Пол Бейти - Продажная тварь

— Однажды играла русалку в рекламе тунца. Должна признаться, на съемках не было ни одного черного дарования. Интересно, почему нет афроамериканских русалок?

— Черные женщины не любят мочить прическу.

— А-а.

С этими словами она грациозно, словно стриптизерша, крутанувшись вокруг металлического поручня в дверях, прыгнула в воду. За ней последовали «черти из табакерки», тоже голые, но по-прежнему в бумажных колпаках.

Хомини робко прошел вперед и уставился на воду долгим взглядом.

— Хозяин, мы все еще в Диккенсе?

— Нет, Хомини.

— А где же тогда Диккенс? Там, где кончается вода?

— Диккенс существует только в нашей голове. У настоящих городов есть границы, указатели и города-побратимы.

— И у нас так скоро будет?

— Надеюсь.

— Масса, а когда мы заберем мои фильмы у Фоя Чешира?

— Сразу же, как вернем Диккенс. Узнаю, у него ли они. Обещаю.

Хомини, полностью одетый, замер на ступеньках и потрогал воду мыском башмака.

— Ты плавать-то умеешь?

— Ага. Ты что, забыл про эпизод «Подводная рыбалка»?

Я и забыл об этой жуткой серии «Пострелят». Ребята сбегают с уроков и оказываются на рыболовецком судне, посланном для отлова акулы, которая терроризирует отдыхающих. Щенок Пит сожрал всю приманку, и тогда маленького Хомини обмазали рыбьим жиром, прокололи палец и подвесили к удочке за пряжку ремня. А потом опустили в воду. Под водой, чтобы не задохнуться, Хомини высасывает воздух из раздутых, как шарики, иглобрюхов. Два раза его жалит в пах электрический угорь. Фильм заканчивается тем, что приплывает огромный осьминог и в знак признательности «пострелятам», спасшим море от опасности, выпускает на всех фонтан чернил (да, еще выясняется, что резкий голос поющего Альфальфы обладает акулоотталкивающим свойством). Когда разноцветная ватага возвращается к встревоженным родителям, мать Хомини и Гречихи, растрепанная, в тюрбане, восклицает: «Гречиха, я ж говорила вашему папаше, что не буду заниматься его нагулянными детьми!»

Марпесса задремала у меня на коленях, а я уставился на океан, прислушиваясь к шуму прибоя и смеху. Впрочем, в основном меня заворожила нагая Лора Джейн, мерцавшая в океане, словно розовый коралл. Соски Лоры Джейн указывали на звезды, а лобковые волосы волновались в прозрачной воде, словно рыжий клубок шелковистых водорослей. Резкий разворот, манящее мгновение — и вот она уже под водой.

Тут Марпесса что есть силы вдарила мне локтем под ребра. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы, в попытке облегчить боль, не уестествить ее прямо на месте.

— Посмотри на себя, ты ничем не отличаешься от остальных ниггеров-ангеленосов, что любят поглазеть на белых сучек.

— Белые девушки меня не интересуют, и тебе это известно.

— Вот пиздеж, да меня разбудил твой стояк.

— Аверсивная терапия.

— Это что такое?

Я не стал рассказывать ей, как отец фиксировал мою голову в тахитоскопе и три часа подряд передо мной мелькали запретные плоды его юности: пинапы, вкладки из «Плейбоя», Бетти Пейдж, Бетти Грейбл, Барбра Стрейзанд, Твигги, Джейн Мэнсфилд, Мэрилин Монро, Софи Лорен… После этого он вливал мне в глотку смузи из ипекакуаны и гибискуса. Пока меня выворачивало, он врубал на стерео Сент-Мари Баффи и Линду Ронстадт. Визуальный стимул срабатывал, но слуховой стимул его отвергал. И по сей день, впадая в грусть и тревогу, я включаю Рики Ли Джонс, Джони Митчелл и Кэрол Кинг: их слушали по всей Калифорнии еще до появления Бигги, Тупака и всяких кубиков [119] Имеется в виду рэпер Ice Cube. . Но если внимательно всмотреться под правильным углом, то видно, что в моих зрачках, словно на уцененной плазменной панели, впечатано остаточное изображение Барби Бентон.

