Шэрон Гаскин - Забытое время

Лучи фонариков перечеркнули землю и корни, подобрались к лицу, ослепили. Пол заморгал. Полиция. Мудрено не узнать эти сухие голоса роботов.

Пол зажмурился и вновь увидел звезды. Давление в голове отпускало; он выдохнул его в небеса. Он так долго прятал эти слова (это я; это сделал я) , а теперь можно дать им волю. Надо лишь заговорить.

Сначала Джейни увидела, как по дороге мечется фонарик. Когда подъехала, Андерсон посмотрел на нее в окно машины, не узнавая; его рубашка выбилась из брюк, глаза одичалые. Зрелище потрясло ее. Джейни и не догадывалась, что Андерсон так переживает. Она открыла дверцу, Андерсон заморгал и, не сказав ни слова, сел в машину.

— Я еще раз посмотрю в доме, — сказала Джейни.

Нельзя остановиться, нельзя задуматься.

— Хорошо, — кивнул он.

И больше они оба ни слова не сказали.

Когда подъехали к дому, на дорожке возле машины расхаживал туда-сюда детектив в коричневом костюме. Не замечая Джейни, он орал в телефон, и когда она вышла, ей в лицо кинулись слова:

— Что вы мелете? Осушить срочно. Да мне до лампочки, какая глубина. Если он говорит, что там труп ребенка…

Фразы отдавались в мозгу Джейни, разлетались на куски. Перемешивались.

Осушить…

Труп ребенка…

Сознание ускользало. Это все неправда. Нельзя, чтоб это была правда. Надо спрятаться подальше отсюда, подальше от того, что тут происходит.

— Пойдемте в дом.

Она слышала голос Андерсона, но не понимала, что значат слова.

— Пойдемте.

Хорошо не понимать слова. Если понять — почувствуешь, и тогда бог его знает, что случится.

Андерсон потянул Джейни к дому, но у нее отнялись ноги. Такова плоть в ненастоящем мире. Как тень. Этот человек — тень, и детектив — тень, и силуэты, что медленно приближаются к Джейни по двору, две высокие тени и одна маленькая, как ребенок, как…

Ноа! Сердце взорвалось. Джейни бросилась к сыну.

Ноа цеплялся за Дениз Крофорд и задирал к ней лицо. Прекрасный, весь изгвазданный Ноа, на щеках завитки соплей. Джейни подбежала, но он не отвел взгляда от лица Дениз.

— Ноа?

На Джейни он и не смотрел. Почему он на нее не смотрит? Как это так? У Джейни подогнулись колени. Сзади кто-то удержал ее за локти, не дал упасть. Андерсон. Джейни обвисла у него на руках.

— Ноа! Это я! Мама!

И тогда Ноа обратил к ней лицо. Посмотрел недоуменно, из далекой дали — так лесная птица сверху вниз глядит на прохожего.

Все смотрели, как Ноа смотрит, как он пытается и не может вздохнуть.

Дыши, Ноа, дыши .

Так плохо еще не бывало. В машине Джейни держала Ноа на коленях, прижимая к его губам ингалятор. Ну его, это детское кресло.

Красно-синие огни вспыхивали за ветровым стеклом, указывали путь. Если б Ноа был в состоянии оценить, ему бы понравилось. Его личный полицейский эскорт, с сиреной и мигалками.

Дыши . Запрокинутая голова привалилась к ее плечу, будто Ноа опять стал младенцем. Даже посреди новых тревог Джейни вздыхала с облегчением: он в ее объятиях; она так боялась, что ей больше не выпадет шанса. Дыши .

— Он же оклемается? — спросил этот юнец Крофорд.

Он настоял, что тоже поедет, и сидел рядом с Джейни, в нервном возбуждении пальцами исполнял партию ударных на собственных коленях. Хорошо бы Дениз его одернула; та, впрочем, и не замечала. С пассажирского сиденья ошеломленно командовала Андерсону, куда ехать.

