Александр Варавин - Пройдя долиной смертной тени – 2

Тем временем на Эрика навалилась непреодолимая сонливость.

— Я не совсем понял, извини… Мне нужно поспать, — уже проваливаясь в забытье, пробормотал он.

— Нет! — неожиданно громко произнес Такрон, оторвавшись от фляги. — Здесь нельзя спать! Собирайся, мы уходим.

Такрон подбежал к Эрику и принялся его поднимать и встряхивать.

— Подожди, подожди, — бормотал тот, — одна минута…

Такрон куда-то отошел и, вернувшись, вылил ему на голову кувшин с ледяной водой. Эрик взбрыкнул, но начал вставать.

— Терпи! — Такрон помог ему подняться и потащил за собой, по пути навьючив на себя оба мешка с припасами.

— Идем, идем, — он потащил Эрика по тропе, которой они уже пользовались утром, шагая вниз через лес.

Пока они спускались, Эрик спал на ходу, не обращая внимания на удары головой о стволы деревьев и цепляющийся кустарник. Наконец, сквозь сон услышав шум реки он расслабленно опустился на прибрежный песок. Как Такрон засовывал ему под голову пухлый мешок, он уже не почувствовал.

Его рука лежала на старой обвалившейся кладке, сложенной из каменных блоков. Эрик огляделся и понял, что находится на развалинах старой крепости нагов. Там, где он уже был и ни за что не хотел бы вернуться еще раз. Храм Ста Тысяч Гесаров, как и в прошлый раз, мерцал над развалинами древнего города. Он обернулся и увидел, что сзади ничего нет. Густой и непроницаемый туман окутал окружающее пространство, плотно запечатав заброшенные развалины. Эрик подумал, что ему ничего больше не остается, кроме как пройти через эти руины снова, чтобы выйти к безопасному ручью. Сдерживая дрожь волнения и страха, он осторожно ступил на мощеную гранитом дорогу и пошел вперед, стараясь не смотреть на стоящие по обеим сторонам статуи чудовищ.

Позади него, словно подстраиваясь к его шагам, раздавалось царапанье чего-то острого о гранит, громкий стук и скрежет трескающихся камней. Обернувшись, Эрик увидел, как каменные твари, отряхивая пыль и гранитную крошку, слезали со своих постаментов и нестройной толпой следовали за ним. Грудь полыхнула огнем. Невольно вскрикнув, он что было сил рванулся в сторону ворот…

Открыв глаза, Эрик обнаружил себя лежащим у реки на небольшом песчаном пляже. Повернул голову к воде и увидел Такрона, который, сняв сапоги и закатав штанины выше колен, осторожно бродил по отмели, держа в руке длинную палку с расщепленным на три острых клина концом.

Видимо, что-то обнаружив, Такрон замер и пригнулся. Затем, резко распрямившись, прыгнул и вонзил свою «острогу» в воду. Сунув руку на дно реки, нащупал и вытащил за жабры здоровенную рыбину.

Эрик поспешил встать и занялся костром, предвкушая завтрак.

Рыбу зажарили на углях и съели за считанные минуты. Такрон приготовил чай и, разливая его в чашки, неожиданно спросил:

— Как прогулялся?

— Куда прогулялся? — удивленно посмотрел на него Эрик. — Ты о чем?

— Я спрашивал тебя однажды, видишь ли ты сны и какие, — продолжил Такрон. — Только это не сны. Ты уходишь почти каждую ночь. Иногда на несколько минут, иногда на час или два.

— Куда ухожу? — в замешательстве спросил Эрик. — Как лунатик, во сне?

— Нет, — покачал головой Такрон. — Просто исчезаешь, а потом снова появляешься. Я такого никогда не видел.

— Не может быть, — упрямо произнес Эрик. — Я не верю. Ты просто меня разыгрываешь.

Такрон пожал плечами.

— Ты можешь, конечно, не верить, но я верю тому, что вижу и чувствую. Единственное место, куда ты можешь уходить — это то, где ты был с Лугонгом. Я не понимаю, как это может быть, но так происходит.

— Я просто вижу сны, — Эрик почувствовал раздражение. — И ничего больше.

— Хорошо. Пусть будут сны… — Такрон согласно кивнул. — Нам нужно идти.

Такрон встал и указал пальцем на высокий горный хребет у горизонта на севере.

— Это уже Тибет. Где-то там Лугонг. Тропа начнется с этих холмов, здесь, где мы сейчас находимся. Далее она поднимается в горы.

Четыре недели горного марафона превратились для Эрика в сплошной нескончаемый калейдоскоп из подъемов, карабканья на отвесные стены, переправы через ущелья по тросу и долгих мучительных переходов по узким козьим тропам. Такрон был безжалостен и решителен. Спали они только в самое темное время, не более трех-четырех часов. Эрик даже не мог вспомнить, ели они что-то или нет. Кажется, один раз была полусырая змея и еще однажды какая-то белка.

Его обувь в первую же неделю превратилась в лохмотья. Такрон, на одном из коротких привалов, разрезал свой шаманский фартук и сшил для него какое-то подобие ботинок, стянув швы тонкими ремешками, нарезанными из того же фартука. Материала для подошвы не нашлось, и за три дня ступни превратились в сплошную кровавую рану.

Такрон выдал ему туесок с какой-то мазью и велел смазывать три раза в день. За четыре дня ноги покрылись толстенными мозолями, больше напоминающими копыта и совершенно нечувствительными к острым камням. От постоянного трения о скальный гранит и веревку такие же мозоли наросли на всей внутренней поверхности ладоней. Однажды, преодолев очередной перевал, он машинально вытер пот со лба, содрав при этом часть кожи своей ладонью.

Такрон очень спешил. Как-то раз он сказал, что речь идет о его жизни и жизни других людей. Эрик заинтересовался было, что он имеет в виду, но сил разговаривать просто не оставалось. Стоило только присесть хотя бы на секунду, мозг и тело тут же проваливались в забытье.

Поначалу ему тяжело давались подъемы на большую высоту. Он задыхался от недостатка кислорода, сердце бешено стучало и тело быстро слабело. Но постепенно его организм приспособился, и двигаться стало намного легче. Такие же трудности он испытывал во время ночевок на высоте, когда не было никакого укрытия и спать приходилось на голом камне без какого-либо огня. Спасало только одеяло, положенное в торбу заботливым непальцем, и печать на груди. Чем холоднее становилось, тем большее тепло отдавало это клеймо организму.

Такрон обходился своими навыками. На высотных ночевках он всегда садился в «лотос» и погружался в какой-то свой тибетский транс. Однажды он обмолвился, что это старая тибетская практика, позволяющая организму вырабатывать внутреннее тепло и не замерзать даже при очень низких температурах. На что Эрик лениво высказал замечание о том, что все жизненно необходимые практики — из традиции бон, а буддисты ничего не привнесли. Однако Такрон просто попросил его объяснить, для чего буддисты могли работать над выработкой телом тепла, если на родине буддизма, в Индии, круглый год тепло и можно постоянно ходить нагишом. Но все же признался, что эту практику шены когда-то давно утратили. Самого его обучил этой технике один из лам-отшельников. Эрик отмахивался и проваливался в сон.