Фланнери О'Коннор - Хорошего человека найти не легко

Едет во Флориду несчастная, обреченная на роковую встречу с убийцей семья: бабушка, отец и мать с тремя детьми. Уезжают в свадебное путешествие мошенник Шифтлет и его слабоумная жена, отправляется на прогулку с лжепродавцом Библий Хулга Хоупвел, пускается в свой последний путь мать Джулиана.

Путь к «искуплению» или «откровению» тернист и опасен. Внезапное ясное понимание истины часто дается вместе со смертью или страшным душевным потрясением. В том и состоит долг писателя, по мнению О’Коннор, чтобы все, что он пишет, было бы таким же откровением для читателя, как яростные слова Мэри Грейс, брошенные в лицо самодовольной миссис Терпин («Откровение»).

По мнению О’Коннор, как бы ни были гротескны ее богоискатели, они все же естественнее, чем общество приспособленных к сосуществованию со злом. Вот почему ее герои не могут созерцать окружающий мир с устоявшимся, самодовольным благодушием «хорошо пригнанных» к обществу людей, всех этих собственников. Именно они, заботящиеся только о материальном преуспеянии, равнодушные чужаки — постоянная мишень ее сатиры, например миссис Фримен («Соль земли»), или миссис Терпин, у которой «всего понемногу» и которая презирает неимущую белую «голытьбу», или миссис Май, никак не желающая примириться с тем, что дети ее батрака Гринлифа такие же люди, как она сама («Весной»).

Ненависть Ф. О’Коннор к прагматизму и буржуазной чванливости заставляет ее предпочитать фанатизм слепой веры и презрение к житейским благам, ибо в них она видит одно из проявлений жизни духа, а в погоне за материальным успехом — смерть души. А то, что ее «мессии» и христоборцы на своем пути совершают преступления, Ф. О’Коннор относит на счет общества. Оно мешает людям любить друг друга, сеет между ними рознь, корыстолюбие и ненависть, и оно в первую очередь ответственно за насилие.

Критика современного общества «гарантированного успеха» у Ф. О’Коннор часто облачена в религиозные одежды, она усложнена аллегорией и символикой, но тем не менее остается критикой. Приверженность католической догме и тяга к реализму мирно уживаются у О’Коннор лишь до известного предела, и часто реалистическое начало вырывается из прокрустова ложа догмы

.

Когда появился второй роман О’Коннор, «Яростные разрушают», ортодоксальная католическая печать подвергла его резкой критике. Писатель-католик Роберт О. Боуэн отмечал в частности: «Это не просто не католический роман, это роман — антикатолический». Герой романа юноша Таруотер не желает подчиниться последней воле фанатика деда, который повелевает ему стать проповедником. Как и многие персонажи О’Коннор, Таруотер взыскует истины и в поисках ее обращается к своему дяде, учителю Рейберу. Но в самую трудную минуту Рейбер, сухой педант, воздвигший между собой и миром непроницаемую для чувств стену рационализма, «науки», предает племянника. Интересно отметить, что в новелле «Хромые выйдут первыми», по сути дела, задан тот же самый конфликт: между озлобленным подростком Руфусом Джонсоном и ученым педагогом Шепардом. Шепард, «знаток» детской психологии, лишает своего единственного сына Нортона, сироту, простой отеческой любви. Хотя материальных благ у мальчика предостаточно, он одинок и несчастен. Фанатик Руфус, напротив, сумел расположить к себе Нортона и заставил уверовать в существование райского блаженства. И вот — страшная расплата Шепарда за равнодушие: самоубийство Нортона, повесившегося, чтобы ускорить «встречу» с любившей его и умершей матерью там, «в вечности».

Любовь Ф. О’Коннор категорически противопоставляет рассудку. Причем, как она говорила, «любовь безрассудную, любовь, которая явно не имеет будущего и поэтому бессмысленна, любовь, которая существует потому, что этого требует сама природа любви; любовь-захватчицу, любовь-повелительницу, которая в одно мгновение превращает человека в глупца».

О’Коннор — враг не только безлюбовной рациональности, но и той ложной мудрости, что делает человека черствым себялюбцем, вроде Эсбери («Озноб»), которого из бездны эгоизма спасает опять-таки простая, искренняя, нерассуждающая любовь матери. Нет, О’Коннор не против разума вообще, но разум должен покорно идти в упряжке веры. Такова была позиция О’Коннор, но смысл многих ее произведений — в обличении не только «холодной» власти науки, но и порабощающей человеческий дух, ломающей волю человека, не брезгующей насилием для утверждения своей духовной власти религии.

Эту противоречивость позиции и победу над католической догмой видим мы в лучших новеллах писательницы: «Соль земли», «Хорошего человека найти не легко», «На вершине все тропы сходятся». Нужно иметь в виду, что в произведениях О’Коннор всегда несколько уровней смысла. Первый — это то, что сразу бросается в глаза — главный конфликт. В рассказе «Соль земли» — это столкновение доктора философии Хулги Хоупвел с мнимым продавцом Библий. У Хулги «самое высшее образование», какое только может быть. Она уверена, что нет ничего непознаваемого, что нет бога, а есть лишь «ничто». У нее свое вероучение, по ее «выкладкам», причастность к науке уже спасение и сила, ибо позволяет видеть «суть вещей». Трагический парадокс состоит в том, что как раз об окружающем мире и людях сама Хулга ничего не знает и горько обманывается в первом же встречном — жестоком мерзавце, который питает извращенный интерес к калекам.

В начале рассказа писательница замечает, говоря о Хулге, что она «чуть скашивала льдисто-голубые глаза с таким видом, будто ослепла усилием воли и прозревать не намерена». А устами лжепродавца выносится и окончательный приговор ее «духовной слепоте»: «И чего я тебе еще скажу, Хулга: ты уж не строй из себя. Заладила: ничто, ничто — да я сроду ни во что не верю». Так Фланнери О’Коннор уравнивает интеллектуальную «гордыню» с предельным невежеством и глухостью души. И жаловаться Хулге вроде бы не на что: ее неверие, только грубо и примитивно «сдублированное», обратилось против нее же. Но это — первый «уровень» смысла. Исключительная, острогротескная ситуация рассказа отнюдь не лишена социально-разоблачительного смысла и, объективно, даже того духа сомнения и неверия, которого так опасалась О’Коннор. Ведь столь несоразмерны «наказание» искалеченной в детстве Хулги и ее «преступление», состоящее главным образом в том, что она несчастна, одинока и ищет утешения в знании, а не в вере и надежде. А главное, писательница ополчается не столько против «дьявола образованности» — термин самой О’Коннор, — сколько против обывательского равнодушия и самодовольства, расхожего легковесного оптимизма мещан и собственников. Отвращение и ужас внушает О’Коннор не только лжепродавец Библий, но и миссис Фримен, которая является типичной представительницей этих «добрых» обывателей. К ней писательница испытывает прямо-таки ненависть, холодную, сдержанную и непреодолимую. Останавливает внимание и сама фамилия «Фримен», что значит «свободный человек». Характерно, что у новеллиста 20-х годов сатирика Ринга Ларднера «Фримен» — имя почти нарицательное для преуспевшего буржуа, глухого к добру, начисто лишенного сердца. «Фримен» у О’Коннор тоже пародирует представление о настоящем, «стопроцентном», американце, воплощающем деляческое трезвомыслие и мертвенность, «несвободу» духа.