Лев Шкловский - Mūsiškiai - Рута Ванагайте (Наши Люди) перевод

Рута: Я тоже думаю об этих людях. Некоторые из них говорили, что стрелять было трудно только в первый раз, а затем, привыкаешь, стреляешь автоматически, ничего не чувствуя. В конце концов, те, кто стрелял, даже не видели лица жертв, жертвы были поставлены в 10 метрах спиной к ним. назад, или ничком лежали в ямах. Эфраим: Вы как будто пытаетесь оправдать или уменьшить их вину любой ценой. Я не хочу говорить о своей семейной трагедии, но думю о брате деда, Эфраиме, невинном, замечательном, талантливом человеке, о его маленьких детей. Кем они могли бы стать? Сколько замечательных людей мы потеряли, вы потеряли - сколько они могли бы дать вашему государству? Рута: Конечно, я думаю как литовка. Но думаю и о том, и что некоторые из этих полунеграмотных, запутанных, пьяных сельских парней, вероятно убили будущих ученых, которые могли бы изобретести лекарства против рака и спасти этим допустим их сестру ... Но он нажал на спусковой крючок, а затем выпил еще водки. Эфраим: Хорошо сказано. Но это то, о чем думает человек, который избегает признать свою вину. Рута: Я не могу принять все обвинения, которые вы предъявляете моим соотечественникам. Я открыла книгу, которую вы прислали мне, - еврейские свидетельства из провинции Литвы, и меня чуть не стошнило. Каждая страница страшные обвинения, обвинения всех литовцев, литовцы грабили, насиловали, пытали, расстреливали, сокрушали головы детей ... Нигде не сказано, что это солдаты батальонов или полицейские. Просто литовцы. Книга полна ненависти ко всей моей нации. Я хотела бы, чтобы в этом путешествии с врагом и вы попытались понять, что были разные люди, разные судьбы, а не просто убийцы, безразличные и спасатели. И я сама хочу увидеть более полную картину - ведь это мои люди, это история моей родины. 171 Эфраим: Слушайте, большинство литовцев были безразличны - не убийцы и не праведники. Очевидно, что в ваших аргументах вы пытаетесь хотя бы частично оправдать убийц. Рута: Нет, на самом деле нет. Ефрем: Уверены в этом? Рута: Нет, не совсем. Эфраим: Ну, по крайней мере, вы честно признаете это. Но вы все еще пытаетесь смягчить удар. Вы пытаетесь облегчить для литовцев согласие со своим прошлым. Но если вы хотите примириться с прошлым, вы должны принять его каким оно было, а не с преукрашенной, дезинфицированной версией. Принять факты такими, какие они были. Это ваш долг перед собой, вашей собственной страной. Не мой. Я здесь не живу. Я поеду домой. И моя страна этого не делала. Рута: Я знаю, почему ты ненавидишь Литву. Потому что она тебя отвергла. Вы приехли к нам в 1991 году, мы только что обрели независимость. И вот вы приехли сказать нам: вы убийцы. Вы приехали, чтобы испортить свадебный бал, испортить наши праздники. Вы должны были начать медленно и осторожно, начиная с далекого, шаг за шагом. Дать нам больше времени. Эфраим: Как вы считаете, должна длиться эта свадьба? Рута: Хм ... может, двадцать лет. Может быть, десять Пока не пришло время для похмелья. Это время уже наступило. Это заняло немного времени, пока мы не поняли, что счастливая свадьба все еще не означает счастливый брак ... И еще одна из ваших ошибок. Вы нагрузили на нас слишком много бремени вины. Нам очень трудно признать, что мы, литовцы, сотрудничали с нацистами. Если бы это было вашим единственным обвинением, мы могли бы сказать: ну, может быть, мы посмотрим, исследуем, как это было на самом деле. Но вы напали на нас, сказав нам, что мы начали убивать евреев еще до того, как нацисты пришли. Это было слишком много. И еще одна ваша ошибка. Вы приехали и попытались прикончить наших стариков - бывших преступников Казиса Гимжаускаса и 172 Александраса Лилейкиса, депортированных из Соединенных Штатов. Стариков, которым было почти 90 лет ... Эфраим: Потому что они прикончили старшего брата моего дедушки и его семью. Рута: Но если вы прикончите брата моего дедушки, это не вернет к жизни брата вашего дедушки. Эти два старика, которых вы пытались привлечь к суду были полностью дряхлыми. Лилейкис жил в соседнем доме на улице Театро в Вильнюсе. Несколько раз я видела его на улице. Выглядел очень жалко. какой там суд ... Все литовцы видели этих стариков по телевизору. Мы, литовцы, католики, глядя на озлобленнго Зурова и тех стариков, подумали: пусть этот Зуров едет туда, оттуда приехал. Если эти дедушки и бабушки на самом деле виновны, они попадут в ад и очень скоро. Пусть Бог судит их, людям уже слишком поздно делать что-либо. Эфраим: Вы ничего и не сделали. И не собирались этого делать. Пятнадцать военных преступников были депортированы и прибыли в Литву. Ни один не был осужден ... Это плохая весть для всего мира. Если никто не был осужден, то это означает что и преступления не было. Евреи придумали все, не так ли? Рута: Почему вы сосредоточили всю свою энергию на преследовании двух стариков? Почему вы никогда не искали человека, который считается величайшим военным преступником в Литве? Я говорю о начальнике полиции Витаутасе Рейвитисе, который приказал массово сосредоточить евреев по всей Литве, доставить к истреблению. После войны Рейвитис эмигрировал в Шотландию, затем отправился в Америку и в 1988 году спокойно умер в Чикаго. Эфраим: Знаете ли вы, когда я начал свою деятельность, - охотясь на литовских нацистских преступников? В 1991 году Если в 1988 году Рейтер умер, то это объясняет почему я его не искал. Но почему