Ананта Мурти - Самскара

Он прибавил шагу и тут же услышал шаги за собой. Чей-то взгляд сверлил ему спину. Он распрямил плечи. И хотелось оглянуться, и страшно было. Сзади хрустнуло. Он резко обернулся. К нему быстро приближался молодой парень. Пранешачария пошел быстрей. И тот быстрей. Пранешачария почти бежал, но преследователь не отставал. Он был моложе, он легче двигался. А что, если парень знает его? Парень поравнялся с ним и зашагал нога в ногу, тяжело переводя дух. Пранешачария покосился-незнакомое лицо.

— Я Путта. Из касты малера. На храмовой праздник иду. В Мелиге. А вы далеко ли? — начал разговор незнакомец.

Пранешачария не знал, как ответить, и молча разглядывал неожиданного попутчика. Очень смуглое, суховатое лицо, все в капельках испарины. Длинный нос придает ему решительное выражение, а близко сдвинутые к переносице глаза делают взгляд неприятно пронизывающим. Коротко подстрижен, поверх дхоти рубашка. Похоже, горожанин.

— Я вас увидел со спины, как вы идете, и подумал: знакомый. Походка у вас похожая. А сейчас смотрю- вроде и впрямь я ваше лицо видел…

Хотя так, или примерно так, обыкновенно начинают знакомство в деревнях, Пранешачария поежился.

— Из долины иду. Собираю даяния, — коротко ответил он, всей душой надеясь закончить на этом разговор.

— Надо же! А я в долине много кого знаю. Тесть у меня там живет, так я у него гощу часто. Какое место в долине?

— Кундапура.

— А, Кундапура. Случайно такого Шинаппайю там не знаете?

— Не знаю.

Пранешачария прибавил шагу, но Путта только-только начинал беседу и не собирался останавливаться.

— Шинаппайя, про кого я говорю, он нам как свой. Тестя моего друг. Его средний сын с моей жены младшей сестрой сговорен.

— Угу.

Пранешачария шагал все быстрей, но Путта не думал отставать. Тогда Пранешачария решил, что, если он присядет под деревом, изобразив усталость, тот, может, пойдет дальше по своим делам. Но Путта с довольным кряхтеньем плюхнулся рядом, вынул из кармана спички, бири и предложил Пранешачарии.

— Не курю.

Путта с наслаждением закурил.

Пранешачария встал, но он и шагу не успел сделать, как вскочил и Путта.

— Когда вдвоем, так за разговором и, дорогу не замечаешь. Взять меня, например, я люблю поговорить. — Путта сиял доброжелательством и заглядывал Пранешачарии в лицо.

Жители Париджатапуры все узнали часа через два после того, как Ачария предал огню тело жены и принял решение уйти. Не знали только одного — что мусульманин похоронил Наранаппу. Молодые брахмины, которые в приливе отваги вознамерились воздать последний долг своему другу, но удрали в смертном страхе, ходили набрав в рот воды. Как им было рассказывать о том, что они видели?

Богатей Манджайя испугался, установив, что смерти следовали одна за другой: сначала Наранаппа, потом Дасачария, потом жена Пранешачарии. Причина могла быть одна — мор. Будучи человеком искушенным, он втайне посмеивался над рассуждениями других брахминов. Те как один сходились на том, что корень беды в скоропостижной смерти отступника и в несоблюдении предписанных обрядов. Манджайя качал головой и скорбно говорил:

— Подумать только, умер Дасачария. Позавчера толь- ко он был в моем доме, обедал с нами…

Но на душе у него кошки скребли — был в доме, потом умер… Когда выяснилось, что Наранаппа умер от горячки с черными волдырями по телу, а перед тем ездил в Шивамогу, Манджайя подумал о страшной болезни, название которой он не смел произнести даже про себя, чтоб не усугубить несчастье… Подозрение превратилось в уверенность от рассказов о крысах, бегущих из аграхары и подыхающих на бегу, о стервятниках, слетевшихся со всей округи Манджайя уже все знал, когда принесли газету недельной давности с сообщением. «Чума в Шивамоге». Наранаппа занес заразу в аграхару, и она пошла гулять, как пожар по лесу. А эти болваны толклись на месте, бубнили о никому не нужных обрядах и не хоронили чумной труп! Недоумки! И он дурак!

Манджайя стремглав вылетел на веранду и приказал домашним:

— Собирайтесь в дорогу!

Ни минуты нельзя терять-чума перемахнет речку и начнет косить на этом берегу. Стервятник уронит чумную крысу — и конец!

Манджайя вышел на улицу и объявил во всеуслышание:

— Никто не должен ходить в Дурвасапуру, пока я не вернусь из города!

Повозка с буйволами уже ждала. Манджайя подмостил подушку под себя и приказал погонщику побыстрей гнать в Тиртхахалли. Он уже все продумал: первое- сообщить муниципальным властям, что нужно сжечь чумной труп; затем известить докторов, пускай возьмутся за прививки; вызвать дезинфекторов с их ядами и насосами — крыс вывести. Ну а если потребуется, эвакуировать всю аграхару.

Буйволы споро тащили повозку по дороге на Тиртхахалли, а Манджайя все повторял как заклинание:

— Болваны, болваны, болваны!

Гаруда, Лакшман и другие покидали монастырь с чувством горького разочарования, но с благочестивым бормотанием: «Харе! Харе!»

Падманабхачарии стало худо, он никого не узнавал. Один из брахминов отправился в соседнюю аграхару известить жену больного, которая гостила там у родственников. Другой побежал за доктором. Гаруде стало страшно: в монастыре свалился Гундачария, в Каимаре остался захворавший Дасачария, а тут горит в жару еще один. Беда в аграхаре. Лакшман прилюдно ругал Гаруду за то, что он не дал совершить обряд по Наранаппе. Его слушали вполуха — нашел время перебраниваться, когда надо скорей покончить с мертвым телом и пожертвовать богу имущество покойного во искупление того, что они натворили. Брахмины с тяжелым сердцем расстались с больным и вышли в путь…

— Захватите с собой доктора из монастыря и лекарство захватите для Гундачарии, — жалобно просил Гаруда.

По дороге никто не решился вымолвить ни слова.

Гаруда молился про себя:

— Прости меня и помилуй, Марути, я все отдам тебе… Подавленные брахмины добрались до Каимары — и что же? Им рассказали о смерти Дасачарии и что у Пранешачарии умерла жена Брахмины не могли прийти в себя. Привычный, прочный мир рассыпался на их глазах, как в страшном сне.

Астролог Суббанначария попытался вдохнуть в них надежду, но его почти не слушали.

— А крысы по-прежнему дохнут? — слабым голосом спросил Гаруда невпопад.

— Какие крысы? — изумился астролог. — О чем ты?

— Просто так. На наших крышах сидели грифы, — ответил Гаруда.

— Надо совершить обряд, и все будет хорошо, — уверил его Суббанначария.

— Я в аграхару не пойду, — пробормотал Гйруда.

Его поддержали:

— Совершать обряд… тело… сгнило все…

— Никаких дров не хватит… не сгорит…

— Пошли! — вмешался Лакшман.

— Сил нет, — отказался Гаруда. — Пускай другие…