Владимир Топилин - Немтырь

Очнулся, почувствовав легкий озноб. От земли несло сыростью и прохладой. На траве и деревьях появилась первая роса. Солнце заканчивало свое дневное шествие за соседней горой. В лицо дул несильный ветерок. Показалось, что напахнуло дымом. От мысли, что где-то рядом находится жилье, вскочил, шатаясь, пошел в последний подъем, который дался труднее всех.

Вылез, остановился, вслушиваясь в вечернюю тишину тайги. Показалось, что где-то далеко сбрякало ботало. Долго ждал, надеясь, что звук повторится. Нет, не повторился. И запах дыма улетучился. Да и был ли он? Появились сомнения, правильно ли идет. Если верить карте, деревня должна быть там, за горой справа, в широкой долине. А если нет? Его участь незавидна. Скоро наступит ночь, а бродить по тайге до утра Янис не сможет, настолько слаб. Надо идти.

Опираясь на палку, Янис медленно пошел дальше. Про себя отметил, насколько короткими стали шаги, и силы в ногах почти не осталось. Был бы конь, давно бы доехал до деревни. Опять же сомневался, как бы смог на него сесть?

Перевалил седловину. Зверовая тропа свернула влево, пошла вдоль горы. Впереди справа — глубокий, широкий лог. Вон там, кажется, видны прогалины, до них около двух километров. Может быть, это покосы или огороды староверов?

Вновь пошел по тайге. Колодник и кустарник тормозили и без того медленный ход. Солнце село, обильная роса промочила все вокруг. Под босыми ногами вода, болотные кочки. Ноги мерзнут. Путник идет где-то в низине. Когда и как сюда забрел? Не помнит. Пока не упал в жижу, надо выбираться на сухое место. Вон, сбоку пригорок, на нем елки. Под одной из них можно прилечь и ночевать. Спать придется без костра, спичек все равно нет. А идти дальше — нет сил.

Кое-как вылез на бугорок и… Едва не задохнулся от радости. Перед ним — стог сена. Сначала не поверил глазам, подошел ближе — нет же, точно стог. Недавний, свежий, сметанный несколько дней назад, а вокруг него большой покос. Староверы отвоевали сенокосные угодья у тайги рядом с болотом, знают, где хорошая трава. В стороне у леса еще один зарод, за ним третий. Где-то здесь должна быть конная дорога, ведущая в деревню. Прошелся вдоль кромки деревьев и действительно наткнулся на свежую, недавно разбитую лошадиными копытами, тропу. Зашагал по ней, поглядывая на светлое небо над головой: теперь не заблудится!

Идти пришлось долго. Наступившая ночь скрыла все выбоины и кочки. Вся в грязи и лужах тропа была не из лучших. Янис часто оступался, падал. В лицо били ветки, несколько раз ударялся больной рукой о стволы деревьев. И все же, собираясь с силами, двигался дальше.

Наконец-то запахло деревней, деревянными крышами домов, навозом, огородами, скошенной травой. Тайга расступилась, уступая место полянам. Черные, без света в окнах, дома насупились каменными глыбами. Тишина такая, что слышно, как журчит под пригорком небольшой ручей. Казалось, что здесь никого нет, никто ему не поможет. Однако услышали. Чуткие собачьи уши восприняли поступь босых ног, залаяли. Те, что были не на привязи, окружили, стали наседать, стараясь укусить. Янис остановился, не смея сделать шаг вперед. Ждал, что на голоса откликнутся люди.

Его надежды оправдались. В доме, возле которого он стоял, едва слышно распахнулась дверь, на крыльце появился темный силуэт человека:

— Хто тут? — раздался негромкий, похожий на детский, голос.

— Люди! Помогите ради Бога… — слабо отозвался Янис.

— Чего надобно?

— Мне бы Дмитрия… Или Андрея.

— Нашто тебе?

— Зверь заломал.

Человек ушел в дом, но вскоре вернулся с лампадой в руках. Хозяином оказался мужчина невысокого роста с пышной бородой: старовер. Приблизившись вплотную, первым делом отогнал собак, потом осветил лицо:

— Ты што, один, али с кем?

— Один я. Мне бы Дмитрия.

— Щас, — ответил тот и пошел вдоль забора куда-то в темноту.

Прошло немного времени, как где-то захлопали дверьми, послышались тревожные голоса. К нему подошли мужчины, из-за спин выглядывали женщины. Янис узнал Дмитрия, обратился к нему:

— Помоги! Больше некуда было идти.

— Что сталось? — поддерживая его под руку, чтобы не упал, спросил тот.

— Медведь улей поволок… Руку вот зажевал, собаку порвал, едва добрался до вас, — задыхаясь, объяснил Янис. Этого было достаточно, чтобы Дмитрий, крестясь двумя перстами, начал действовать:

— А ну, Андрейка, помоги мне! Пошли в гостевую.

Освещая дорогу жировиками, его повели куда-то по тропинке мимо темных домов. Наконец-то добрались до небольшой избы на отшибе у ручья, открыли дверь, помогли зайти внутрь, усадили на нары. Сбоку возникла какая-то черная старуха, бережно взяла руку, размотала тряпки, крестясь, отпрянула:

— Спаси Христос! Будто в ступе толкли… — И к собравшимся: — Никодима надо. Пусть он смотрит, я не смогу.

— Никодима! Никодима позовите! Сходите за Никодимом! — раздались негромкие голоса.

Кто-то ушел за старцем. Пока ждали, Яниса уложили на нары, осмотрели и перевязали голень. В отличие от рваных ран на руке удар о камень был незначительным.

— Тутака быстро заживет, — успокоила черная старуха и опять посмотрела на руку. — Како же тебя сподобило?

— Говорит, зверь порвал, — ответил за него невысокий мужик с бородой, которого Янис увидел первым.

— Иж ты, сердешный. Поди, весь кровью истек. Как ишшо по тайге шел?

Пришел бородатый, сгорбившийся дед, разогнал всех, оставил старуху, какую-то женщину средних лет и Дмитрия с Андреем. Осмотрел рану, приказал принести теплой воды и серы с воском. Приободрил Яниса певучим, мягким голосом:

— Ништо, молодец! Бывает хуже. Попробуем сохранить тебе руку. Тебе надобно крепиться. Будем кожу шить, да косточки складывать.

И Янис крепился. За все время пока Никодим зашивал раны и накладывал дощечки, не проронил ни звука. Перед тем как все закончилось, услышал и запомнил слова черной старухи:

— Ишь ты, какой терпимый. Знать, к жизни приспособленный.

И отключился.

Проснулся утром от кашля. Осмотрелся вокруг, вспомнил где есть. Лежит на нарах на сене, прикрытый домотканым одеялом. Под головой набитый травой холщевый мешок. Изба приземистая, низкая, из толстого кругляка с блестящей сажей: печи нет, топится по-черному. На всю избушку одно маленькое оконце с натянутым бычьим мочевым пузырем вместо стекла. Под ним некое подобие стола, кусок доски с берестяной посудой на ней. У противоположной стены еще одни нары. Пол земляной.

Прокашлявшись, кое-как поднялся, присел, захотел на двор. Голова кружится, сил нет встать на ноги. Не удержался, опять лег на нары. Дверь немного приоткрылась, внутрь заглянул мальчик лет десяти, с прямыми, цвета соломы, волосами. Одет в холщевую рубашку и такие же штаны. Посмотрел на Яниса ясными, голубыми глазами и так же, как появился, исчез.