американцы не искали его? Это невероятно. Я в шоке. Я не знал, что он живет в Америке. Все эти годы я сделал все, что мог, чтобы найти военных преступников и заставить их судить. Но я был один. Ни одно государство не ждало меня с распростертыми руками, готовое судить соих собственных граждан, как это требует Зуров. Кстати, я всегда говорил, что я прекрасно понимаю, как трудно Литве признать свою вину. Прошло 50 лет, прежде чем Франция признала свою вину. 173 У Германии не было выбора. Но ради вашего же блага, ради блага ваших детей, вы должны честно посмотреть прошлму в глаза. Чем скорее вы это сделаете, тем скорее заживет большая рана Литвы. Рута: Если Франция признала свою вину только через 50 лет, то и Литве будет нужно столько же. Эфраим: Нет, Литве потребуется 90 лет, потому что ваши преступления больше, а способность справляться с проблемами слабее. Французы собрали своих евреев и отправили их за границу, чтобы там они были убиты. Они не убивали их. Литовские евреи были убиты самими литовцами. Вашими людьми. Рута: Наши люди, наши бедные люди ... Эфраим: Можете плачешь до самого дня Последнего суда, но факт остается фактом. Вы должны посмотреть правде в глаза. Вы, а не я. Знаете, почему литовцы меня ненавидят? Потому что они знают, что я прав. Рута: Позвольте мне убедиться, что вы правы или нет. Позвольте мне посмотреть правде в глаза. Давайте сделаем это вместе. Давайте отправимся в путешествие по Литве и посмотрим, что мы услышим от людей, которые помнят. Что мы увидим. Поедем в путешествие враг с врагом. Бензин пополам. И ещё. Надеюсь, мы будет сражаться все время, и поездка не станет кошмаром. Эфраим: Хорошо Пусть это будет путешествие с врагом, но без драк. Линкменай (Linkmenys) В конце XIX века в Линкменисе было 297 евреев (35,1% от общей численности населения). * Первый город в Литве, куда прибыли два врага, является родиной бабушки и дедушки Эфраима Зурова. Дедушка Зурова утонул в озере Жездра. Эфраим все еще боится воды. В Линкменисе перед войной жило 23 еврейских семьи. На озере Жездро - деревня Пажиздрис. От Линкменай и, следовательно, от еврейских домов эта деревня отдалена на около полутора километров. Адамас Линюс, командир убийц евреев и партизанского батальона, родился в этой деревне. Что здесь произошло в 1941 году? Свидетельства зафиесированы в делах литовских специальных архивов. Свидетель Билейшис, житель Линкменай, говорит: * Здесь приводятся данные о количестве евреев, основанных на карте, «Города и города, населенные литовскими евреями в XIX веке. В конце 2003 года Подготовлено Международной комиссией по преступлению нацистских и советских оккупационных режимов в Литве. 175 В начале войны Германии против СССР, в Линкменай и его окрестностях действовал так называемый «партизанский отряд» командиром которого был в настоящее время передо мной сидящий Лунюс Адомас, я тоже был участником этого "партизанского отряда". Как командир отряда, Лунюс был вооружен пистолетом. Я точно не помню, но к концу июля 1941 года Лунюс Адомас в помещение, где ранее была пожарная, а в то время штаб собрал всех членов отряда. На этом собрании было около 30-40 человек. Также и я. такой же. Затем Лунюс Адомас, обращаясь к нам как к «партизанам», «повстанцам», сообщил, что надо обязательно согнать все еврейские семьи в здание сельской школы Дваришкес. В тот раз Лунюс Адомас разделил всех повстанцев на группы по 4-5 человек. Лунюс поручил каждой группе, конкретную еврейскую семью, они должны были забрать и доставить , в здание деревенской школы Двариксес. Я помню, что я, с двумя незнакомыми «партизанами», получил задание представить еврейскую семью на место сбора, фамилии которых я не помню. Выполняя эту задачу, я пошел в тот дом в семье было 3-4 человека, теперь в этом доме живет Шеренас Юргис. Когда я и другие пришли вывести еврейские семьи, мы им предложили, пойдти вместе с нами в деревенскую школу Дваришкес. В тот момент, когда мы привели еврейскую семью в школу, Адомас Лунюс сидящий теперь передо мной, предложил мне и другим «партизанам» и «повстанцам» доставить евреев на участок поля за деревней Дворишкяй возле озера Усю. По его словам, мы найдем место сбора там. Когда мы привели евреев на поле у озера, там уже были евреи, которые были отконвоированы другими «партизанами». Я помню, евреи сидели на земле в одной куче, а «партизаны» стояли рядом и их охраняли. Мы привели наших трех евреев туда, где сидели другие евреи. Всего в этом месте было собрано около пятидесяти советских граждан еврейской национальности, возможно, больше, возможно, меньше. Когда все евреи были собраны у озера, пришел Адомас Лунюс, чтобы осмотреть место сбора и приказал всем евреям лечь на землю, что они и сделали. После этого Луний сказал: стрелять в евреев, а «партизанам» должны начать стрельбу согласно его сигналу, т. е. когда он выстрелит из пистолета. 