год и на Восьмое. Поздравления, цветы, небольшая премия, стол, бутерброды, свои огурчики-помидорчики, шпроты, фаршированные яйца, колбаска, чай, домашняя выпечка, шампанское-водочка-тосты единят трудовой коллектив. Он, зародившись одним из первых кооперативов, продирался, наперекор всем трудностям, к воплощению мечты директора Степана Лозового — сети производителей и реализаторов цветочной и садовой продукции.

Шеф был лет на пять старше Ирины, успел уже испытать разного, имея за плечами высшее образование и даже кандидатскую степень, как и ее Антон, но откуда-то взялись у него движущая энергия и воля к победе. Начинал с собственных теплиц и ранней редиски, потом завел контакты с поляками, венграми, французами, которые импортировали в страну семена и посадочный материал, учился у тех, кто уже наладил подобное дело, спотыкался о таможенные и налоговые преграды, но шел с коллективом вперед.

— И как у вас на все хватает сил, Степан? — спросила Ирина, расставляя после вечеринки посуду в шкафчике и видя, как шеф еще просматривает бумаги на завтра, вместо того чтобы ехать уже домой.

— Да просто однажды я дал себе слово, что выберусь из злыдней, потому что мы с семьей достойны лучшего. И, как видишь, уже сдвинул кое-что в жизни, — улыбнулся шеф. — История и грустная, и смешная. Рассказать?

— Конечно! — Ирина закрыла шкафчик и присела на стул через стол от шефа, хоть и время уже домой, но не каждый день он, затурканный, хотел поделиться личным.

— Не тебе, Ира, рассказывать, как мыкали горе дипломированные сотрудники разных научно-исследовательских институтов, считая, что раз уж выучились, то государство это оценит и их обеспечит. Сама знаешь, на какие разные пути они стали, осознав, что как раньше уже не будет и надо что-то решать самим. Многие умные головы отправились за границу, да и сегодня едут, кто-то пошел не по специальности, кто-то по польшам-турциям с торбами, кто-то по рынкам, а кто и запил. Некоторые, правда, до сих пор гордо и преданно сидят на кафедрах, но для меня секрет, на что живут они и их семьи. Меня жизнь выкинула из НИИ на базар.

— Бывает. Антон тоже попробовал, но не смог, пошел в таксисты. Утешался тем, что даже русское дворянство в эмиграции в Париже когда-то так зарабатывало на жизнь, — вздохнула Ирина.

— С горечью в душе стоял я на рынке, торгуя какой-то второсортной импортной обувью и стыдясь смотреть в глаза покупателю. Знал цену хозяина, ниже которой нельзя продавать, а если выше — то уже в свой карман. Но как же не уступить, когда просят, когда покупатель такой же, как и я, считает те бумажки и думает, на чем бы сэкономить? Не мое это было — торговля, но хоть какой заработок, потому что институт не платил уже полгода. Стою, зима, валенки, топаю ногами, рукавицами листаю книжку, пока покупателей нет, чтоб не так грустно стоять было… А тут как-то звонит мой одногруппник Юрий, говорит — караул, выручай, приехали иностранцы, немцы-французы, по поводу закладывания основ общего бизнеса, а переводчица заболела. Ну, просит помочь, потому что когда-то родители ремнем научили меня языкам, да и в производстве соображаю, я же технарь. Я и согласился — хоть какой свежий ветер в жизни базарного торговца с ученой степенью! Отпросился на три дня у напарника, подался в переводчики. И знаешь, будто свежего воздуха вдохнул. И понимаю, что без привычки делаю какие-то грамматические ошибки, но так стараюсь, что аж сердце колотится, — и тема интересная, и люди такие улыбчивые, расслабленные, не то что наши с печатью сотен проблем на лицах. Все остались довольны переговорами, благодарили, да еще и заплатили хорошо, как для тех времен.

— Понимаю. Мне когда приходилось работать с гуманитарными миссиями, такие же ощущения — будто какая-то подзарядка посреди трудного перелета.

— Вот-вот! На те деньги купили малой сапожки, очень вовремя получилось. А через пару месяцев звонит тот самый Юрка и сообщает благую весть, что к немцам, посмотреть их производство, он уже съездил сам, а вот к французам без переводчика никак. Билет бесплатный (какие-то бонусы от французов, четыре дня в Париже, проживание в скромном отеле и питание за счет той стороны, от меня требуется только отпроситься на работе и иметь приличный вид. Я был шокирован таким предложением! О таком — на шару в Париж! — и мечтать не мог. Жена побурчала для порядка о парижанках и улицу красных фонарей и достала из шкафа мой свадебный костюм, другого не было. Ботинки, правда, были не очень, но покупать новые ради четырех дней даже в Париже было не по бюджету. Весна наступала ранняя, а там, говорят, еще теплее, потому зимнюю куртку сменил на ветровку, положил в дорожную сумку пару рубашек, носки, электробритву, бутерброды и отправился в Борисполь, где встречался с Юрием. Уже в дверях дочка заказала привезти ей французских конфет, и я пообещал, хоть и не представлял себе, что там, как и почем, а средства были мизерные, но обещали какой-то минимум выдать.