— С ним все обойдется, — сказала Джейни — и себе, и остальным. — Не помешал бы вентолин, он посильнее, но ему в больнице дадут.

— Это что, не в первый раз? — спросил юнец.

— Да. У него астма.

— Правда?

— Да, правда.

— То есть это астма?

— Да.

— Ни фига себе. Тогда ладно. Я думал, может, он вспомнил, что в прошлый раз было, и стал, ну это… опять тонуть.

Джейни промолчала. Она обнимала своего малыша, а малыш с трудом дышал, и Джейни было не до этой истории и вообще не до историй. Встрял Андерсон:

— Это не так устроено. Хотя порой есть связь между способом умереть и… аномалиями. Бывает, что астматики в прошлой жизни утонули или их, к примеру, задушили.

Заткнитесь, Джерри, подумала Джейни.

— Буду знать, — после паузы произнес Чарли.

Андерсон глянул на него в зеркало заднего вида:

— Он тебе рассказал, что утонул?

— Ага. В колодце. Завелся будь здоров.

— Я не понимаю. — Джейни повернулась к Чарли. — Он тебе сказал, что утонул в колодце? Почему он сказал тебе?

— Видимо, думает, что я его брат?

Подросток, в майке «Кливлендских индейцев» [48] «Кливлендские индейцы» ( Cleveland Indians , с 1915) — кливлендская бейсбольная команда Главной лиги бейсбола. , в шортах; длинное жилистое тело лучится юностью.

— И ты ему веришь?

— Ну, его послушать — как-то и выбора нет.

Джейни цеплялась за Ноа. Он привалился к ее груди, вцепился ей в локоть. Она чувствовала, как выцарапывается у него из горла каждый вздох.

— Пожалуй.

— А вы не верите? — спросил Чарли.

— Да нет, я верю, — ответила она. И не соврала.

— А. Но не хотите верить?

Ты смотри-ка, проницательный. А так и не скажешь.

— Ну… я хотела, чтоб он был только мой.

Чарли рассмеялся.

— Смешно тебе?

Улыбался он от уха до уха. Как Ноа. Как Томми.

— Тетя, вы не обижайтесь, но вы не врубаетесь, — сказал Чарли. — Он никогда не был только ваш.

Эта картина запечатлеется в мозгу у Джейни навсегда: Ноа на больничной койке, бледный, но дышит, одной рукой прижимает ко рту маску с вентолином, другой держит то, к чему потянулся первым делом, — руку Дениз. И Дениз сжимает его ладошку.

Джейни сидела рядом с Дениз. Думала поменяться местами, попроситься поближе к сыну, но побоялась расстроить Ноа. В какой-то момент Дениз высвободила руку и отодвинулась, будто хотела уступить Джейни ее законное место, однако Ноа вцепился ей в запястье и заглянул в глаза поверх маски. Они посмотрели друг на друга, точно две лошади, узнавшие друг друга через луг, и Дениз слегка пожала плечами, накрыла его ладонь своей.

Так прошло пятнадцать минут, и у Джейни кончилось терпение.

— Ноа? Я пока выйду. Ненадолго. Я буду прямо за дверью, — сказала она, а женщина и ребенок посмотрели так, словно только сейчас ее заметили.

Неохота его оставлять, но надо выйти. Надо на воздух. Джейни медленно попятилась из палаты.

— Мам?

И Джейни, и Дениз обернулись. Ноа снял маску.

Посмотрел на Джейни:

— Ты придешь обратно?

Она и не подозревала, что настанет день, когда она будет смаковать эту внезапную искру страха в глазах собственного ребенка. Но сегодня все шиворот-навыворот.

— Конечно, малыш. Я через минутку. Я прямо за дверью буду.

— Вот и ладушки. — Он сонно довольно улыбнулся. — Приходи скорей, мама-мам.