Анна Зегерс - Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан

Один врач, участник нашего конгресса, предложил взять через несколько дней матроса к себе в больницу, если хозяин согласится продержать его до тех пор у себя.

Мне все это показалось чересчур сложным, трудно выполнимым, но гости, по-моему, слушали рассказ врача с одобрением. Разговаривая, мы все время слышали, как волны бьются о садовую ограду. В окнах, куда ни глянь, возникали то весельная лодка, нагруженная овощами и спешащая на рынок, то моторка, плывущая вдоль берега.

Вдруг в комнату вбежали два мальчугана, светловолосых, с корзинами, полными фруктов. Они поставили корзины и очень ловко исполнили акробатический танец. Нам объяснили, что юные белокурые акробаты — сыновья нашего хозяина.

Море перед глазами, плывущие по нему суда, голоса птиц, шум волн, беззаботность гостей вызывали у меня ощущение, что я сам уже плыву по морю.

Мы так долго пили и пели, что утром я, захватив свой чемодан, сразу перешел на борт «Норвида». Он стоял у самого берега. На берегу, полускрытые пыльными пальмами, возвышались две церкви. Помощник капитана взял мои документы. Еще раз пришел да Кастро пожелать мне счастливого плавания. Он-то и обратил мое внимание на монахиню и провожавших ее сестер и послушниц.

За одним столом со мной сидела супружеская чета. Оба маленькие и сухощавые. Они говорили по-португальски. На палубе и между грузовыми люками лежали и ходили негры — вероятно, батраки.

Нас, пассажиров, было еще слишком мало, чтобы плыть из Баии прямо в Европу. Остальные должны были присоединиться к нам в Рио.

В Ильеусе сошла чета сухощавых супругов, скорей всего, это были торговцы. Меня поразило, как смело они прямо в открытом море спустились в маленькую моторку, которая должна была доставить их на берег. Наверно, привыкли к таким путешествиям. Я заметил, что здесь сошло очень много негров — по-видимому, они законтрактовались в Баии на плантации какао. Так как настоящей гавани не было, мешки с бобами какао доставляли на борт в лодках. На веслах сидели негры.

Пока погрузили все мешки с какао, прошел целый день. Старший грузчик распоряжался размещением груза в трюмах. «Сколько же мешков какао потребуется Берлину на зиму?» — подумал я. Негры время от времени возвращались на берег, чтобы снова нагрузить свои лодки. Они пели негромкими усталыми голосами. Только иногда раздавался неукротимо-радостный возглас. Им нужно было погрузить много мешков какао на борт нашего маленького польского судна, и эта работа вряд ли могла вдохнуть радость в их песни. Объединены эти люди в профсоюз? Сколько им платят за день работы? Кто? Быть может, тот человек, который только что покинул судно?

И еще я подумал, что им приходится работать за тех, кто живет легкой жизнью.

На закате все лодки наконец вернулись на берег. Вдалеке на краю леса виднелись пальмы. Редкие огни ранчо и деревень провожали нас. Мы отплыли.

По пути нам сообщили, что «Норвид» пойдет не в Рио, а в Сантус. Там он примет груз кофе. Пассажиров из Рио доставят прямо в Сантус.

Помощник капитана почему-то решил еще раз проверить мои документы. И вот в Сантусе мне пришлось снова стать в очередь вместе с пассажирами, которые сели там. Помните, Хаммер, вы стояли тогда за мной.

— Да, я даже услышал, что вы немец и что плывете до Ростока. В каюте, которая была мне указана, уже лежал пьяный Войтек. Он перепачкал там все. Я вышел, чтобы умыться, и послал юнгу убрать каюту.

— Вы об этом даже не упомянули, — сказал Трибель.

— Я не придал этому значения. Вы, Трибель, казалось, были счастливы, что мы отплываем, вернее, что вам предстоит океанское плавание. Во всяком случае, так я подумал в тот день. А я мысленно спрашивал себя, когда же наконец увижу свою семью. Вы сказали, что знаете кока, что он наверняка в последнюю минуту побежал на рынок за фруктами. В первый день вы рассказали мне о приезде в Бразилию, о том, как тяжело вам пришлось в школе, и о девочке, которая помогла вам выучить язык…

— Да, Хаммер, да, именно так все и началось. Но сейчас я расскажу вам, что пришлось мне пережить в последнюю ночь в Сантусе. Вы не возражаете?

— Конечно, нет! Я рад, что вы мне доверяете. Только во время нашего плавания я вдруг понял, как редко кто-нибудь испытывал настоящее доверие ко мне, да и я редко испытывал к кому-нибудь доверие. Не знаю отчего. Может быть, это идет от моей замкнутости или от ощущения, которое со временем все сильнее укореняется в нас: слишком доверять — не значит ли это обречь себя на зависимость от другого человека, предать свои мысли и чувства? Бог знает к чему это может привести. В общем-то скверная, бесчеловечная позиция… Я благодарен вам за вашу откровенность. Вначале она поражала меня, но теперь я понимаю, что она пошла мне на пользу. А это хорошо.

— Но в том, что я расскажу сейчас, нет ничего хорошего. Я, кажется, уже сказал — в Баии нам сообщили, что мы пойдем через Ильеус прямо в Сантус, не заходя в Рио, и пассажиры из Рио приедут или прилетят в Сан-Паулу, а оттуда в Сантус, где сядут на наше судно. Это изменение было вызвано необходимостью принять в Сантусе груз кофе.

Мне было все равно. В Рио меня не тянуло.

Мы прибыли в Сантус; около часа я погулял по улицам. Всюду насыпали кофе в мешки. Под ногами трещали кофейные зерна.

Я спросил, где здесь хороший отель: мы должны были отплыть только на следующий день. Мне сразу же порекомендовали отель «Эксельсиор».

«Эксельсиор» со всеми пристройками — своего рода дворец. Он сверкал пыльной роскошью, хрустальными люстрами, позолоченными замками. Затхлый воздух в его коридорах, казалось, сохранился со времен империи. Так как мне предстояло провести здесь только одну ночь, а уже на следующее утро вернуться на судно, я подумал: бог с ним, возьму одну из роскошных душных комнат.

Проходя по холлу, я обратил внимание, что вокруг большого круглого стола в причудливом двойном свете сверкающих люстр и еще не погасшего дня сидят молодые и старые дамы, увешанные драгоценностями. Молодые с пылающими от волнения лицами, с пышными блестящими волосами и желтые крашеные старухи — все они были страшно поглощены игрой. Я умылся в своем номере, побрился, надел свежую рубашку — все это, вероятно, заняло минут двадцать — и еще раз прошел через тот же холл, чтобы поужинать.

Здесь больше не было двойного света. Горели все хрустальные люстры. Молодые и старые женщины все еще сидели вокруг стола. По их поведению видно было, что в игре наступает самый волнующий момент.

Мне захотелось пройти через холл как можно скорее. Через окно я заметил несколько накрытых в саду столиков. И вдруг на пороге столкнулся с человеком примерно моих лет, высоким и хорошо одетым. Мы оба остановились. Он схватил меня за плечо и воскликнул: