Дэвид Лодж - Думают…

— Как жаль, что он не пришел! — говорит Хелен.

— Подобные развлечения — не для Даггерса. Ведь он затворник. До сих пор не понимаю, как его угораздило прийти ко мне на день рождения. Он меня терпеть не может.

— Да, я заметила.

— Что?

— Он что-то такое говорил…

— Что именно?

— Какую-то банальщину.

— Рассказывай, — настаивает Ральф.

— По-моему, назвал тебя «мастером научной цитаты» или чем-то в этом роде.

Ральф выдавливает из себя короткий невеселый смешок.

— Неужели я виноват в том, что журналисты звонят не ему, а мне, когда хотят поговорить об искусственном интеллекте? — Хелен молчит, и Ральф продолжает: — Когда я сюда приехал, мне рассказали один анекдот про Даггерса. В те времена он уже завидовал всем, кто имел дела с прессой. Однажды он зашел в нашу кофейню и обмолвился, что его пригласили принять участие в радиодискуссии за 50 фунтов. Его спросили: «И что ты собираешься делать?» Он ответил: «Наверное, соглашусь. 50 фунтов я уже послал».

Хелен рассмеялась:

— Просто не верится.

— Мне тоже, к сожалению, — улыбается Ральф. Самообладание возвращается к нему.

Оставшихся утят постепенно прибивает к берегу, и бойскауты вылавливают их сетью и уносят. Толпа зевак редеет. Подходит Кэрри и просит Ральфа пойти с детьми и купить мороженое, он послушно отходит.

— И нам тоже принеси, — кричит она ему вдогонку.

— Какое?

— Сам выбери, удиви нас чем-нибудь.

— Но это же Буртон, Блонди, — говорит Ральф, — в этом деревенском магазинчике только фонарики в фольге да эскимо на палочке, тут тебе не «Говард Джонсон».

— Знаю, принеси любое, — отзывается Кэрри. Потом поворачивается к Хелен: — Знаешь, когда я вспоминаю родину, то больше всего скучаю по мороженому.

По дороге Ральф встречает Стюарта Филлипса и Марианну: они дают указания бойскаутам, а те складывают пластиковых уточек в картонные коробки.

— Привет, Стюарт, не знал, что ты еще и наставник бойскаутов.

— Я у них вожатый по компьютерным наукам, — смеется Стюарт.

Ральф отзывает Марианну в сторону.

— Оливер только что спросил меня о карте «Сэйнзбери». Что он имел в виду?

— Он назвал тебе номер моей карты?

— Да.

— Это его любимый трюк для публики.

— А я решил, что он намекает на ту автостоянку, где нас застукал.

— Оливер не умеет намекать, — говорит Марианна.

— Он сказал что-нибудь Джасперу?

— По-моему, нет.

— Слава богу… Как ты вообще, Марианна?

— Спасибо, хорошо. — Она смотрит мимо Ральфа на бойскаутов.

— Ну ладно, я пойду. Мне еще мороженое надо купить.

— Самое лучшее — в «Митчелле». Вверх по улице, потом направо.

— Спасибо, может, купить бойскаутам?

— Нет. Я уже пообещала им коктейль.

— Ладно, — говорит Ральф и удаляется.

Хелен и Кэрри присаживаются на скамью у реки, в тени большого дуба. Все зрители шоу уже разбрелись.

— В прошлую пятницу… — начинает Кэрри.

— Не нужно ничего объяснять, Кэрри.

— Но тебе же интересно, что произошло?

— Это не мое дело.

— Ну, может, и так, но я хочу, чтобы ты кое-что знала.

— Я ничего никому не говорила и не собираюсь рассказывать.

— Я знаю, что ты не скажешь, Хелен. Ты не сплетница, а писатель. Ты собираешь всю грязь, а потом используешь ее в своих романах.

Хелен бросает взгляд на Кэрри, словно пытаясь догадаться, к чему она клонит.

— Если ты об этом беспокоишься, то уверяю тебя…

— Нет, что ты, — улыбается Кэрри, — ты же сказала мне тогда в бассейне, что никогда не написала бы того, что расстроило бы твоих знакомых.

— Да уж.

— Но в тот раз я была не до конца откровенна с тобой. Я сказала, что доверяю Мессенджеру и знаю, что он не станет заигрывать с молодыми выпускницами, и это правда. Он слишком умен, чтобы попасться в эту ловушку. Я верю ему, но только в этом, а в остальном… Я точно знаю, что у него есть женщины на стороне.

— Откуда?

— Инстинктивно. Например, когда он требует секса сразу же после очередной поездки. Он пытается показать, что соскучился по мне. Это самый верный знак.

Хелен улыбается.

— Нужны более веские доказательства.

— И они есть. Иногда его сотрудники, с которыми он ездит на конференции, рассказывают о его похождениях своим коллегам или их женам. Потом это доходит до меня. Иногда я получаю анонимные письма. Возможно, их пишут сотрудники, которые ненавидят его, или женщины, которые ненавидят меня, или же те, кто ненавидит нас обоих. На самом деле, на кампусе слишком много зависти и злости. Когда недавно в «Частной жизни» намекнули, что Ральф — бабник, анонимные доброжелатели прислали мне несколько вырезок. А вдруг я ее не читала? Я даже обнаружила одну вырезку в моей кулинарной книге, куда ее, по-видимому, вложил какой-то добрый друг на одной из наших вечеринок.

— Какой ужас! — бормочет Хелен.

— Главное — никому не показывать вида, что ты расстроена или получила письмо. Не надо обращать на него внимания. Зачем доставлять им удовольствие?

— Порой это бывает сложно, — говорит Хелен.

— Однажды мне прислала письмо женщина, с которой он переспал в Австралии. Написала сама и даже назвала свое имя. Женщина утверждала, что ее использовали, и жаждала отмщения.

— Что же ты сделала?

— Порвала письмо.

— И не поссорилась с Ральфом?

— Какой смысл? Он не собирается меняться, а я не собираюсь с ним разводиться. Мы — хорошая команда. Он — прекрасный отец, и дети будут очень страдать, если мы разведемся.

— Не думаю, что смогла бы все это терпеть. Я уверена в этом, — говорит Хелен.

— Я сразу дала понять Ральфу, что не потерплю ничего подобного в собственном доме, включая университет, да и весь Челтнем. Я не говорила об этом напрямик, но он все понял. Потом мне показалось, что наше соглашение носит односторонний характер: почему у меня самой не могло быть никаких приключений? Все дело в том, что я не разъезжаю по заграницам, не встречаюсь с издателями и не мотаюсь в Лондон на съемки телепередач. Но вот на горизонте появился Ник. У нас оказалось много общего: история живописи, антиквариат, дизайн. Мне с ним хорошо. Он очень добрый и внимательный. Всегда предугадывает мои желания и исполняет их. Когда Ник захотел пойти дальше дружеских отношений, я спросила себя: «А почему бы и нет?» Мы встречаемся уже больше года, и ты первая нас застукала. И слава богу. Мы потеряли бдительность.

— А ты в курсе, что его называют «голубым»?

Кэрри смеется.

— Да, мы с Ником не раз смеялись над этим. Всё гадали, кто же начал распускать сплетни — сам он, разумеется, этим не занимался. Хотя и не собирается опровергать все эти бредни, Ральф в них верит, а нам это на руку… Нет, Ник не гей, хоть в молодости и не мог определиться с ориентацией. Знаешь, эти английские школы для мальчиков… Он любит, когда его шлепают. А в остальном — совершенно нормальный мужчина.