Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

— Извинился? — удивленно и угрожающе протянул второй. — Ты ходить умеешь? Ну, так пошел отсюда, пока цел!

Разговор не предвещал ничего хорошего, и умом я понимал, что сейчас подходящий момент, чтобы его закончить. Однако мое сердце было переполнено гневом и раздражением.

— Нет, ребята, — сказал я, удивляясь своему хладнокровию. — Вы толкнули пожилого человека и считаете, что ничего не случилось? Так не бывает. За такие вещи нужно отвечать!

— Перед тобой, что ли, отвечать, дед? — спросил второй с издевкой. — Хочешь, чтобы мы тебе сейчас дали? Так мы это здесь оформим, не отходя от кассы. За нами не заржавеет!

— Ну, зачем же здесь, — спросил я, ужасаясь сам себе. — Здесь неудобно. Давайте зайдем вон туда, в парк. Там никого нет, никто нам не помешает. Там и разберемся, что почем!

— Слушай, дед! Ты что, ищешь на свою задницу приключений? — пробормотал мне на ухо первый. — Вали домой, раз ты такой храбрый! А у нас нет времени с тобой разбираться!

— Нет, погоди, — сказал второй, обдав меня перегаром. — В парк так в парк. Потеряем пятнадцать минут, зато этого козла проучим. Пошли, пошли, дедуля, потолкуем!

Мы сделали несколько шагов по направлению к парку, когда первый остановился.

— Хочешь, веди его сам, — сказал он второму, не обращая внимания на меня. — Мне хватит того, что есть. Его замочить, что гривну потратить. Мне такого и на фиг не надо! Иди, я тебя здесь обожду.

— Нет, парни, так не годится, — сказал я, как бы плывя по течению неизвестно куда. — У нас такая хорошая компания — вы двое, а я один. Вдвоем ведь удобнее. А один может и не справиться. Я ведь тоже не один.

Парни оглянулись по сторонам и посмотрели друг на друга.

— Не один? — переспросил первый. — А кто с тобой?

— Да он гонит, на понт берет! Я такие приколы знаю, — процедил второй.

— Да нет, ребята, никому не говорю, а вам скажу. Есть у меня маленький друг, я его всегда ношу с собой. Он меня и подстрахует. Ну, пошли, что ли, а то только время теряем.

— У тебя что, ствол в кармане? — озадаченно спросил первый. — Может, ты киллер? Или лапшу нам на уши вешаешь? А ну покажи своего друга!

— Мой друг очень маленький и очень тихо разговаривает. Его сразу и не услышишь. И не любит, чтобы его показывали. Кто его видел, тех уж нет!

Первый отвел второго в сторону, и я услышал, как он сказал:

— Шизик или маньяк! Замочит нас, а потом справку покажет и гулять пойдет. Ты как хочешь, а я не иду. Мне такое ни к чему.

— Слушай, дедуля, — сказал второй, — мы бы с тобой разобрались, да времени нет. Так что топай своей дорогой, а мы своей. Извини, если что не так!

— Э нет, мужики, так не пойдет! Вы что, не знаете, как такие дела делаются? — сказал я, входя в образ и чувствуя кураж. — Вот ты, — я посмотрел на второго, — сейчас извинишься, как мама учила. Ну а потом — в гастроном за бутылкой. Только учти, я что попало не пью!

— Ну, дед, ты, блин, даешь! — удивился первый. — Да кто ты такой?

— Кто я такой, вам, ребята, лучше не знать. А то ночью спать перестанете. Сегодня вам не пофартило, не на того наехали!

— Слушай, дед, — продолжал первый. — Я ведь тебя не толкал. Ты ко мне лично что-то имеешь? Если нет, то я пошел, а вы с ним разбирайтесь!

— Ладно, — отвечал я как бы нехотя. — Вали, если ты такой смелый. Друга в беде одного бросаешь? Ну и молодежь пошла! Ну, а ты пока притормози!

Я загородил дорогу второму. Вид у него был растерянный, от прежней наглости не осталось и следа.

— Ладно, отец, — начал он упавшим голосом. — Я, пожалуй, тоже пойду. Извини, что так получилось. А насчет бутылки, так я сейчас пустой. Встретимся — поставлю. Так что еще раз извини!

— Хорошо, герои, валите с Богом. Считайте, что легко отделались. Больше мне на глаза не попадайтесь. Все поняли?

Парни кивнули.

— Тогда вперед!

Они повернулись и быстро зашагали к трамвайной остановке.

Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Потом купил хлеб, творог и, чувствуя сильную усталость, побрел домой.

Внутри у меня все дрожало, но тоска улетучилась. Я понимал, что так рисковать нельзя и больше так делать не буду, однако, кажется, сегодня я был на высоте. А если бы все сложилось иначе, лежал бы с выбитыми зубами и поломанными ребрами. Но об этом думать не хотелось.

Я опять был молодым, а жизнь — веселой и полной приключений.

Москва

В начале 90-х — студентка Государственной академии управления, одновременно — секретарь-машинистка. В настоящее время — экономист.

В те годы я часто задавалась вопросом: вот все где-то что-то достают. А у нас в семье никто ничего не достает и даже не знает, как это делается. Я училась в старших классах и решила взять ситуацию в свои руки. Где-нибудь же должны были «выкинуть» что-то импортное? Надо просто держать ухо востро.

И вот — случилось! В дверь позвонила соседка и сообщила, что в универмаге в соседнем районе очередь за французскими сапогами. Не простыми, а супермодными «дутиками» — зимними сапогами на толстой подошве с прорезиненным низом и непромокающим тканевым верхом.

— Длинная очередь? — спросила я.

— Часа на четыре, — ответила соседка.

— С ума сошли, — сказала мама.

В очередях в нашей семье не стояли, на руках номера не писали и вообще как-то умудрялись обходиться тем, что у нас есть, и без того, чего у нас нет. Но тут я взбунтовалась и заявила, что буду стоять. «Иди, — вздохнув, благословила мама и протянула деньги. — Только обязательно сначала померяй, чтобы нигде не жало!» — крикнула она мне вслед.

Я рванула в универмаг. Очередь действительно оказалась впечатляющая, но решимость моя от этого не убавилась — без усилий такие рубежи не брались.

Шел снег, я замерзла, но пост не покинула. Вынужденное безделье способствовало размышлениям. Я стала разглядывать очередь — это была обычная толпа женщин всех возрастов и степеней усталости, точно такие же стоят и за хлебом, и за картошкой. И все они, как нарочно, захотели мои французские сапоги! Я начала подозревать, что в поисках дефицита двигаюсь вместе с очередью совсем не в том направлении. К тому же очень медленно двигаюсь.

Очередь колыхалась, ссорилась и мирилась. Наконец в конце третьего часа я оказалась перед долгожданной дверью в универмаг. Отсюда были слышны выкрики продавщицы, объявляющей, какие размеры остались, хотя и не видно еще, как выглядят сапоги — счастливые покупатели уносили их в запечатанных пластиковых пакетах.

Когда меня, наконец, приплюснули к прилавку, я назвала размер — тридцать шестой. «Кончился», — ответила продавщица. Так просто уйти я уже не могла. «А тридцать седьмой?» — с надеждой пролепетала я. «Последние», — и продавщица выкинула мне на прилавок запакованные сапоги. Вот это называется — повезло. О примерке, разумеется, не могло быть и речи — негде было встать, не то чтобы сесть. Я заплатила, и меня вышвырнуло из магазина.