176 Когда евреи, лежавшие на земле, услышали, что их расстреляют, они начали кричать и плакать. Стоя рядом с местом расстрела, я видел хорошо, что Адамас Лунюс выстрелил из пистолета, но куда он выстрелил вверх или в лежащих евреев, не видел. После этого выстрела, это было около 11-12 часов дня, все "партизаны" (повстанцы), которые имели оружие, открыли огонь по лежащим на земле евреям. Расстрел еврейских советских граждан продолжались около 15 минут. После расстрела евреев Адомас Лунюс обратился к "повстанцам" , которые не имели оружия, и сообщил, что желающие могут вернуться домой, что я и сделал. Через несколько дней из квартир казненных евреев в синагоге Линкменай были собраны еврейские вещи, а затем некоторые из этих вещей получили "партизаны", среди них и я получил 2 полотенца, скатерть и ещё что-то, но я не помню что. * Говорит Адамас Лунюс: Я не совсем согласен с некоторыми показаниями свидетеля. [...] "Повстанцы" попросили у меня разрешения расстрелять евреев голыми, забрав у них часы, кольца и другие ценности, но я это делать запретил и дал команду расстрелять евреев с одеждой. [...] Показаний свидетеля, что он после моей команды «огонь» убежал от места расстрела, я не подтверждаю. Не было случаев побега "повстанцев" с места стрельбы вообще. ** Свидетель Владас Клюкас, который жил рядом со стрельбищем: Увидел через свое окно как члены "повстанческого" отряда гонят евреев на поляну на берегу озера Усю (Ūsių). Меня заинтересовало то, что повстанцы будут делать с евреями. Я вошел в свой сад и прячась за деревьями пошел в сарай хозяйства Миколаса Пиланиса. Вошел в сарай поднялся по лестницам к к стене из досок и стал смотреть через большое 30 см. отверстие в стене сарая, через которую поле у деревне Дворишкес было хорошо видно. С моего места наблюдения видел * LYA, K-l, ap. 58, b. 46360/3, т. 2 с. 213-215. ** такой же, p. 230. 177 еврейских советских граждан , которые сидели на земле. [...] Некоторые из евреев начали просить повстанцев разрешить им помолиться перед смертью. Как евреи молились - сидя или лежа, я не помню за давностью событий. В конце расстрела я вышел из сада и решил пойти посмотреть свою лошадь, которая паслась примерно в 300-400 метрах от места стрельбы. Когда я подошел к лошади на 20-25 метров то, кто - то из повстанцев меня пригласил на место расстрела, когда я подошел, Адамас Лунюс показал мне лопату и приказал выкопать яму. Мы выкопали 4-5 ям. Свидетель Алекса, 1960 7 января Спец. отдел КГБ, кабинет 157. Очная ставка происходит при освещении (в электрическом свете), на литовском языке, через переводчика Тарашкявичюса. В протоколах сказано: Летом 1941 года в начале войны Германии против СССР, я шел через город Линкменай, где я встретил, сидящего передо мной Луюса, который предложил мне присоединиться к руководимому им повстанческому отряду, он также сказал, что если я присоединиюсь к отряду, меня не мобилизуют в немецкую армию и не вывезут в Германии. Узнав об этом, я дал Лунюсу согласие на вступление в группу повстанцев. Таким образом, я в отряде Лунюса пробыл в течение двух недель. Я помню, что два раза по приказу сидящего передо мной Лунюса в Синагоге Линкменай, я охранял еврейские предметы, собранные после того, как расстреляли евреев, которые жили в Линкменах. Я помню, как Лунюс говорил мне идти охранять еврейские вещи, потому что их могут унести. В комнате штаба были винтовки, я пошел, взял ружье и пошел охранять, в той комнате, где были винтовки, был и Лунюс, у которого были ключи от синагоги. Примерно через четыре-пять дней Луний сказал мне следить за другими повстанцами, которые стояли на посту в синагоге, так как он сказал, чтобы они стоя на посту не растащили вещи через окна, что я и сделал. Через несколько дней после хранения предметов в синагоге мне сказал кто то из повстанцев, что я в какой то день приду в синагогу и получу часть еврейских предметов * * То же, с. 235. 178 которые будет делиться среди повстанцев руководимой Лунюсом комиссией. В тот день я подошел к двери синагоги и мне кто то из повстанцев дал нижнее белье, простенькое и некоторые другие мелочи. Получив эти вещи, я ушел. * Группа повстанцев во главе с Адомасом Лунюсом убила 70 человек. Из них девять были детьми. Команда убить Лунюсом была получена в каком-то штабе, вероятно, от нацистов. Своих соседей расстреливали, не все повстанцы, а только те, кто служил в армии независимой Литвы - в повстанческих группах, по одному в каждой из них. Только у них были винтовки. Так рассказывается в материалах дела. Лунюсу, который руководил убийствами, было тогда 26 лет. У него была жена и двое детей, они жили здесь же, в деревне Пажездрис. О его семье в деле, записаны все, кто родители, дети и другие близкие родственники. Старшая сестра Адомаса Лунюса жила в Австралии в то время, когда его брата арестовали. Ее фамилия Ванагене. Мне даже неприятно стало, когда это прочитала. Может быть, Она Ванагене, сестра убийцы, является женой одного из моих родственников? Я никогда не узнаю, но иногда я думаю о том, как мы все связаны ... Адомас Лунюс был впервые арестован в 1950 году. Приговорен к 5 годам тюремного заключения по статье 117 Уголовного кодекса. КГБ не знало его деятельности по убийству людей. Вернувшись из тюрьмы, Адомас Лунюс создал новую семью на новом месте. Арестован второй раз в 1959 году 25 декабря в Рождество. Арестовав Адомаса Лунюса в тюремный склад, отданы его личные вещи: Кожаный ремешок - один Шерстяная куртка - одна 105 рублей и 05 копеек (Подпись кладовщика) В конце концов, у арестованных всегда отнимают то, что можно использовать для повешения. 4 там, с. 210-212. 