Мари Осмундсен - Земные заботы [Сборник]

Я не сомневаюсь, что Биргитта непременно предупредила бы меня, знай она об этой истории. А вот другие, которые все знали и не сказали мне ни слова, на чьей они стороне? Ясно, что на стороне Сив. Никто открыто не одобрит романа с женатым человеком, но сплетням все рады. И вот пошли сплетничать да шушукаться, пока волна этих сплетен не достигнет того, кого все это касается. Зато все благородные — никто ничего не сказал.

Неужели у Карин не нашлось ни одного друга, который постарался бы избавить ее от унизительного положения обманутой жены? Похоже, не нашлось. Да и у Бу не нашлось порядочного приятеля, который сказал бы ему: уж если загулял, так делай это поаккуратнее. Бу, может, и хотел бы выложить Карин все начистоту, да у него не хватило мужества. Он избрал испытанный и самый легкий путь — действовал открыто и ждал, пока Карин узнает обо всем от других. Так многие делают. Узнав о его романе, Карин устроила бы скандал, что позволило бы и ему тоже вспылить по поводу ее подозрительности и любви к сплетням, слежки — мол, это не жизнь, я ухожу, прощай!

Старая и в то же время новая песня. Но как трудно ее петь, когда петь приходится самому.

День сегодня спокойный, стопка с историями болезни тоньше, чем обычно. Один из наших немногочисленных врачей в отпуске, а значит, отпуск и у всего отделения, сестры могут передохнуть. Пациенты это видят, видят, что персонала в центре больше, чем больных, а им все равно приходится ждать. И, конечно, в восторг их это привести не может, и они возмущаются. Не громко, но говорить говорят. Какое счастье, что Мельница может на некоторое время перестать крутиться.

Я звоню Стуре на работу, но он еще в городе, прошу передать ему, что вернусь домой попозже. И ухожу из центра, но сперва я еду к Густену.

Они с двумя приятелями открыли малярную фирму, думаю, что зарабатывает он больше чем достаточно, но деньги у него не держатся. И вдобавок ему хочется всем угодить, а потому он раздает обещания направо и налево. По этой причине у него распалась семья. Марианна сказала, что устала от его брехни, как она выразилась. Устала от бесконечных звонков клиентов, которых он обманул, потому что в то же время обещал выполнить другой заказ. Устала от того, что сам он к телефону не подходил и выкручиваться приходилось ей — отвечать, что его нет дома и неизвестно, когда вернется. Поймать Густена трудно. Но когда я подъезжаю к его фирме, по крайней мере машина Густена стоит на месте.

Приятно пахнет масляной краской, маляры убирают свои инструменты после рабочего дня. Они кивают мне на дверь кабинета — Густен там.

Наверное, Густен мечтал совсем о другом кабинете. Несколько справочников на полке, на полу банки с краской, календарь с голой девицей, кисть, готовая для работы, дорогая пишущая машинка, которая, наверное, ощущает себя породистым скакуном под неопытным наездником, когда Густен принимается стучать по клавишам, письменный стол весь в пятнах, полная пепельница и блюдечко со скрепками.

Когда-то Густен был не лишен смазливости, но теперь он состарился, ничего не поделаешь — возраст. Однако ему не свойственна та особая красота, которая появляется у некоторых пожилых мужчин, как, например, у Стуре. Мне жалко Густена. Потому-то я и дала ему денег. Я хорошо обеспечена, а вот Густена и Гун мне жалко. Не будь он моим братом, я бы, конечно, не дала ему взаймы — но кровь гуще воды. Хотя нынче она стала жиже воды.

Перед Густеном лежит ворох счетов, и он говорит мягко, почти с сочувствием, словно ему меня жалко:

— Что случилось, Улла? Ты утром была так взволнована. Тебе нужны деньги? У тебя затруднения?

— У меня? С чего ты это взял?

— Ты была просто сама не своя. У тебя плохо с деньгами?

— Ты всегда задаешь этот вопрос своим кредиторам?

Густен пожал плечами:

— Но ты так волновалась…

— Деньги приготовил? Я спешу, мне нужно в город.

— Конечно, приготовил, я и сам собирался вернуть их тебе на следующей неделе, правда-правда, на этой неделе мне еще предстоят кое-какие расходы. Было бы замечательно, если бы ты могла подождать еще недельку, не больше. Посмотри, вот счета, которые я должен оплатить до завтрашнего дня.

— Прекрасно. Но деньги мне нужны сегодня.

Перевес сил на моей стороне, но это отнюдь не доставляет мне удовольствия. Мое превосходство подкрепляется не только тем, что он должен мне, а не я ему, но и тем, что по сравнению с Карин дело это пустяковое и мне по силам его уладить. Теперь, когда на горизонте замаячила настоящая беда, оно мне кажется незначительным. Я понимаю, что вот-вот от добродушия Густена не останется и следа, он помрачнеет, но мне-то что за дело, этим он меня не проймет. Он мне уже двадцать раз обещал вернуть деньги. Густен меняется на глазах.

— Ну и дрянь же ты. Самая настоящая дрянь.

— Да-да, знаю, мне уже сегодня утром сказали об этом. Только меня это не трогает. Давай деньги, братец, и больше ко мне за деньгами не приходи.

Густен достает бумажник, кидает на стол пачку денег и просит меня пересчитать.

— Мы договорились, что ты возвращаешь долг без процентов, потому что берешь всего на несколько дней. А значит, можешь позволить себе навестить маму и принести ей два торта, чтобы хватило на все отделение, ты ведь не был у нее уже целую вечность. А еще тебе следует сказать: спасибо, сестричка, за то, что выручила меня в трудную минуту, обещаю не сердиться на тебя за эту помощь. Пока.

Слава тебе, Господи, проносится у меня в голове, когда я сажусь в машину. Одной заботой меньше. Приятно, что у меня хватило духу с нею справиться. Пожалуй, стоит иногда доставлять себе неприятности, чтобы радоваться, когда избавишься от них. Надо было бы попросить у него банку с олифой вместо процентов. Может, зря я этого не сделала? Нет, не зря. Он бы запустил в меня этой олифой. А Стуре ломал бы себе голову, какая муха укусила Густена, что он подарил нам олифу. Что ни делается, все к лучшему.

Я еду в город. И чем ближе подъезжаю, тем дальше отодвигаются от меня мужество, мудрость и уверенность. Почему она не позвонила? Так расстроена, что не может даже позвонить? А вдруг она только рассердится, что я приехала? Вдруг она до сих пор ничего не знает? Я спешу на пожар, а Карин и не подозревает, что горит. Ведь говорят же, что за дурную весть расплачивается гонец.

Они живут в новом районе, застроенном виллами; через некоторое время, когда кустарники и деревья пойдут в рост, здесь будет даже красиво. Но при теперешних частых разводах наслаждаться зеленью будут уже другие. Пока здесь есть только газоны да привязанные к колышкам молоденькие деревца, похожие на детишек в детском саду. Плоские, расчерченные по линейке участки, прямые ограды, домики, стоящие в ряд, прямые углы и прямые линии, кошмар миллиметровки — мечта архитектора. Ни холмиков, ни валунов, ни горушек, все строго и чинно. Да они, наверное, никому и не нужны, участок должен быть как пол, покрытый линолеумом. Весною почти у всех дверей цвели кусты форсиции. Если кто-то посадит у себя красные тюльпаны, можно не сомневаться, что следующей весной на соседних участках вытянутся, словно солдаты на плацу, еще более длинные ряды еще более красных тюльпанов.