Юрий Рытхэу - Cкитания Анны Одинцовой

За приставленным к письменному столу широким столом для заседаний сидел первый секретарь окружкома партии большевиков Грозин, высокий, худой, болезненный на вид человек, и курил папиросу. Он приехал недавно, и Атата впервые встречался с ним так близко. Сам председатель в белой рубашке, при галстуке восседал на своем месте. Он сердечно приветствовал Атату, явно любуясь его молодцеватым видом, ладно сидящей на нем военной формой.

— Какие кадры у нас растут! — радостно произнес он. — Недаром сказал наш великий вождь и учитель товарищ Иосиф Виссарионович Сталин: кадры решают все!

Портрет вождя висел как раз над Отке, и сам председатель, уэленский чукча, бывший учитель и ликвидатор неграмотности, вознесенный судьбой на самый верх здешней власти, являлся как бы его продолжением. Но Атата хорошо знал, что настоящая власть принадлежит не депутату Верховного Совета и председателю Чукотского окружного исполнительного комитета, а вот этому болезненному курильщику, первому секретарю окружного комитета ВКП(б). И ему незачем было подчеркивать это свое верховенство, о котором все и так знали.

— Атата из морских зверобоев, как и я, — сообщил Отке. — Он родился в яранге, был обречен влачить жалкое существование в темноте и невежестве, и вот что с ним сделала наша родная партия и Советская власть! Капитан Министерства государственной безопасности! Это не моржа гарпунить, а бороться с хитрым и коварным, классовым врагом! Атата успешно провел коллективизацию в Чаунском и Чукотском районах. Кое-где, особенно на границе с Якутией, еще остались единоличники, но, думаю, в этом году мы окончательно до них доберемся, и Чукотка станет, как и весь наш могучий Советский Союз, краем сплошной коллективизации!

Отке часто сбивался на торжественно-ораторский тон, не в силах избавиться от него даже в обычной речи. Атата понимал, что косвенной виной этому было присутствие в кабинете первого секретаря окружкома.

Усадив Атату за стол, Отке распорядился принести чай. Пока ставили на стол стаканы, колотый сахар, галеты, разговор шел о погоде, о том, что вот нет настоящих, сильных морозов, и от этого Анадырский лиман никак не может встать: мощное течение несет крошево льда и снега, которое не одолеть ни на лодке, ни на собачьей упряжке.

Когда за секретаршей закрылась тщательно обитая черным дерматином плотная дверь, Отке подошел к стене и отодвинул легкую занавеску, открыв большую карту Чукотки. Такие «засекреченные» карты имелись в каждом уважающем себя советском учреждении окружного центра, и точно такая же карта с такой же занавеской висела на стене в кабинете самого Ататы.

— Недавно у меня был один учитель с верховьев Анадыря, — начал рассказ Отке. — Он сообщил интересные сведения: не очень далеко от их селения у подножия Анадырского хребта кочует оленеводческое хозяйство Ринто, якобы пришедшее с Чукотского полуострова, с окрестностей Уэлена. Мне трудно было в это поверить: Ринто я хорошо знаю, лично с ним не раз встречался. Человек он своеобразный. Считается могущественным шаманом. Точнее, настоящим шаманом. У нас с легкой руки некоторых исследователей шаманами считают людей, которые кое-как умеют камлать на потребу невзыскательных людей. Что же касается таких людей, как Ринто, то он в одном лице как бы представляет собой национальную библиотеку, академию наук, медицину, метеорологию, ветеринарную службу. Он очень много знает. Он шаман примерно такого калибра, как Млеткын, мой земляк, который даже знал английскую грамоту, так как несколько лет прожил в Америке, в Сан-Франциско и вернулся оттуда вооруженный не только барометром, но с новым именем — Фрэнк. Мы его пытались приобщить к Советской власти, даже возили в Москву, к Михаилу Ивановичу Калинину. Но он так и остался при своих убеждениях. В начале тридцатых годов его арестовали. Он то ли умер сам в тюрьме, то ли его расстреляли. Его родственники до сих пор живут в Уэлене. Конечно, Ринто послабее Млеткына, но тоже весьма влиятелен. До последнего времени осторожно держался, не спорил с Советской властью, а во время войны сдал в фонд обороны сотни полторы оленей. Сначала я не поверил товарищу, который доставил сообщение, но вроде бы все сходится. Кроме одного обстоятельства: будто там, в стойбище живет настоящая русская женщина, вышедшая замуж за одного из сыновей Ринто.

И тут словно солнечный луч пронзил Атату: он вспомнил эту женщину, разговор с ней в уэленской школе, волнение, которое он испытал, и сейчас, при ее упоминании, он вдруг ощутил растущее вожделение и даже покраснел.

Внимательно выслушав Отке и согласно кивнув на его замечание о том, что неплохо было бы как следует проверить это необычное сообщение, Атата сказал:

— Я знаю Ринто. И даже знаю эту женщину. Это Анна Одинцова.

— Вы с ней встречались? — с любопытством спросил Грозин, закуривая новую папиросу.

— Не только встречался, но и подробно разговаривал с ней и даже проверял документы. Все бумаги оказались в порядке. Ее рекомендовали для научной работы на Чукотке известные люди — Петр Яковлевич Скорик и Георгий Алексеевич Меновщиков, и командировка ее подписана Академией наук.

— Однако вместо научной работы она взяла да и женила на себе сына Ринто, школьника! — с возмущением произнес Отке, позабыв, что сам в свое время женился на четырнадцатилетней эскимоске, от которой уже имел пятерых детей.

— Я проверял возраст Таната, — сообщил Атата, отличавшийся великолепной памятью. — Здесь придраться не к чему: парню уже восемнадцать лет. Он поздно пошел в школу.

— Зачем придираться? — заметил Грозин. — Партия нас учит внимательно относиться к человеку. Если законно, какие могут быть претензии?

— Меня смутило тогда: такая ученая и красивая девушка и вдруг добровольно становится тундровой женщиной… Что-то тут не то, — задумчиво проговорил Атата.

— Враг коварен, — наставительно произнес Грозин. — Он может так искусно маскироваться, что и не сразу его распознаешь. А что касается документов, то их подделать ничего не стоит. Вам, товарищ Атата, надо было сразу же обратить внимание на то, что эта женщина подозрительно легко согласилась выйти замуж за чукчу. Такие вещи с ходу не делаются.

Почему тангиганская женщина не может выйти замуж за чукчу или эскимоса? Это замечание покоробило Атату. Но вслух он ничего не сказал, прекрасно зная, как следует себя держать с таким большим начальством. Они не любят возражений, и собственное мнение следует высказывать только если тебя спросят.

Грозин встал и, попрощавшись, удалился к себе.

Отке заглянул в приемную, тщательно прикрыл за собой дверь и вернулся за свой стол.

— Я еще не привык к нему, — тихо произнес он. — А ты, наверное, не знаешь, что Ринто мой дальний родственник. По материнской линии. Говорят, когда шла гражданская война в России, братья, сестры, отцы и дети часто стояли по разные стороны баррикад и фронтов. Вот такое время пришло и для нашего народа. Может быть, придется поступать жестоко. Сумеешь?