179 Адомас Лунюс, заключенный под стражу, в следственный изолятор жаловался на боль в плече, поэтому тюремный хирург доктор. Овсеюс в 1960 году 23 мая принялся за лечение. Сделав рентгеновский снимок плечевой области Лунюса, врач определил неподвижность сустава. Лечение, назначенное пациенту: 1. Процедуры нагрева (парафин, «Sollux» 2. LFK - и массаж. Помогло ли лечение - неизвестно. Несколько месяцев спустя, в 1960 году В сентябре Адомасу Лунюсу выполнен смертный приговор в Вильнюсе. Его дочери было пять. 2015 Апрель Спустя 74 года после смерти еврейских людей Линкменай, мы с Эфраимом Зуровым, стоим на лугу, где, согласно приказу Адомаса Лунюса в июле 1941 года, евреи были усажены, а затем положены лицом к земле. Вероятно, он всетаки еще позволял им помолиться. И не раздел догола, расстрелял в одежде. Поступил гуманно. Вокруг лес краснеет от малины - больше в этом году, чем когда-либо. Может быть, тогда, в 1941 году в июле, так было? Путешествуя по Литве, мы увидим огромное количество ягод во всех местах массовых убийства. Зуров никогда в жизни не видел лесной малины . Уидел теперь. И когда я смотрю на малиновые ягоды, в голову приходит давно прочитанное стихотворение Марины Цветаевой: Сорви себе стебель дикий И ягоду ему вслед: Кладбищенской земляники Крупнее и слаще нет. 181 Эфраим Зуров стоит у памятника и говорит Кадиш - молитву за умерших. Молитва, а после нее псалом. Я не знаю, как мне себя вести, поэтому я держусь подальше и жду, пока он не закончит. Затем я слышу странный звук. Очень странно. Охотник за нацистами плачет. Здесь есть усадьба рядом с местом расстрела и памятником. Человек, косящий сено за трактором, женщина, пропалывающая огород. Придя, я спрашиваю об убийствах, которые произошли под их окнами - окнами их родителей или дедов, потому что эти люди слишком молоды, чтобы видеть. Здесь жил ее отец. Женщина показывает старый сарай стоящий рядом. В тот день, когда отряд Лунюса расстрелял евреев, всех детей деревни Дваришкес белоповязочники закрыли на полчаса в этом сарае и охраняли их, чтобы они не могли вылезти и не увидели. Усадьба Миколаса Пиланиса на холме, уже снесена а этот сарай все еще стоит. Кто были стрелки, спрашиваю. Литовцы, все литовцы, из Линкменай, ответила женщинами. Так сказал отец. И родители моего мужа, и они были в этом сарае, когда стреляли евреев. Они также знали тех евреев и тех литовцев. Поблизости избушка. Здесь живет одинокая 90-летняя старушка Янина. Она все помнит. Соседи так сказали. Но она не расскажет. Муж Янины был партизаном. Мы долго сидим в домике старушки. Я не хочу, я не буду говорить, говорит она. Кто стрелял? Немцы отвечает, только немцы. В конце концов, однако, рассказывает: Я была молодой. Когда евреев вели стрелять, я была рядом с девушками по другую сторону дороги. Вели рядом с нами. Мы думали, что их вывели из домов, сказали на собрание. Мы думали, что пока они собираются обыскать дома у них, а потом их приведут назад. Сидя на месте, мы услышали выстрелы. Когда выстрелы утихли, я вернулась домой и только потом я узнала от своей матери, что всех евреев расстреляли . Мужа Янины, при возвращении русских, застрелили стрибасы(отряды боровшиеся с "партизанами"). Ее депортировали в Сибирь, по-видимому, из-за ее мужа. Янины будующий муж - партизан, был тогда при расстреле евреев? Я не знаю Я хочу спросить фамилию старушки но зачем? Чтобы в архивах между этими убийцами поискать и его? Но в этом нищем доме живущая одинокая старуха, ведь ни при чем. Мы прощаемся. Я вижу 182 на стене фотографию красивого молодого человека, в рамке. Он ваш муж? Нет. Это сын, - говорит она. Единственный Уже умер. Идем к машине, поедем дальше. Женщина, которая познакомила нас с Яниной, догоняет, хочет дать нам только что выкопаную картошку и лук. Она не хотела ни разговаривать с нами, ни быть с нами у Янины. Узнала меня, видела по телевизору. Давая картошку, она сказал, почему она не хотела говорить или участвовать: «А, ты ещё напишешь или расскажешь по телевизору ... Я не хочу». Швенчионис. В конце XIX века в Швенчионисе проживало 3172 евреев (52,6 процента населения города) ГОД 1941 В Еврейский Новый Год - 7-8 октября. из Вильнюса прибывает Специальный отряд. 30 мужчин Как записано в протоколах допроса членов Специального отряда , в 1941 году, 7 октября на грузовике из Вильнюса, чтобы стрелять евреев в Швенчионисе и прилегающих районах прибыли следующие сыновья Швенчиониского края: Хуберт Денинис, Стасис Чепонис, Дионизас Гольцас, Владас Клюкас, Владас Буткунас. * Свидетельствует кормилец убийц евреев Юозас Буткявичюс:Когда стрельба состоялась, в то время я работал заведующим склада в Литкопсоюзе Швенчиониса. Я выдавал Швенчионским городским столовым и* LYA, K-l, ap. 58, b. 47746/3, т. 3, p. 115-116. 184 рестораны продукты питания. Начальник кооператива, Дуденас, сказал мне, что в течение нескольких дней нужно будет кормить отряд военных, откуда то прибывший. Что за отряд был и откуда прибыл мне не обьяснял, просто сказал, что мне нужно будет дать им обед в буфете Швенчионской железнодорожной станции, и велел мне дополнительно выделить продукты из кооперативного склада на тридцать человек. Я желая посмотреть, что за люди были убийцы отправился в вокзальный буфет около 13 часов, где им был им приготовлен обед. Убийцы прибыли двумя непокрытыми грузовиками. Все были одеты в военную форму, но какой армии я сейчас не помню. Убийц могло быть около тридцати человек. Пообедав в буфете, они сели в грузовики и поехали в сторону полигона, где до вечера снова слышались выстрелы. [...] Теперь я не помню, в какой день расстрела осужденных Дуденас, глава кооператива, сказал во время разговора со мной, что есть приказ (которого не упоминал) организовать обед для убийц. Узнав от Дуденаса, что ужин будет организован в ресторане, расположенном на улице Кальтаненай я посоветовал ему освободить официанта, я ему посоветовал отпустить подавальщиц ,сказав, что пьяные убийцы могут приставать к молодым девушкам. Насколько я помню, Дуден так и сделал назначив обслуживать убийц кухонных работниц пожилого возраста. Теперь я вспоминаю, что Дуденасу мог дать приказ организовать убийцам ужин бурмистр Циценас . * Свидетельствует Юодис-Черняускас: Осенью 1941 года, возможно, это было в конце сентября или в начале октября, я точно не помню, я увидел группу пьяных людей, идущих по улице Адутишкис. Они шли не в строю. Их могло быть около двадцати или тридцати человек, одетых в форму бывшей буржуазной литовской армии, вооруженные одни * LYA, K-l, ap. 58, b. 47746/3, т. 3, p. 115-116. 185 были с военными винтовками, другие с автоматами. По тротуару шел мужчина в форме немецкого офицера. Некоторые из них очень пьяные кричали. Один из них кричал, что он Стёпка Мелагянский или Стёпка из Meлагену, сейчас я не помню точно. Он кричал, что этот город ему знаком. Он и другое кричали на литовском языке. Как только они становятся показались, население стало говорить на Швенчёнеляй приехали расстрелявшие еврейские граждан стрелки евреев , чтобы отдохнуть. * 1941. 8-9 октября Всего на полигоне Швенчёнеляй было расстреляно 3450 человек. Арифметика проста: каждый из тридцати членов спецотряда должен был прикончить 115 человек. 2015 ГОД Мы находимся в центре Швенчёнелиса, недалеко от гетто. В музее нас встречает один из музейных экскурсоводов. Мы спрашиваем о Холокосте. Руководительница музея: «Почему всегда нагнетается этот вопрос, потому что есть другие вопросы. Мы должны учитывать не только евреев, но и свои беды. Этот вопрос не очень актуален для городских жителей. И так, мы сделали много, ни один литовский район столько не сделал. " (Позже, осенью, мне пришлось слышать речь той руководительницы в память о жертвах резни в Швечёнисе. Она вдохновленно говорила, что в 1941 году для еврейское гетто был выбрана самый красивая, центральная площадь города и отсюда евреям даже открыли двое ворот в вечность ...) Сотрудница музея дает нам бесплатную образовательную публикацию для учеников, а также я покупаю брошюру " Евреи Швенчёнского края". Осматриваеи и стенд о Холокосте: там лежат очки , кошелек и еще нескольких вещей - * То же, с. 110. 186 все, что осталось от 3450 погибших в полигоне Швенчионеляй. Во всех публикациях одна и та же фраза - форма словесного безличного: «В 1941 году, 7-8 октября Еврейская община района Швенчионис была уничтожена в лесу недалеко от Швенчионелиса ... «были согнаны« ... », палачи равнодушно убили детей» ... Кто гнал? Кто убил? Кто те палачи? Форма безымянная исчезает, когда начинается разговор о спасателях. Не пишут: «были спасены». Написано более конкретно: Елена Сакалаускене, жительница Швенчиониса, спасла и 1.1. (Евреи региона Швенчионис. Книга упражнений). Мы останавливаемся у магазина, за которым должен быть поворот к полигону Швенчионеляй. Эфраим видит старушку во дворе, она едва движется, но ее лицо светлое и умное. Осторожно спрашиваю, где находится полигон, и помнит ли она, как все происходило. Старушка из Швенчинеляй: Я видела как гнали ... О, как жаль, что мы не спасли евреечек. Мы жили с нашей матерью в деревне Падумбляй. С евреями хорошо уживались, давали в долг муку. Две девочки Бентских были 15 и 7 лет. Когда их вели мимо, мы плакали с нашей матерью, что мы не могли спасти девочку. Как взять - все вооруженные. И если бы мы взяли ее раньше, мы бы спрятали в подвале. Многие бы взяли евреев, но боясь. Не немецев боялись, своих. Чего свои не скажут, того немец не узнает ... Жестокое дело было. Люди озверели. Затем, когда всех там расстреляли, на озере Шалнайчяй, говорили, что на полигоне два дня кровь сочилась из земли. Тот, кто все это видел, уже умер, а другие, молодые, хотят только выпить. И он ничего не понимают и не хочет знать. Кто стрелял, спрашиваю старушку. Стреляли все, кто хотел, ответила она. Никто не могла остановить. Как тут взбешенных остановишь? Возможно, боялись только священников. Я спрашиваю ее имя. Старушка говорит ее имя, она только просит никому не говорить. Мне нужно жить, и я живу одна, говорит она. Конечно, мы не будем говорить. 187 Прощаемся. Мы оставили ее, плачущую за забором, у двери домика. Плачущую из за девочки Бентских, которую она и её мать не спасали 75 лет назад. Памятник жертвам в полигоне Швенчёнеляй был построен в советские годы (1961).В 2001 году мемориал был возобновлен за счет Посольства Англии, это написано в листовке музея. Молодцы англичане... 188 РАЗГОВОР С ВРАГОМ. ШВЕНЧЕНЕЛЯЙ-ВИЛЬНЮС Эфраим: Я в шоке от того, как близко рядом массового убийства местных жителей, живут люди Линкменай. Переехали в места, под землей лежат убитые, и живут, словно никогда ничего здесь не было. Словно, эта резня была совсем рядовым событием. Рута: Может быть, вы думаете, что они взяли и придумали поселиться здесь после бойни? В конце концов, здесь жили их предки и родители. Это всегда был их дом, их земля ... На эту землю пришли другие, облили невинной кровью. Куда деться тем, кто здесь родился и жил в течение многих лет? Эфраим: Эти люди не хотят говорить о том, что здесь произошло. Может быть, у них есть что-то связанное с ужасными событиями, или, возможно, боялся, что я начав говорить расскажут то, что не хотели вспоминать? Их соседи, невинные люди были стерты с лица земли, словно их здесь никогда