Мари Осмундсен - Земные заботы [Сборник]

Как я уже сказала, я знаю про Стуре далеко не все, в отличие от тех жен, которые утверждают, что видят своих мужей насквозь. Но кое-что я вижу и размышляю над увиденным, это любопытно. Однако сколько бы я ни размышляла о Стуре, понять не могу одного — как он вытерпел все эти годы, когда я, выбиваясь из сил, возилась с Гун? Почему он ни разу не сказал: либо Гун, либо я? Он сердился, был недоволен, думаю, не раз мысленно назвал меня дурой, но никогда ничего такого не сказал мне. Конечно, она нарушала, и до сих пор нарушает его покой, когда по ночам спускается вниз или начинает звонить, однако он терпит.

Мне иногда кажется, что женщины внушают мужчинам комплекс неполноценности. Мужчины как будто все время подвергаются «промыванию», но не мозгов, а души. Им ведь то и дело приходится слышать, что они ничего ни в чем не понимают. Что ни возьми — дом, семью, детей, женщин, занавески, месячные, беременность, роды, чувства… Чувства, кстати, в первую очередь. Если чувства мужчин отличаются от наших, то чаще всего мы считаем их бесчувственными. Я сама так считала, теперь, правда, перестала, но до сих пор, стоит мне вспомнить, как я разговаривала со Стуре, будто с пятилетним ребенком, мне становится стыдно; он, конечно, сердился, и я это видела, но чаще ему становилось грустно, только я-то считала: это потому, что он убедился в моей правоте.

Пусть я теперь и не обвиняю его в бесчувственности, если он к чему-то относится не так, как я, зато в других случаях я веду себя глупее, чем следует. Мне, например, часто кажется, что только я знаю, как и что надо делать. Прошлой весной я собиралась покрасить железные перила на маленькой веранде, которая смотрит на дорогу. Я стала счищать ржавчину наждачной бумагой, а Стуре сказал, что достаточно почистить их стальной щеткой, поскольку идеальная гладкость тут ни к чему, да и бумаги наждачной не напасешься. В глубине души я понимала, что он прав, но сперва извела всю наждачную бумагу, какая была в доме, и только потом взялась за стальную щетку. Ну разве не глупо? И из-за того, что я разозлилась, никакой близости у нас в ту ночь не получилось, хотя днем я этого хотела. Не то чтобы я решила его наказать, просто пропало желание.

Конечно, это ребячество, и хорошо еще, если сам все понимаешь. Видишь собственное упрямство и самоуверенность. Стуре тоже не ангел, он может проявлять точно такое же ребячество, с кем этого не случается, думаю, что и сильные мира сего этим грешат. Черта с два я признаюсь, что он прав, скажет такой про себя, плевать мне на его правоту, уж лучше война! А виной всему мелочность и амбиции, идет ли речь о стальной щетке или о баллистических ракетах. Теперь, если мы со Стуре разошлись во мнении, я стараюсь внушить себе, что и он может оказаться прав, точно так же, как и я. Правда, небольшие войны между нами все-таки вспыхивают, но это лучше, чем сразу сдаться, а потом копить недовольство. Мы оба знаем, что готовы к войне, и потому стараемся избегать споров: предоставляем друг другу свободу действий, даже если считаем, что другой не прав. Нас это уже не трогает. Мы довоевались до мира. Мне нет нужды считать, будто Стуре всегда прав, достаточно, если я признаю его правоту наполовину, так же как и он — мою, а большего ни требовать, ни желать невозможно.

Все равно я знаю, что у меня есть перед ним преимущество, хотя бы потому, что я женщина, а он мужчина. Но это налагает на меня ответственность. Мужчине труднее жить без женщины, чем наоборот, я много наблюдала одиноких мужчин. И дело не только в том, что им трудно себе готовить, просто они, вопреки всему, считают, что лучше женщины ничего нет. Мы для них вроде цветов на столе. Многие мужчины злятся из-за этого, но что поделаешь. И ничего удивительного, если они злятся, ведь они никак не могут понять, какими же им нужно быть, чтобы угодить женщинам. Сексуальными, но не больше, чем того хочется женщине. Милыми, но не настолько, чтобы утратить мужественность. Сильными, но не грубыми. Решительными и даже очень, но сперва советоваться с женщиной. Они должны заботиться о детях, но не настолько, чтобы дети предпочли отцов матерям. Должны зарабатывать кучу денег, но при этом много времени проводить дома с семьей. И еще они должны разделять все чувства женщины. Словом, в идеале это должна быть помесь тигра с ягненком.

Разговоры о том, что мужчины не любят, если на работе над ними стоят женщины, имеют под собой почву, они не любят тех женщин, кто равен им по положению, потому что с женщинами нельзя воевать так же, как с мужчинами. Неуверенность мужчин в себе, их определенный комплекс неполноценности перед женщиной и страх, внушаемый гинекологическими болезнями, стали искусственной преградой между двумя полами. Если мужчины начнут воевать с женщинами на равных, им, безусловно, скажут, что они воюют только из женоненавистничества, и отчасти это будет справедливо, но как же мужчинам воевать в тех случаях, когда это и вправду необходимо? Никто не говорит о равноправии столько, сколько сами женщины, но при этом они все-таки рассчитывают на особое к себе отношение — ведь как-никак они женщины. Мужчины объединяются потому, что их постоянно гнетет эта искусственная преграда, хотя вслух они об этом не говорят, а женщины объединяются потому, что знают: против них, только за то, что они женщины, объединились мужчины. Представляю себе, что будет, если ученые научатся производить детей без мужчин. Вегетативным способом! Буквально! По телевизору уже одна женщина говорила, что, когда ищешь работу, быть женщиной — это преимущество.

Наверное, я впервые по-настоящему поняла, почему мужчины иногда так пьют, когда Стуре рассказал мне, как проходят их мужские пирушки. У одного из его приятелей по работе есть в горах домик, и они, человек восемь-десять, ездят туда порыбачить. Стуре берет с собой рыболовные снасти, резиновые сапоги и водку. Зачем вы столько пьете? — спросила я. Посмотрел бы ты на себя, когда возвращаешься домой, кому это нужно, женщины никогда так не пьют.

— Понимаешь, — посмеиваясь, объяснял он мне, — мы вырываемся на свободу. Все так считают. Если рядом женщины, приходится держать себя в руках, а то они будут недовольны. Мы рыбачим, но не ради улова, главное — не улов, нам нравится рыбалка сама по себе, впрочем, ты же знаешь, что, когда мы вместе с тобой ловим рыбу, тебя улов заботит гораздо больше, чем меня. А нам плевать на него. Самое главное, что водки у нас — хоть залейся, и все могут пить, сколько душе угодно. Постепенно все напиваются: считаешь рюмочки и чувствуешь, как от рюмки к рюмке становишься веселее, и другие тоже; бывает, мы выпиваем по двадцать пять рюмочек. Ну а потом ребят начинает выворачивать, и меня тоже; хорошего, конечно, мало, самому противно, а все равно это здорово, черт возьми. Только мужики, и ни одной женщины.