Владимир Топилин - Немтырь

Отец повернул голову, отрицательно покачал головой: нельзя. И все исчезло.

Проснулся в холодном поту. Нога ноет от надсады. Надо было беречь ее, отлежаться еще пару дней, дать связкам восстановиться, но не было времени.

В избушке холодно, как на улице. Пока спал, замерз под одеялом. Дрожа всем телом, зажег керосинку, натолкал в печь дров, чиркнул спичкой. Пламя весело побежало по сухим дровам, загудело в трубе. В дверь скребется Елка. Запустил ее, та прошла под нары, легла на свое место. Он тоже добрался до спального места, задул лампу, лег, завернулся в одеяло. Благодатное тепло постепенно наполнило стены зимовья. Даже согревшись, под впечатлением сна долго не мог уснуть. Перед глазами стояли отец и братья. «К чему бы это?» — думал он, но не находил ответа.

Утром, как всегда, разбудила собака. Выбравшись из-под нар, лайка потянулась, ткнулась носом ему в руку, попросилась на улицу. Нехотя поднявшись, Янис встал, сильно хромая, открыл дверь. Сам присел на чурку рядом, снял бродни, ощупывая вновь раздувшуюся ногу.

Печь давно погасла, но в избушке тепло. Сегодня Янис решил устроить себе выходной после вчерашнего перехода. Надо отлежаться, сделать компресс, подлечить сухожилия.

Снаружи захрустела сухарями собака. Он приоткрыл дверь, приглашая животину внутрь зимовья, но та не захотела идти. Покончив с едой, собака неспешно отошла в сторону, позвала за собой: что, хозяин, пойдем в тайгу? Парень отрицательно покачал головой: нет. Та, чихнув, неторопливо подалась в лес. Оставшись один, добрался до нар и опять закрылся одеялом с головой.

Солнце в окошке, медленно перебравшись по подушке, наплыло на глаза. Нехотя отвернулся, но начал просыпаться. Небесное светило поддержал голодный желудок. Не в силах противиться, Янис откинул одеяло: надо понемногу шевелиться.

Приподнялся, сел на нары, осмотрелся вокруг. Нога мозжит, но передвигаться можно. Сходил на улицу, вернулся назад, затащил мешок. Удивился: как сюда принес? Его надо было на коне привезти. Но, собираясь в дорогу, о мерине никто не вспомнил.

Перед охотой они всегда завозили продукты на лошадях. Потом кто-то из братьев выводил их домой. В прошлом году по первому снегу пришли вчетвером, ведя за собой двух коней с грузом на спинах, затем Андрис уехал на них домой, увез рыбу и вернулся через три дня.

В этот раз все иначе.

Янис развязал мешок, начал выкладывать продукты на стол. Килограммов пять соленого сала, столько же колбасы. В берестяных туесках — топленое масло, жиры, в мешочках несколько видов круп, мука, сахар. Около трех килограммов соли, ведро картошки. Хотел возмутиться, но остыл. Картошку на себе никогда не носили — для этого были кони. Сейчас был не тот случай. Неизвестно, сколько ему придется здесь прожить.

В отдельной упаковке лежали спички, несколько восковых свечей. Теплая одежда: штаны, куртка, шапка, рукавицы, нижнее белье. Среди прочего — наспех скиданные в общую массу запасы для охоты. Порох, дробь, пистоны и пули перемешались в дороге. Теперь их требовалось разделять, на что уходило много времени. Для одного человека продуктов хватит на полтора месяца, если экономить и совмещать с добычей — до большого снега.

Прежде всего разложил содержимое по своим местам. Большую часть снеди поднял на лабаз — к остальным продуктам, оставшимся с прошлого года. Скоропортящиеся — картошку, колбасу — решил есть в первую очередь.

Растопив печь, сварил суп в большом, семейном котле. Так они делали всегда, когда были вместе. На четверых готовили много, на вечер и утро. Янис не изменил правилам, надеялся, что, может, к вечеру придут отец и братья. Как бы ни было, ежеминутно ждал их прихода. Надеялся, что «там» разберутся во всем и отпустят их. За ними не было вины. За что арестовывать, уводить в ночь? За то, что у них было крепкое хозяйство?

Всю дорогу, пока Янис шел сюда, он на привалах слушал тайгу. За ним могли организовать погоню или, наоборот, могли догнать на коне Юрис или Андрис. Ночью, когда спал у костра, чудились шаги лошади. Казалось, вот-вот из темноты выйдет кто-то из братьев, остановится, слезет с мерина, подойдет к огню, погреет руки. С усмешкой, посмотрев на тяжелую котомку, скажет:

— Не кажилься, братка. Все нормально, вертаемся домой. Тятя так сказал.

За два дня никто не догнал, не остановил. Но надежда не пропадала, наоборот, росла, как вздувшаяся после дождя речка. Янис не переставал себя тешить мыслями, что будет не все сразу. Пока «там» разберут бумаги, проверят, докажут, пройдет время. Что сегодня вечером или, может, на этой неделе отец и братья придут к нему, и все вернется на места.

Позавтракав, таежник не терял времени даром.

— Здесь каждый день дорог. Не сделаешь сегодня — не догонишь завтра! — говорил глава семейства Веред.

И он был прав. Перед промыслом Янису предстояло переделать много подготовительной работы, чтобы потом, не отвлекаясь по пустякам, заниматься охотой — добывать соболя и белку. Придет отец, спросит с него:

— Чем это ты тут занимался? На нарах валялся?

А если увидит соболью шкурку и несколько десятков белок, довольно покачает головой:

— Молодец! Недаром тут прожил, сухари ел.

Прежде чем начать охотиться, Вереды заготавливали рыбу и мясо. Хариуса ловили в реке, перегораживая ход тальниковыми пряслами. Лосей ловили на тропах, в волосяные петли. В прошлом году они работали вчетвером, вместе работа подавалась легко. Теперь Янису все предстояло делать одному.

Сегодня он решил поставить петли на сохатого. Не беда, что болит и ноет нога, лежать нет времени. Перед тем как покинуть зимовье, взял с полки потрепанную тетрадь, наполовину исписанный карандаш. Черкнул отцу и братьям короткую записку: «Ушел на восход в седловину, вязать конские хвосты. Вернусь вечером. Янис».

Перед тем как поставить дату, призадумался, вспоминая, какое сегодня число. День надо было ставить обязательно, чтобы тот, кто будет читать его запись, знал время ухода. Быстро вспомнив все дни, подсчитал, что с его первого выхода из деревни прошло шестнадцать ночей. Наклонившись над тетрадкой, добавил цифру, месяц и год: «Октябрь 2. 1937».

Налегке, опираясь на палку, шагать легче. Ружье на плече да топор за поясом — вот и все снаряжение, ноги сами несут его вперед. Янису надо пройти по путику на восток, к Рогатой седловине. Там, между двух водораздельных холмов, проходит зверовая тропа.

Обживая охотничьи угодья, дед Яниса, Язепс Иосифович, долго изучал эти места, прежде чем срубить зимовье.

— Надо, чтобы все было под рукой! — говорил он сыну Марису. — Чтобы мясо и рыбу недалеко таскать.

В итоге все получилось, как нельзя лучше. Зимовье Вередов стояло в таком месте, что от него было недалеко до реки и перевала, спрятано оно было подальше от случайных бродяг и любопытного глаза.