бы не было. Их имущество было украдено, даже скатерти ... Я повторяю, еврейская молитву траура - Кадиш, Кадиш снова и снова Кадиш, молился в Пабраде, Линкменай, полигоне Швенчонеляй ... так много в таких небольших местах массовых убийств. Хочется кричать так громко, чтобы быть услышанным всеми: как это могло случиться? Рута: Разве вас не удивляет, что старые люди так боятся говорить? Я была удивлена ... Эфраим: И да, и нет. Кажется, что после стольких лет, люди могли осмелиться говорить. Мне кажется, что люди словно что скрываю. Они отказываются говорить либо из страха или из солидарности с другими людьми и со своими соседями. Они больше боятся вас, чем меня чужестранца. В конце концов, они видели вас на экране телевизора. Они опасаются, что литовское телевидение покажет или сказать вам: вот этот человек говорил о массовых убийствах, произходивших в вашей стране. Рута: Эти люди старые. Они одиноки. И они боятся. Если такие ужасные вещи происходили в прошлые времена, они могут повторяться. Один очень старый человек, который живет в районе Швенченис, однажды рассказал мне о бойне. Потом когда я приехала с диктофоном, он отказался говорить. Убьют, говорит он. Кто будет убивать, я спросила. Улыбнулся невесело и говорит: Кто кто ... литовцы. Люди боятся, и я их прекрасно понимаю. Их бабушки и дедушки, их родители и они сами так много прожили столько исторических 189 потрясений и опасностей, что им не говорить гораздо безопаснее. Тишина не наказывается. Есть русская пословица: «Будь ниже травы, тише воды». Вся жизнь этих людей - это литовский, русский и немецкий урок: молчи и выживешь. Другое дело: если вы видели преступление и дали показания, преступник будет приговорен, но после освобождения из тюрьмы он или его сообщники придут и отомстят вам. Эфраим: Извините, но этот аргумент совершенно глуп, так как почти все убийцы уже давно умерли. И если не умрли, сколько из этих девяностолетних могут прийти и отомстить вам? Еще одна вещь Вы говорите, что эти люди видели убийства. Однако убийства должны были произойти в совершенно изолированном месте, чтобы не было свидетелей, кроме тех, кто стрелял и хоронил трупы. Они видели только ведомых людей, но не расстреливаемых людей. Рут: Они слышали выстрелы. Слышали рассказы. В конце концов, в каждой деревне люди говорили о том, что произошло, о том, как земля была пропитана кровью, как она еще несколько дней поднималась, потому что и живых людей похоронили ... Поэту, чье свидетельство в начале этой книги было пять лет, когда он увидел ночью приползшего окровавленного еврея, который выбрался из под трупов. Это ужасное впечатление, которое длится всю жизнь. Эфраим: Возможно, это повлияло на некоторых людей ... Рута: Те, кто видел резню евреев будучи детьми, никогда этого не забывают. Но если никто никогда публично не говорил о том, и не говорит об этом, эта тема остается табу. Если полиция не расследует преступление, они не собираются расследовать это преступление сами. Если никто не говорит о массовом убийстве евреев, не рвутся на телевидение рассказать. Кто ты, одинокая старуха, живущая на опушке леса? Зачем тебе говорить? Почему сейчас? В конце концов, мертвых не воскресить... Эфраим: Должно было произойти противоположное. Если полиция не воспринимает преступление, а вы его свидетель, идите в полицию и дайте показания. Старушке девяносто лет? Хорошо, но почему она не стала свидетелем раньше? Я понимаю, почему она молчала в советское время, но Литва уже была независимым государством в течение 25 лет. Центр Саймона Визенталя также обьявил инициативу 190 «Операция: последний шанс», мы заплатили деньги за информацию о Холокосте. Все литовские газеты печатали наши объявления. Зачем говорить все время о страхе? В конце концов, вы живете в демократическом государстве, вы являетесь частью Европейского Союза ... Рута: Но убийцы были их соседями. Дети этих соседей все еще живут рядом с ними. Если не рядом с вами, живите где-нибудь в Литве. Они расскажут вам об этом, вы назовете людей, ваша семья остановит вас. Вся деревня, вся родня будет относиться к вам как к жалобщику. Когда я сказала своим родственникам, что собираюсь написать книгу о Холокосте, упоминая о наших родственниках, они были очень расстроены. Вы Павлик Морозов? Или, может быть, вы работаете на евреев за гнилые евро? Может быть, я буду осуждена, я стану черной овцой в своей семье. Мне это нужно Эфраим: Но у каждого преступления есть своя цена, и кто-то должен это заплатить. Рута: Почему я? Если мое правительство, суды, полиция ничего не делает? Если мне исполнится девяносто лет, и я живу в хижине возле леса, как Янина из Линкменай? Да, я, Рута Ванагайте, лично, готова стать черной овцой, потому что я считаю, что должен делать то, что не делали другие люди. Если не я, так кто? Если не сейчас, то когда? Все свидетели вымирают. Но вы знаете одно? Если бы мой дедушка лично стрелял евреев, я бы, наверное, молчала. Мне было бы слишком больно, слишкомстыдно. Я уверена, что никто в моей семье никогда не направил ружье на другого человека и не нажимал на курок. Эфраим:: Почему вы так уверена? Вы можете даже не знать об этом. Но вернемся к разговору о страхах. Вы пытаетесь сказать, что люди жили в советские времена, жили в страхе и боятся до сих пор. Я хочу спросить: когда придет время и перестанете прикрываться советской эпохой? Если чье-то детство было очень трудным, наступает время, когда человек все равно должен взять на себя ответственность за свою жизнь и перестает обвинять во всем своего отца или мать. Рута: Мы не говорим о чьем-то детстве. Мы говорим о всей человеческой жизни. Жизни нескольких поколений. Жизни боясь. Это большая разница. 