Пол Бейти - Продажная тварь

Нет, я не чувствую за собой никакой вины. Даже если я иду против хода истории и тяну за собой всю черную Америку, мне все равно. Разве я виноват, что единственным ощутимым достижением борьбы черных за свои права стало то, что они теперь не боятся собак, как прежде? Конечно, нет.

Судебный маршал встает, ударяя молоточком, и нараспев выводит: «Его Честь Председатель Верховного суда Соединенных Штатов и члены Верховного суда Соединенных Штатов».

Хэмптон, пыхтя, помогает мне подняться, и мы, как и все присутствующие в зале, почтительно замираем. В комнату входят судьи, всем своим видом выражая полную беспристрастность. Прически их выдержаны в стиле времен Эйзенхауэра, на лицах — тупое выражение «быстрей бы прошел рабочий день». Беда в том, что нельзя не выглядеть помпезно, если ты одет в черную мантию, да еще один из них, который афроамериканец, забыл снять платиновые «Ролексы» за пятьдесят тысяч штук. Если б у меня была гарантированная работа, как у Его Чести, я бы перещеголял этого ублюдка.

Слушайте, слушайте, слушайте!

Сейчас, после пяти лет бесконечного количества судебных решений, после всех отводов, апелляций, перенесенных заседаний и предварительных слушаний, я уже и сам не знаю, кто я — истец или подзащитный. Но я отчетливо вижу, что этот мрачный судья с пострасовым хронометром на запястье неотступно на меня пялится. Черные бусины его глаз уперлись в меня немигающим взглядом, в котором нет прощения. Он зол — ведь я практически насрал на его политическую целесообразность. Я испортил ему всю обедню, как тот мальчишка, впервые оказавшийся в зоопарке, несколько раз тщетно прошедший мимо вроде бы пустой клетки с рептилией, как вдруг останавливающийся у ограды и кричащий: «Вот он, глядите!»

Вот он, глядите! Chamaeleo africanus tokenus. Африканский хамелеон. Он спрятался в гуще кустарника, обхватив скользкими лапками судебную ветвь власти, и замер, тихо жуя листья неправосудных деяний. «С глаз долой, из сердца вон» — девиз чернокожих работяг. Но сейчас вся страна увидела: мы все прижались носами к стеклу, дивясь, как он умудрился так долго маскировать свою черную алабамскую задницу на фоне красно-бело-синих полосок американского флага.

Все, у кого есть дело к достопочтенным судьям, к Верховному суду Соединенных Штатов Америки, пусть приблизятся и внемлют, ибо суд уже занял свои места. Боже, спаси Соединенные Штаты и высокий суд!

Хэмп вжимает меня обратно в кресло, чтобы я не доставлял беспокойства чернокожему судье и республике, которую тот олицетворяет. Это вам не суд народа, а Верховный суд. От меня сегодня вообще ничего не требуется. Не надо предъявлять судьям копии квитанций из химчистки, полицейские рапорта или фотки смятого бампера. Тут судьи задают вопросы, адвокаты предъявляют свои доводы, а я могу просто расслабиться в кресле и ловить кайф.

Председатель открывает заседание. Его спокойная манера человека, родившегося на Среднем Западе США, как нельзя лучше подходит для того, чтобы не нагнетать сейчас лишние страсти:

— Приступим к прениям по делу 09–2606…

Председатель замолкает и протирает глаза, чтобы сохранить самообладание:

— …по делу 09–2606 «Я против Соединенных Штатов Америки».

