Ласло Блашкович - Ожерелье Мадонны. По следам реальных событий

Философию Деспот естественным образом помещал в раскаленное Средиземноморье, а чем еще заняться представителю homo meditteraneus — Водолею, когда солнце печет и печет, — кроме как прогуливаться, смягчать горло прохладными напитками, блестеть от пота, когда есть возможность наблюдать восходы и закаты, и — философствовать.

И смотреть телевизор, хочу я добавить, указывая на наше окно, в котором как раз надувалось новое облако, словно подаю голос с соседней последней парты, из кроватки, усыпанной ледяными крошками мыслей.

Возможно, соглашался Деспот, сплевывая с обожженного окурком языка обгоревшие табачные крошки. Телевидение — прислуга за все, домработница, правая рука писателя.

Какая-то форма ингаляционного наркоза, помогал я придумывать определение, чувствуя, как от неуверенности учащается пульс. Человек уютно устраивается, позволяет, чтобы все вокруг него происходило само. И его почти не волнует, что снаружи льет дождь, валятся с неба топоры бога Перуна, «томагавки», или что солнце немилосердно палит в полдень.

Посмотри, что там о погоде, подал откуда-то голос Иоаким, который мог целую вечность гонять во рту глоток воды, прежде чем разжевать его и проглотить, сохраняя столько лет, по его собственному признанию, толстые гланды. Можете ли вы, дети мои, представить вообще человека, имя которого вызывает такую причудливую ассоциацию, тухлое яйцо во рту, приручение небольшого потопа? Я — не могу.

Все-таки я врубил свои карманные часы «sonny» («сынка») с трехдюймовым экраном, аппарат размером не больше нормальной ладони, я уже говорил, что здесь на кое-что смотрят сквозь пальцы. Чудная вещица, сделанная как будто для кукольного домика, я ее подобрал там же, где и нищенский мобильник, и таким путем проникал во внешний мир, в действительность. Так и узнал про конкурс на лучшую телевизионную драму из черногорской жизни, в отличие от еще одного, не ограниченного территориально, на который отбирались детские работы, сочинения, о нем я узнал из газеты, заглядывая через неподвижное плечо начальника …

Давай партию в «старого деда» сыграем, Ладислав уже аккуратно рвал старую газету, иди сюда, Тито, нам четвертый нужен…

Но погода … показывал Иоаким на «сынка», на мой крохотный телевизор-лилипут.

Да брось ты, релятивизировал Ладислав иллюзию Иоакима, если не заметил: весна при смерти. Для этого не нужны очки или особая чувствительность. Достаточно перед выходом из дома высунуть руку в окно… Только смотри, чтобы с нее часы не сперли.

Да ты только глянь, как у меня дрожат руки, жаловался, отнекиваясь, старик Иоаким.

Мы без тебя не можем, мил человек, погладил его Деспот по затылку через одеяло, видишь, что от этого никакого толку, и кивнул в сторону коматозного, мы и так страдаем вместо него…

Мы каждый день играли в «старого деда», словно разыгрывали психодраму, исполняя привычный ритуал. Я ваш старый дед, отдайте мне быка, кто его украл, рогатого такого, ты, ты или ты… заводил издалека Иоаким, старый дед, пытаясь по глазам угадать вора.

Знаю, знаю, это довольно глупо и старомодно, даже когда речь идет о бедных каторжниках. Ведь у меня здесь был телевизор-малютка, такой электронный недоношенный младенец, найденыш, редко мне встречались подобные вещицы, маленький экранчик, крохотные динамики, часики, словно для гномика, засыпанного в шахте; ни одной подобной электробритвы я в жизни не встречал, наверное, выпустили только одну такую серию, для арестантов на облегченном режиме, и владелец компании из-за перепроизводства камикадзе переключился на выпуск подводных лодок-оригами, видеомагнитофонов в виде зубной пломбы или на еще что-то подобное, короче, такая у него целевая группа; похоже, он потерпел фиаско, обанкротился. Но зато я мог с помощью этого аппаратика развлекаться разными тетрисами, имитаторами головокружительных гонок с преодолением геркулесовых эфемерных препятствий, глаза на лоб вылезали, когда я следовал за мускулистым Марио, проходящим девять кругов ада, забитых ядовитыми пчелами, всевидящими огнями, ножницами, отсекающими члены, цап-цап, чудовищами, пожирающими встреченных на дороге путников, съедающими их в жареном и отварном виде, бродил по электронным просторам в космическом ночном кошмаре, где зарабатываешь жизни или же теряешь их по дороге, словно волосы или перья.

А вот «старый дед» был нашей игрой — поиск грешника, исповедальный миракль, преступление и наказание, отпущение воображаемых грехов, восстановление справедливости. Старый дед, судья, вор, жандарм. До ужаса совершенный архетип.

Кому, собственно, нужна погода, спрашивал Деспот, Ладислав, скорее себя, чем убеждая Иоакима с покрасневшими от грошовых наказаний за проигрыш ушами, тасуя клочки бумаги ладонями, почерневшими от типографской краски. Очевидно, что — только тем, кто составляет прогнозы. Еще не забылись метеорологические перформансы знаменитого Каменко Катича во времена взлета самоуправления.

И просто невозможно вообразить, продолжал Деспот, прервавшись на секунду, чтобы взглянуть на свернутую трубочкой бумажку, выпавшую нашему коматозному партнеру по игре, на каком таком особом счету в небесной канцелярии был Каменко, что эти его краткие пророчества так прославили и возвели на трон метеорологической Кассандры. Помнится, люди в массовой истерии бежали за ним, требуя от него дождя, как от заклинателя!

Я искоса поглядывал на него, стараясь понять, насколько он переигрывает, а насколько получает удовольствие, с ухмылкой наказывая проигравшего старика, покорно склонившего прозрачную голову и ожидая очередного удара Ладислава, как своей участи.

А теперь, выдохнул Ладислав (словно только что испытал оргазм), упомянутый предсказатель погоды наверняка законсервирован в документации гостелевидения, если не на жалкой пенсии, и заглядывает он в зубы облакам исключительно для души. Видишь, что погода делает с человеком.

Каменко? Ты имеешь в виду Каменко/Кременко, пытался я нащупать рыхлые границы реальности, до которых простирался юмор Ладислава, имея в виду ребячливого балбеса из мультфильмов, про которого уже не одно десятилетие грамотные дети думают, что его мама и папа две хорошенькие рисовальщицы, легкие на подъем с переворотом Ханна и Барбара!

Нет, презрительно покачал головой Ладислав, я имел в виду реального человека, а не химеру, … и добавил задумчиво: если он был реальным.