191 Эфраим: Хорошо. Другими словами, через 25 лет люди начнут говорить? Рута: Те, кто знает, будут давным-давно мертвы . Теперь они очень старые, а старость - это не то время, когда вы хотите стать героем. Ефрем: Таким образом, единственный способ достичь нашей цели - обратиться к молодому литовскому поколению, к тем, кто не пережил советскую эпоху. Но это означает, что вы освобождаете от ответственности старшее поколение, так и литовскую власть. Рута: Власти не хотят слышать правду, потому что того не хотят их избиратели. Правительство хочет остаться у власти. Это единственная его цель. Если кто-либо и будет расследовать, то никто не обратит на это слишком много внимания. Центр исследований геноцида и сопротивления Литвы составил список из 2 205 человек, которые, возможно, внесли свой вклад в Холокост и отправили его правительству Литвы. Вы думаете, что-нибудь случилось? Ничего не случилось. Так что, если бы бабушка из Линкменай сказала по телевизору о том, что отец ее соседа стрелял евреев? Стрелял, ну и что, как сказал мною цитированый литовский историк. Эфраим: Но тогда наконец откроется истина. Рута: А что из того? Какая польза Ефрем: Большая польза для Литвы и ее общества. Рута: А кто есть то литовское общество? Я говорю о позициях этого старушки. Эфраим: Общество, в котором она живет, будущее которое ее заботит. Рута: Но ... Эфраим: Я знаю, что ты сейчас говоришь. То, что старушка живет в своем маленьком мире, в маленькой бедной деревенской хижине без туалета и воды. Её не заботит какое-либо общество. Общества для нее нет. Все это очень печально. Каварскас Каварск XIX век В конце года в Каварске проживало 979 евреев (63,3% от общей численности населения города). Каварск - дом моей бабушки, место рождения моего отца. Дом все еще находится на главной улице Укмерге. Во дворе был колодец. Старик Ванагас, как его называли в семье, доставал воду и уронил бадью. Его сын, Витукас, единственный брат моего отца, сидел у колодеца. Вращение рукоятки ворота колодца поражает мальчика в голове. Через десять дней Витукас умер, все эти десять дней он кричал от боли. Только родившись умерла его сестра Эмилия, и его сестра Валерия. Ей было 21 год, незадолго до войны подкосил туберкулез. Все остальные члены семьи были высланы в Сибирь Советами. Выслали из за моего деда. На Каварском кладбище похоронена вся моя семья. Кладбище украшеное, все могилы обсажены цветами, ухожены. Я постояла у могил семьи, хотя на этот раз у меня не было свечей. 193 «Впервые в моей жизни я нахожусь на католическом кладбище, - говорит Зурофф. Но наше путешествие происходит через другие могилы. Через немаркированные, без присмотра. Через неназванные. На этом кладбище есть также памятник моему дедушке Ионасу Ванагасу, хотя он умер где-то в Карлаге, в лагере в Казахстане. Его дело в Литовском специальном архиве небольшое - один 96-страничный том для двоих: мой дедушка и его сосед Балиус Шимке, советами, арестованный в том же году в 1945 году 20 января. Они оба были участниками одного дела, и они были приговорены, а затем они были заключены в тюрьму. Вернувшись из лагеря, Шимке сказал нам, что Йонас Ванагас провел полгода в своем лагере и в 1946 году 16 февраля умер замерзшим на лагерных нарах. Свидетели дела говорят, что Йонас Ванагас был богат - 50 гектаров земли, 6-8 лошадей, 14 коров, 16-18 овец и большой дом. Он рассердился - Советы отняли у него 20 гектаров земли и передали их безземельным Каварска. Он был довольно старым в начале войны - 60 лет, поэтому ему не пришлось носить оружие с молодыми повстанцами по Каварску. Что действительно сделал мой дед? Три свидетеля говорят одно и то же: он был человеком, уважаемый немцами, имел браунинг и был членом нацистской судебной комиссии. В самом начале войны комиссия сформировала список из 10 активистов. Эти активисты были расстреляны в самом начале войны. Кто они? Только евреи? В деле упоминается только одна фамилия убитого - секретарь комсомольской организации Яков Овчиников. Мой дед не признал мою вину в суде. Он был приговорен к 15 годам тюремного заключения на основании свидетельств трех свидетелей. Как это было на самом деле, дед? А не врали ли свидетели? может мстили за что нибудь? 2015 Август Мы в Каварске. Мы не знаем места резни, они просто не отмечены. На центральной улице Каварска мы видим пожилого человека. Человек по имени Ромас, работает завхозом по соседству и знает все. У Ромаса есть время и он соглашается все показать. Спрашиваем, где была синагога, где начальником местной полиции 194 Мажейкой в августе 1941 году, были согнаны евреи Каварского района, их убили - 500 человек. Синагога стоит в самом центре Каварска. Она приватизирована. В советское время здесь был продуктовый магазин, теперь это склад и гаражи одного промышленника. Конечно, нет никаких признаков того, что было до войны или во время войны. Мать промышленника открывает нам бывшую синагогу. Идем по обломкам железа , автомобильным запчастям, поднимаемся на второй этаж синагоги. Как здесь помещалось 500 человек, чем они дышали за два дня до их смерти в Укмерге? Как они жаждущие, голодные, заключеные в тесноте - молились и верили? Спрашиваем Ромаса о смерти 10 еврейских активистов в Каварске. Один из вариантов - кладбище атеистов, другой - деревня Пумпучяй, недалеко от Швянтойи. Наверное, там. Римас едет вместе с нами в деревню Пумпучяй на полях близ Каварска. Нет знака, нет указателя на место казни. Дорожка заканчивается , путь вниз километр по тропинке идем пешком. Путь почти не виден, трава высока, у реки - плотные заросли. Даже река не видна. «Надо когда нибудь скосить, - говорит Ромас. В кустах - небольшой памятник. Кто-нибудь приходит сюда? Едва ли. Пара из Израиля в прошлом году, Римас и привел их. Зуров стоит и молчит. Я вижу, как он смотрит на улитку, ползающую по памятнику. Я забираю ее. Затем он говорит молитву Кадиш, мы ждем с Ромасом в стороне. Молчим. 