— Да так. Просто белые девушки меня не интересуют вообще.

Марпесса села и положила голову мне на грудь.

— Бонбон? — Она пахла собой: детской присыпкой и дорогим шампунем, больше ей ничего не надо. — А когда ты в меня влюбился?

— «Цвет подгоревшего тоста» [120] Роман Питера Гулда (1971). , — сказал я, вспоминая мемуары парня из Детройта, ставшие бестселлером.

Там шла речь о «полоумной» матери-одиночке, которая не хотела травмировать своих «двурасовых» детей словом «черный», растила их как «коричневых», называла «бежелоидами», отмечала «месяц коричневой истории», и герой до десяти лет верил, что так смугл оттого, что его отсутствующий отец — обожженное ударом молнии дерево магнолии у них во дворе.

— Отец тогда смог тебя уговорить, и ты стала членом клуба «Дам-дам». Эта книга, «Цвет подгоревшего тоста», всем понравилась, но во время обсуждения ты напала на чувака. «Меня достало, что авторы описывают черных женщин по оттенку кожи! То она у них медовая, то шоколадная! Моя бабушка по отцу — цвета кофе мокко, кофе с молоком или цвета сраного крекера! Почему они не описывают оттенки кожи белых персонажей с помощью пищевых продуктов и горячих напитков? Цвета йогурта, яичной скорлупы, цвета сыра-косички, обезжиренного молока. В этих расистских книгах нет ни одного такого героя! Вот почему черная литература — отстой!»

— Я что, правда сказала «Черная литература — отстой»?

— Ага. Я просто обалдел от тебя.

— Да, но у белых тоже есть оттенки кожи.

Вдруг набежала сильная волна, автобус закачался. В свете включенных фар можно было увидеть, как далеко слева формируется еще один высокий гребень. Я стащил с ног кроссовки, носки, быстро скинул рубашку и поплыл навстречу волне. Марпесса стояла в проходе в прибывающей воде. Она сложила ладони домиком, стараясь перекричать взволновавшееся море и усиливающийся ветер:

— А ты не хочешь знать, когда я тебя полюбила?

Как будто она когда-то меня любила.

— Я влюблялась в тебя все сильнее с каждым разом, когда ты водил меня поесть! Я еще тогда подумала: «Ну слава богу, я встретила черного парня, который не настаивает на том, чтобы сесть лицом к двери. Наконец-то, первый ниггер, который не строит из себя крутого: крутому надо быть всегда начеку, чтобы на него не напали сзади, потому что он такой охуенно крутой! Ну как можно было в тебя не влюбиться?»

Главное в бодисерфинге — это правильно рассчитать момент. Почувствовать, когда прилив качнет тебя вниз так, что перехватит дыхание. Потом двумя рывками проплыть вперед перед гребнем волны, поднять голову над водой как можно выше, одну руку вытянуть вдоль тела, а вторую — вперед, чуть согнув в локте, ладонью вниз. И волна сама потянет тебя к берегу.

Никогда не понимал концепции породненных городов, но было в этом нечто забавное. То, как города-побратимы, как их иногда называют, выбирают, а затем завлекают друг друга, выглядит скорее кровосмешением, чем породнением. Некоторые союзы, такие как Тель-Авив и Берлин, Париж и Алжир, Гонолулу и Хиросима, заключаются в знак прекращения войны и начала эпохи мира и процветания. Одни браки бывают по расчету, когда города со временем научаются любить друг друга. Другие — браки поневоле, потому что один город (например, Атланта) пару веков назад насильно на первом свидании обрюхатил другой (например, Лагос). Иные города вступают в брак ради престижа и денег, а есть еще такие, что просто хотят позлить родные страны: «Догадайся, кто придет сегодня на ужин? Кабул!» Время от времени города встречаются из взаимоуважения и любви к походам, грозам или классическому рок-н-роллу. Представьте себе Амстердам и Стамбул, Буэнос-Айрес и Сеул. Но в наши дни средние города слишком заняты попытками сбалансировать бюджет и не допустить разрушения инфраструктуры: у них обычно нет времени найти родственную душу, и они обращаются в «Систер Сити Глобал», международное агентство знакомств, которое находит романтических партнеров для одиноких муниципалитетов.