Александр Снегирев - Записки на айфонах [сборник]

Все девочки и, конечно, Ника время от времени крутили с вполне прозаическими типами, которых часто ссужали деньгами, давали приют и порой совершенно сажали себе на шею. Такие связи держали в секрете, стеснялись их. Но каждая, предохраняя маникюр во время мытья посуды, повязывая галстук и даже издавая вполне искренние звуки в постели, всегда представляла себе палубу яхты, прохладу ювелирного салона, замах гольфовой клюшкой и ржание племенной кобылы.

Появление платежеспособного поклонника обязательно делалось общей новостью. Об этом сообщали курортные фотографии, шикарные обновки, а то и кольцо, отбрасывающее бриллиантовые искры.

Хвастовство не считалось зазорным. Счастливица выставляла напоказ тот или иной предмет, и любопытство остальных, хоть и сдержанное, вскоре прорывалось: «Кто?», «Где?», «Как?» Счастливица отвечала лениво и напоказ безразлично, но потом вдруг срывалась и взахлеб выбалтывала правду и неправду.

Большая часть таких презентаций, впрочем, были подделкой. Чужие автомобили, в которых разрешили посидеть, выдавались за свои, чужие стены, где удалось временно притулиться, – за личные пространства. Цены на подарки непременно завышались, цифры ресторанных счетов утраивались, а ночам приписывалось куда больше страсти, чем они на деле вмещали.

В минуты откровенности рассказчицы входили в такой раж, что не стеснялись ничего. Помню, однажды сотрудница рекламного отдела так разошлась, расписывая подарок, полученный от ухажера – увеличенную грудь, что задрала платье до шеи, продемонстрировав добросовестную работу хирурга.

Брачный успех ждал немногих. В таких случаях девушка закатывала прощальную пати с изысканными кондитерскими изделиями и хорошими напитками. Прощания имели оттенок торжествующей грусти, когда счастливица сходила на берег семейного благополучия, а остальные, проглотив слезы завистливой радости, с новым усердием брались за весла.

Часто браки заключались с европейцами, с которыми знакомились по работе. Обыкновенно те были вовсе не богачи, но их талант одеться, мелодичные речи и комфортабельные страны компенсировали отечественные активы. Ведь обзавестись дворцом часто хочется, когда вокруг разруха, всеобщее же усредненное благоденствие настраивает на более мирный лад.

Нашедшие себе мужей среди отечественных спонсоров, фактических владельцев и наемных директоров обычно получали в распоряжение некоторую собственность и порой даже открывали магазинчики и кафе, которые вскоре прогорали, или благотворительные фонды, предназначенные больше для обеления нелегальных доходов супруга.

Такие обыкновенно страдали от недостатка внимания и часто стремились обратно в журнал, но уже не на должность, а на страницы светской хроники.

К этим выскочкам наша главная относилась презрительно, интервью с ними, пусть коротенькие, браковала, портреты, даже еле различимые, отвергала. Пробить эту брешь удалось лишь одной – тонкокостной ведьме из степного захолустья, захомутавшей отставного спортсмена, обладателя внушительного капитала, выколотившей из него средства на открытие и рекламу кабаре и умудрившейся дело не провалить, а, напротив, сделать прибыльным. Главред игнорировала успех нахалки сколько могла, но не устояла, когда та лично преподнесла ей в единственном экземпляре выпущенную карту, дающую пожизненное право на лучший столик и открытый счет.

Отдельным объединяющим качеством было место рождения. География появления сотрудниц на свет, их первых шагов, школ и вузов демонстрировала все величие русского мира, охватывая не только одну шестую часть суши, но и зоны влияния.

Обозревательница косметических новинок родилась в Будапеште, где папа-майор служил в Западной группе, а редактор отдела моды прибыла с погранзаставы острова Итуруп, столь вожделенного для японцев.

Все они ненавидели и обожествляли Москву, как наркозависимый ненавидит и обожествляет зелье. Каждое утро обещали бросить и каждый вечер торчали от новой дозы.

Будучи по природе натурой эмоциональной, я вскоре влюбился. Не влюбился даже, а приобрел сильную романтическую привязанность. Дамой моего сердца стала непосредственная начальница, Джулия.

Нос у Джулии был кривоват, что она впоследствии, поднакопив средств, исправила, на левой ноге синими речушками разбегались тонкие вены. Но это все мое свойство выявлять недостатки. Даже в прошлом их умудряюсь отыскать. В остальном Джулия была устроена привлекательно. Очертаниями обладала не умопомрачительными, но пропорциональными, а лицо ее можно было отнести к тому типу, который романтические пошляки сравнивают с Венерой Боттичелли.

Влюбленность моя была совершенно бестелесной. Я не желал обладать Джулией, мое чувство было целиком иррациональным, лишенным логики и оттого предельно острым. Я страдал, путал имена адресатов, время и место доставки, схлопотал несколько выговоров, едва не лишился места.

Родом Джулия была из отдаленного городка, то ли лагерного, то ли курортного, и помышляла, разумеется, о браке с олигархом. Только в отличие от других, планирующих олигарха, а по факту готовых рассмотреть предложения поскромнее, она и в самом деле наметила себе определенного многомиллиардного холостяка и целенаправленно искала встречи.

Небольшое настольное зеркало, стоящее на ее рабочем столе, было оклеено его фотографиями, вырезанными со страниц журналов, и ее собственными портретами на фоне заграничных достопримечательностей: рядом с благополучными жилыми комплексами, возле автомобилей высшей ценовой категории, с продуктами питания из рациона гурманов. Джулия заклинала судьбу.

От остальных девушек Джулия отличалась постоянным волнением. И какой-то нервностью.

То и дело она начинала кашлять, без видимой причины протирала руки влажной салфеткой.

Разумеется, она не была любимицей коллектива. Одни подшучивали над ее педантичным преследованием богатого холостяка, другие усматривали признаки невменяемости в той верности, которую Джулия хранила своему ни о чем не ведающему жениху.

У нее и в самом деле не было дружка, мужчины пугали ее своими притязаниями, только мне она позволяла ухаживания, и то небось потому, что чувствовала – ничего за этим не последует.

Думаю, недостижимый жених был подсознательно ею выбран по тому же принципу – он совершенно избавлял ее от замужества.

Цель свою, однако, Джулия реализовывала настойчиво. Отчаянно билась за пригласительные, любой ценой промыливалась на приемы и однажды все-таки встретила его. И вроде он даже в ее сторону посмотрел. Или близко прошел в конвое бодигардов.

Что бы там ни произошло, история стала быстро обрастать. Вскоре открылось, что он с Джулией в тот вечер о чем-то обмолвился, а затем просочилось и про романтический ужин.