Никакого взрыва негодования. Кто-то просто хихикает, делает большие глаза, цокает языком, но потом раздается одиночный громкий возглас: «Да что за хуй такой?» Ну да, согласен, «Я против Соединенных Штатов Америки» отдает манией величия, но как еще я должен был сформулировать? Ведь «Я» — это я в буквальном смысле слова, скромный потомок семьи Я из штата Кентукки. Наша семья принадлежит к первой волне чернокожих переселенцев, осевших на юго-западе Лос-Анджелеса. Я могу проследить историю своего рода вплоть до первого корабля (хотя в данном случае это был автобус «Грейхаунд»), на котором мы бежали, спасаясь от развязанных государством репрессий на Юге. Когда я родился, отец, подражая лукавой традиции артистов-евреев переиначивать свои имена на зависть менее изворотливым и менее удачливым чернокожим, тоже решил урезать свою фамилию, убрав в конце ненужную букву «а». Это примерно как Джек Бенни забил на то, что он Бенджамин Кубельски, Кирк Дуглас — Даниелович, а Джерри Льюис — Дин Мартин. Это как Макс Байер забил на то, что он Шмелинг, парни из 3rd Bass забили на науку [20] Смешанная по расовому составу хип-хоп-группа, популярная в конце 1980-х — начале 1990-х годов, основанная выпускниками Колумбийского университета. , а Сэмми Дэвис-младший в конце концов забил-таки на иудаизм [21] Сэмюел Джордж «Сэмми» Дэвис-младший — американский эстрадный артист, киноактер и певец афроамериканского происхождения. Во взрослом возрасте обратился в иудаизм, обнаружив сходство еврейской и афроамериканской культур. . Что до отца, он просто не хотел, чтобы эта лишняя гласная мешала мне жить, как мешала ему. Отец любил повторять, что мою фамилию он не сделал более английской и не африканизировал, а просто оптимизировал ее, тем самым подчеркивая, что я сразу родился с огромным потенциалом и могу перескочить третью ступень пирамиды Маслоу, третий класс и Христа.

Прекрасно понимая, как часто самые уродливые кинозвезды, самые белые рэперы и самые тупые интеллектуалы умудряются стать уважаемыми представителями своей профессии, Хэмп, адвокат с обликом уголовника, проводит языком по резцу в золотой коронке, кладет на кафедру зубочистку и поправляет на себе костюм — белый, как молочный зуб младенца, мешковатый, словно кафтан, — двубортный ансамбль, висящий на его костлявой фигуре как сдувшийся воздушный шар. Костюм, который, в зависимости от ваших музыкальных предпочтений, удачно сочетается (или не сочетается) с его черной, как аспид, химической завивкой а-ля Клеопатра и с его цветом кожи — черным, как тьма после нокаута Майка Тайсона в первом раунде. Я уже почти готов услышать из его уст: «Уважаемые сутенеры и сутенерши, вы, очевидно, уже слышали о непорядочности моего клиента. Это еще мягко сказано, потому что на самом деле он просто жулик!» В наше время, когда общественные активисты получили в свое распоряжение миллионы долларов и возможность выступать на разных телешоу, таких олухов, как Хэмптон Фиск, готовых работать бесплатно, осталось немного. Он верит в систему и Конституцию, но одновременно прекрасно осознает, что риторика и реальность находятся в отрыве друг от друга. Я понятия не имею, верит ли Хэмп в меня, но точно знаю: стоит ему взяться за безнадежное дело, он закусит удила и забудет обо всем на свете. Потому что его профессиональный девиз — «У бедных что ни день, то джинсовая пятница».

Не успел Фиск произнести вступительную фразу, как чернокожий судья подался в своем кресле немного вперед. Никто бы и не заметил, если б колесики его кресла не были такие скрипучие. При каждом упоминании Хэмптоном какой-нибудь мутной статьи из Билля о гражданских правах со ссылками на судебную практику судья начинал нервно ерзать, пытаясь переместить центр тяжести с одного дряблого диабетического полужопия на другое. Можно ассимилировать человека, но не его давление: я вижу, как посередине лба судьи пульсирует и набухает вена. Он в бешенстве, он сверлит меня насквозь взглядом гипертоника с красными глазами. У меня на родине это называется уставиться как на Уиллоубрук-авеню. Уиллоубрук-авеню — это такой Стикс с четырехполосным движением, что в 1960-х разделял черные и белые кварталы. Но сейчас, во времена, когда нет ни черных, ни белых, когда любой продастся за доллар, стоит только поманить, — по обе стороны Уиллоубрук-авеню царит настоящий ад, и берега Стикса опасны и круты. Пока ты стоишь и ждешь, чтобы перейти на зеленый свет светофора, твоя жизнь может измениться. Какой-нибудь местный, такого-то цвета кожи, из такой-то банды или одной из пяти стадий кручины, проезжая мимо в двуцветном «купе», может запросто выставить на тебя пушку из окна пассажирского сиденья, окинув тебя взглядом Председателя Верховного Негритянского Суда, и спросить: «Ты откуда, придурок?»