Коллектив авторов - На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят

Для Бунина это все явления одного плана. За ними встают и вековая отсталость, и долготерпение народа, небрежение русского человека к себе, к хозяйству, быту, мечтательность и непрактичность, неумение выбрать дело по силам.

Бунин так скажет о Сером – самом нищем мужике Дурновки, именно в этом образе писатель вскрывает роковые недостатки русских людей, общенациональные противоречия:

«сидит на лавке в темной, холодной избе и ждет, когда подпадет какая – то настоящая работа – сидит, ждет и томится. Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность – вечная надежда, что придет какая – то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руки колечко!»

Аналитическое, исследовательское суждение Бунина о самой большой беде России: неустойчивость русского характера, страшная отсталость быта и невежество:

«Есть два типа в народе , – замечает Бунин. – В одном преобладает Русь, в другом – Чудь, Меря. Но и в том и другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, «шаткость», как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: « Из нас, как из древа, – и дубина, и икона», – в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергей Радонежский или Емелько Пугачев».

Одно из суждений Бунина (его согласие с мнением писателя Эртеля): « Русскому народу и его интеллигенции прежде всяких попыток осуществления царства Божия предстоит еще создать почву для такого царства, словом и делом водворить сознательный и твердо поставленный культурный быт».

«Деревня» сильна прежде всего предостерегающим словом писателя. Бунин видел и с беспощадной смелостью вскрывал бездну преград, которые нужно пройти русскому народу – в способах мышления и чувств, в нравах и верованиях, привычках и побуждениях.

Нерасчетливость, непрестанное ожидание чего – то лучшего в жизни, своеобразная сказочная мечта о молочных реках и кисельных берегах, всю жизнь ожидание каких – то счастливых дней для работы – все это детально выпестовано писателем как общенациональная трагедия: « Гуляет народ… – Надеется… – На что? – Известно на что… На домового»

Мятежный, бунтарский характер «Деревни» понял Горький и писал: « …так глубоко, так исторически деревню никто не брал… Дорог мне этот скромно скрытый, заглушенный стон о родной земле, дорога благодарная скорбь, мучительный страх за нее – и все это – ново. Так еще не писали».

И продолжил дальше, что эта книга заставила « разбитое и расшатанное русское общество серьезно задуматься уже не о мужике, не о народе, а над строгим вопросом – быть или не быть России?» , заставила « мыслить именно обо всей стране, мыслить исторически».

Крестьянскую жизнь (а крестьяне составляли две трети населения страны) Бунин возвел до высот философского и общезначимого смысла, опираясь на нравственный подиум, завет, оставленный Гл. Успенским: « Смотрите на мужика… Все таки надо… Надо смотреть на мужика ».

Русский характер… Основы души и поведения человека… Ох и трудные же, порой кажется, просто непознаваемые, тайны русской психики поднимал на поверхность, из темного прошлого Бунин – размышления об истоках национального характера, о человеческих страстях. От романтических, экзальтированных до зловещих, деспотически своевольных.

От эмоционально – поэтических, трепетных до своекорыстных, использующих слепую веру крестьянина в угоду своей праздности и лености.

Вот как описывал свои ощущения Бунин: « … опять всем нутром своим ощутил я эту самую Русь… опять сильно чувствовал, как огромна, дика, пустынна, сложна и хороша она»

Писал Горький: « Иоанн – рыдалец ,… как это просто, прекрасно, правдиво рассказано Вами. Это вы, это я, это мы все, вся русская литература рыдает денно и нощно, оплакивая злодеяния своих иванов грозных, не помнящих себя в гневе, не знающих удержу своей силе. Вот мне бы хоть один такой рассказец написать, чтобы всю Русь задеть за сердце».

Все повести и рассказы Бунина отличались острой полемичностью, беспощадной правдивостью. Но самое главное в них – глубина проникновения в сокровенные тайны национального бытия, таящего загадки общерусские, психологические, философские.

Готовя к изданию сборник «Иоанн Рыдалец», снабдив его эпиграфами – «Веси, грады выхожу, Русь обдумаю, выгляжу, « Не прошла еще древняя Русь» – Бунин писал: « …мужик будет на первом месте – или, вернее, не мужик в узком смысле этого слова, а душа мужицкая – русская, славянская».

Русский крестьянин и русская нация в целом предстают у Бунина как богатая, но не возделанная почва. Да, на ней появляются сильные побеги, но вырастают дичками или погибают, не успев расцвесть. И причина только в одном – отсутствие культурной подкормки.

Дворянин по происхождению, боготворящий поэзию дворянской старины (воспетой Державиным), Бунин беспощадно и безжалостно разрушает поэтические, сказочно – романтические и религиозно – первобытные легенды о старой, патриархальной, будто славной домовитой Руси: « Мы знаем дворян Тургенева, Толстого – говорит писатель. – По ним нельзя судить о русском дворянстве в массе, так как Тургенев и Толстой изображают верхний слой, редкие оазисы культуры».

Бунин свидетельствовал (повесть « Суходол»), что ни порядка, ни домовитости, ни подлинного хозяина старое мелкопоместное дворянство не представляло: « У господ было в характере, то же, что у холопов: или властвовать, или бояться».

Писатель делает резкий выпад в сторону мнимых риторов, ханжейски обеспокоенных лютостью нравов: « … провал между народом и интеллигенцией образовался огромный.. знает только по книжкам… говорить с народом не умеет, изобразители сусальной Руси, сидя за старыми книжками и сочиняя какой – то никогда не бывалый, утрированно – русский и потому необыкновенно противный и неудобочитаемый язык, врут ему не судом…».

Бунин отметал все умозрительные пророчества : « Все эти разговоры о каком – то самобытном пути, по которому Россия пойдет в отличие от европейского Запада, все эти разговоры об исконно мужицких началах и о том, что мужичок скажет какое – то свое последнее мудрое слово – в то время, когда мир тяжело нести вперед по пути развития техники – все это чепуха, которая тормозит дело».

Как и Чехов, Бунин умел в простой незамысловатой судьбе открыть мгновение и вечность, прекрасное и трагическое, злое и доброе, высокое и низкое, подлое.

У Бунина упрошен событийный сюжет, свернута внешняя занимательность. Свои повести и рассказы он разворачивает во времени и пространстве, придавая частному факту или состоянию общезначимый интерес. У него всегда в центре – не только судьба героя, но и общее состояние жизни, вся многоплановость бытия.