Владимир Матлин - Куклу зовут Рейзл

Так Володя приобщился к самиздату. В течение следующего года он прочёл значительное число самиздатовских страничек: «1984» Джорджа Оруэлла, «Слепящую тьму» Артура Кестлера, «По ком звонит колокол» Хемингуэя и много чего ещё. Причём источником был не только Валерий Андреевич, и даже главным образом не он. Через обмен самиздатом у Володи образовался круг новых знакомых, с которыми он обсуждал прочитанное.

Среди них особой активностью отличалась девушка его возраста, звали её Жанна Агранович (познакомился с ней Володя на почве самиздата всё в той же библиотечной курилке). По образованию она была биологом, работала редактором в издательстве «Знание». Она подробно и темпераментно рассказывала Володе о положении в биологической науке, где руководство захватили лысенковцы, которых она называла авантюристами и шарлатанами. Выйдя вместе из библиотеки, они часами гуляли по Волхонке, по Каменному мосту и набережной, разговаривая обо всём на свете. Жанна знала о лагерном прошлом Володи, в её глазах он был героем, пострадавшим за правдивое слово, она много раз просила его рассказать о судебном процессе, «как всё было на самом деле».

Постепенно они прониклись друг к другу доверием, стали видеться чуть ли не ежедневно. И единственная причина, почему эти отношения не перешли в любовь, во всяком случае, со стороны Володи, — Жанна была внешне непривлекательна. Маленького роста, щупленькая, без сколько-нибудь различимых женских форм, лицо узкое, веснушчатое, обрамлённое рыжеватыми волосами. Правда, на лице выделялись выразительные, всегда оживлённые карие глаза. Но ещё на примере толстовской княжны Марьи все знают, что когда у женщины нет никаких внешних достоинств, говорят о её глазах… В общем, любви не получилось, но дружба сложилась крепкая, надёжная. И, когда на допросе в КГБ его спрашивали, обменивался ли он самиздатом с Жанной Лазаревной Агранович, он твёрдо повторял: «Никогда».

А происходило это так. В ноябре 1960 года Володя получил повестку: следователь КГБ вызывал его в качестве свидетеля. По какому делу — сказано не было. Это могло значить что угодно, даже пересмотр старого дела 51-го года. Володя пытался уговорить себя, что нужно быть спокойным, бояться нечего, но всё равно ночь перед допросом спал плохо и явился по указанному в повестке адресу с головной болью.

К его удивлению, это было не учреждение, а обыкновенный жилой дом. Он поднялся на второй этаж и позвонил в обычную квартиру. Дверь немедленно распахнулась, на пороге стоял молодой мужчина в добротном сером костюме:

— Заходите, Владимир Фёдорович, мы вас ждём, — сказал он тоном радушного хозяина, и Володе стало не по себе. Его впервые в жизни назвали по имени-отчеству.

Второй следователь, пожилой мужчина, представившийся как Пётр Николаевич, объяснил Володе, что его вызвали свидетелем по делу Пилипенко и следователи рассчитывают на его, Володину, патриотическую сознательность.

— Кто такой Пилипенко? — искренне удивился Володя.

— Ваш знакомый по библиотеке Валерий Андреевич Пилипенко. Он арестован по делу об изготовлении и распространении печатных материалов антисоветского характера. Постарайтесь припомнить, Владимир Фёдорович, названия тех произведений, которые вы получали от Пилипенко.

Странно, но в эту минуту Володя перестал волноваться: всё понятно, больше нет этой действующей на нервы неопределённости. И Володя ответил уверенно:

— А мне и вспоминать нечего. Никаких печатных материалов антисоветского характера мне Валерий Андреевич никогда не давал.

— Вы уверены? Припомните получше. Например, «По ком звонит колокол»…

— «По ком звонит колокол»? Хемингуэя? Антисоветское произведение? — Володя рассмеялся.

— Видите ли, Владимир Фёдорович, — сухо пояснил следователь, — распространение на территории Советского Союза всякого произведения, не одобренного Гослитом, считается преступлением. И не будем здесь играть в литературоведение. Итак, «По ком звонит колокол», а что ещё? Что ещё давал вам подследственный?

— Нет-нет, вы меня не поняли. Он ничего никогда мне не давал, в том числе и Хемингуэя. Ничего.

Следователь сокрушённо вздохнул:

— А мы рассчитывали на вашу искренность… Тогда скажите, где вы брали те материалы, которые давали читать Жанне Лазаревне Агранович?

— Жанне Агранович я никаких материалов не давал и никогда ничего не брал у неё.

— Интересно получается, Пётр Николаевич, — вдруг подал голос молодой следователь. — Пилипенко говорит, что давал ему материалы, а он говорит, что не получал. Как это может быть?

В первый момент Володя растерялся, но всё же продолжал стоять на своём:

— Валерий Андреевич не мог такое сказать, потому что этого не было.

— Придётся проводить очную ставку, — пожал плечами старший следователь Пётр Николаевич.

Очная ставка проводилась через пять дней в кабинете на Лубянке. Валерий Андреевич выглядел неплохо, держался уверенно и даже свободно, только был небрит. В ответ на вопрос следователя он подтвердил, что давал Степанову почитать «По ком звонит колокол» и «кажется, ещё что-то, точно не помню». Но давал только на короткое время, и Степанов возвратил ему рукопись.

— Сам Степанов, насколько я знаю, никому материалы не давал, — твёрдо сказал Валерий Андреевич и с улыбкой взглянул на Володю. — Он только читал. А это не преступление.

— Не вам судить, подследственный, что преступление, а что нет! — взвился сдержанный до того Пётр Николаевич. Володя отметил про себя, что со времён его дела, с 1951 года, следователи заметно изменились: они стали куда более лощёнными, образованными и вот так кричат редко. Вспомнить только того пентюха, который вёл тогда его дело: он постоянно орал и никак не мог выговорить слово «фольклор».

— А давать следствию ложные показания — это как по-вашему: преступление или нет? — продолжал негодовать следователь. — То он говорил, что ничего от вас не брал, а теперь вслед за вами признаёт, что брал почитать «По ком звонит колокол».

— «По ком звонит колокол» — это не антисоветское произведение, — спокойно сказал Валерий Андреевич. — Я требую экспертизы по этому вопросу.

Допрос продолжался довольно долго, следователи задавали в разном порядке одни и те же вопросы, а Пилипенко и Степанов давали одни и те же ответы. Володю в конце концов отпустили. Возвращаясь домой, он думал над одним мучившим его вопросом: зачем всё-таки Валерий Андреевич сказал, что давал ему читать «По ком звонит колокол»? На следующий день в обеденный перерыв он встретился с Жанной. Рассказал ей всё в подробностях и задал тот же вопрос: зачем он это сказал?

Они сидели в кафетерии издательства «Знание», в самом дальнем углу. Жанна подумала немного и заговорила: