Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

А сама работа закончилась через полтора года — не оттого, что клиентов не было, а потому, что изобретательные российские граждане быстро нашли тысячу и один способ избежать оплаты приходивших счетов, чего законопослушные создатели конторы предусмотреть не могли. Особо отличился некий юный (лет 13–14 — кто ж вам, виртуалы, правду о возрасте скажет!) программист, нашедший способ подключения к линии с собственного компьютера. Жаль, не удалось таланту свое изобретение запатентовать (возможно, был бы у нас свой создатель дайл-ап!), но, думаю, мальчик и без того далеко пошел. Тем паче остановить его, то бишь привлечь к ответственности, конторским юристам так и не удалось.

Мне же довелось окончить институт почти без троек — прекращение ночных бдений на пользу пошло. А потом я стала журналистом, кем так и не перестала быть до сих пор, хотя работа эта, временами интересная, особо любимой не была никогда. Так что пусть о ней другие рассказывают, у них получится лучше.

Санкт-Петербург

В девяносто пятом я познакомилась в поезде с молодым человеком, и мы всю дорогу — полтора суток — проболтали о том о сем.

Звали его Витя. Скромный, высокий, сероглазый. Лицо приятное, открытое, на носу — стайка юношеских прыщей.

Мне было семнадцать, ему — восемнадцать.

Оба мы ехали в Москву: я — возвращалась с зимних каникул от бабушки, он — из отпуска в свой военный гарнизон.

Весь день я рассказывала ему про жизнь в столице, про университет и преподавателей, про подружек и друзей.

Он внимательно слушал, говорил немного, больше про армию, про себя — очень скупо.

Под вечер мы разделили на двоих шоколадный батончик и начали травить анекдоты, хохотали на весь вагон и в итоге были изгнаны старушками в тамбур, где еще полночи гыгыкали и курили.

Было ощущение легкости: такое ни к чему не обязывающее дорожное знакомство.

В Москве вывалились на перрон. У меня — чемодан с одеждой и тяжелый баул с едой (бабушка надавала разных банок, варений-солений, колбас, чтоб я не голодала).

Витя же был налегке: куцый вещмешок и полупустая дорожная сумка.

Он по-хозяйски схватил мой баул, буркнул «Помогу!» и зашагал по перрону, я семенила рядом, тащила чемодан.

У входа в метро «Комсомольская» злая огромная толпа пыталась пролезть через единственную открытую дверь.

— Мы сейчас можем потеряться, — нахмурился Витя. — Давай каждый пройдет как получится, а встретимся за турникетами, перед эскалаторами.

Я кивнула.

— Да, — Витя снял свою дорожную сумку с плеча, — сможешь понести? А то она постоянно сползает.

Я снова кивнула и взяла сумку.

Потерялись мы сразу: меня утащило вперед, пропихнуло через дверь и вынесло к кассам, где длинным хвостом тянулась очередь.

Я нащупала в кармане проездной и облегченно выдохнула. Протиснулась через турникеты, нашла удобное место для наблюдения, поставила чемодан, на него — Витину сумку и завертела головой.

Нету.

«Подожду, — подумала я, — наверное, за жетоном в очереди мается».

Но время шло, а Витя все не появлялся.

Я простояла битый час.

Потом медленно спустилась по лестнице к поездам и поехала в общежитие.

Там меня встретила подруга.

Стягивая пальто, разуваясь, я рассказывала ей о случившемся.

Она громко ахала и всплескивала руками.

Мы выудили из Витиной сумки полусъеденную загогулину краковской колбасы, кусок хлеба и сине-голубую кружку с отколотым краем.

Продукты выкинули, кружку вымыли, ошпарили кипятком и поставили на полку. Назвали Приблудой.

И еще долго сидели на кухне, обсуждая ситуацию. Я все убеждала ее, что Витя не специально, мы ведь с ним так хорошо ехали в поезде и о многом проговорили.

Он просто заблудился в толпе, потерял меня из виду, а я не записала ни адрес, ни телефон и свой не оставила — вот как теперь отдать ему сумку?

Привет, ухмылялась моя подруга, он заранее все просчитал, спер баул и был таков, думал, может, там что ценное, в армии сейчас нищета и дедовщина, вот он и прихватил. Как тебя не увидеть в твоем бордовом пальто? Тем более ты стояла там целый час!

Мы спорили-спорили, и она меня почти убедила, что парень поступил намеренно. Тогда я вспомнила историю про Лиса.

Мне было шесть. Как-то одна девочка принесла в детский сад игрушечного резинового Лиса. Одинокий и грустный, он смотрел на мир исподлобья и походил на Лиса из «Маленького Принца». И как будто просил — заберите меня, полюбите.

Я не смогла устоять: тихонько заиграла его и спрятала в свой шкафчик.

Думала как: если девочка расстроится, то тут же вытащу и скажу: «Да вот же он! Нашелся!» — и отдам.

Но девочка не заметила исчезновения, и, когда я на следующий день спросила: «А где твоя игрушка?» — она беспечно дернула плечом: «Не знаю, затерялась где-то».

После этих слов я решила Лиса оставить себе, мол, хозяйке он не очень и нужен, а я окружу его заботой и любовью.

Лис долго жил у меня, я играла с ним, заботилась, шила одежду, хотя, признаюсь, всякий раз, когда я вспоминала, как он достался, меня накрывало ощущение неловкости.

Я поделилась размышлениями с подругой: вот оно, догнало! Пришло возмездие за детское воровство.

— Дура ты! — перебила меня она. — Лиса ты украла как порядочная, из любви, а он — этот Витя — форменный козел!

Мы посмеялись, поязвили на тему «воровство из любви», я успокоилась, и все это забылось. Невелика потеря, подумаешь! Однако в глубине души до сих пор иногда чувствую — не просто так все случилось, не просто.

А вы как думаете, а?

Москва

Студент факультета журналистики (выпуск 1999 года), далее журналист.

Бип-бип!

Тариэл Автандилович с трудом выцарапал черную жужжащую коробочку из складок необъятного пуза.

— Что творят, да?! — Пальцы-сардельки тыкали в маленькие кнопочки «Моторолы», а лысая голова моментально покрылась испариной. — Курс дойч-марки опять упал. Нет, ну ведь неделю назад вырос. Я купил по 14 рублей. Думаю, раз вырос, значит, и дальше полезет. А он уже 13.50. Как думаешь, продавать, а?

— Откуда мне знать, — пожала плечами Дарья. — Я этих ваших марок в глаза не видела.

— Вах! Посмотри, — он раскрыл кошелек и достал ухватистую стопку сотенных купюр, — хотя тут ничего интересного. Синий рояль, а на обратной стороне баба какая-то.

— Красивая.

Себя бы Дарья так никогда не назвала. Вот, в погасшем мониторе лицо отражается: глаза с копейку, нос картошкой, волосенки жидкие и блеклые. Но голос — заслушаешься. За голос ее и ценили — не только Тариэл Автандилович, но и тысячи абонентов его пейджинговой компании.

— А это у тебя что? Бутерброды? С «Рамой»? — Начальник схватил один, запихнул в рот целиком и пробубнил, плюясь крошками: — Все, все, побегу. Дела на месте стоять не любят, да?! Хорошего дежурства, Дашенька.