195 Затем все трое поднимаемся на холм, проходя через соседей, которые живут на расстоянии 100-200 метров. Одна избушка, другая - никто не знает, не помнит. О, если бы Вебры были бы живы, они наверняка знали бы ... Да, Вебра упоминается в качестве свидетелей в случаях убийств в Каварске. Но нет Вебр, убийц тоже нет. Только заросли глухо закрывают реку Швянтойи. ГОД 1941 Свидетельство церковного звонаря 1952. в деле осужденного свидетеля Антанаса Гуденаса протокол допроса.Гуденас упоминается в деле мого дедушки между белоповязочниками. За участие в отряде и ему инкриминируемые преступления он был приговорен к 25 годам лишения свободы и переведен в лагерь в Мордовии. В 1963. был отправлен из Мордовии в Вильнюс, чтобы дать показания по уголовному делу Кароля Чюкшиса, командира Каварского отряда белоповязочников. Антанас Гуденас, звонарь церкви Каварска, вошел в группу белоповязочников на четвертый или пятый день войны и пробыл там до октября 1941 года, когда команда разошлась. Все евреи Каварска были тогда под землей. Я не помню дней в июле 1941 года, около 20 часов, я, с каким видом, теперь я не помню, я отправился из своего дома в город. Когда я только что вышел из двора, я встретил в Каварске трех белоповязочников, из которых я теперь только помню Мисюнаса Йонаса и Бригацкас Йонас, а третий белоповязочник был мне незнаком. Все они были тогда одеты в гражданскую одежду и в их руках держали по лопате. Кроме того, один из них, которого я не помню, имел две лопаты. Когда я только что познакомился, Мисюнас Йонас и Бригацкас Йонас сказали мне, что мне дали приказ отправиться с ними на берег реки Швянтойи и помочь им выкопать яму. Кто именно дал им такой приказ, и для чего им нужно было вырыть яму, они не сказали мне, и я не спрашивал их. Сначала я хотел отказаться от копания ямы, но когда Мисюнас Йонас и Бригацкас Йонас сказали, что я должен это делать, потому что людей больше нет, и взял от одного белоповязочника, у которого было две лопаты,одну, 196 мы пошли прямо через поля к берегу реки Швянтойи. Когда мы прошли от города Каварск на расстояние около одного километра, и мы были там в деревне Пумпучяй Мисюнас Йонас и Бригацкас Йонас остановились у берегов реки Швянтойи возле кустарников, которые там выросли, и сказали, что в этом месте нам нужно вырыть яму. По указаниям Мисюнаса и Бригацкаса, мы все начали копать яму в том же месте. Больше людей в этом месте тогда не было. Когда мы начали копать яму, солнце уже спустилось и стемнело. Когда мы рыли яму, мы увидели, что с дороги Каварск-Укмерге, которая проходит по полям, остановился грузовик около 50 метров от нас. Когда грузовик остановился, мы увидели, что на нем сидят люди, охраняемые со всех сторон мужчинами вооружеными винтовками и автоматами, стоящими в грузовике. Когда я увидел это, я понял, что эти вооруженные люди привезли на расстрел арестованных советских граждан, Когда грузовик остановился, один мне незнакомый человек вылез из него и подошел прямо к нам. Когда он подошел к нам, он сначала посмотрел на нами вырытую яму, а затем он приказал нам выбраться из ямы и отойти в страну. Сказав это, он снова вернулся к грузовику. Тогда этот человек был одет в гражданскую одежду, и не было ли у него оружия, я не помню. Когда человек ушел от нас, мы вышли из ямы и отошли примерно на 20 метрах от нее. . Таким образом, мы тогда раскопали на берегах реки Швянтойи яму длиной 2,5 метра, шириной 2 метра и около 160-170 сантиметров в глубину. Когда человек вернулся к грузовику, сначала, из грузовика вышло около 8-10 вооруженных ружьями и автоматами, а затем из грузовика высадилось около 10-12 задержанных, но сколько точно, я не помню сейчас. Когда арестованные вылезли из грузовика, их окружили вышеупомянутые вооруженные люди, которые отвезли их к нашей яме. Все те вооруженные 197 люди были одеты в гражданскую одежду и были среднего возраста. Среди них моих друзей не было. Я никого не узнал и из арестованных. Один из арестованных был с бородой. Когда задержанных пригнали к яме, им дали приказ раздеться до нижнего белья и положить одежду в одну кучу. Потом задержанные сбросили обувь и , они положили их в кучу. После приказали им,они из отправиться к вырытой яме и остановиться у нее. Таким образом, арестованные встали , примерно в 1-1,5 метрах от ямы, лицом к яме и спиной в сторону реки Швянтойи. Когда арестованные остановились от них на расстоянии около 4 метров, встали в один ряд и все вооруженные лица, которые говорили по-литовски. Одетых в военную одежду, среди них не было, и не было среди них белоповязочников из города Каварска. Когда вооруженные люди остановились с винтовками и автоматами направленными на осужденных, раздалась команда : «Стреляй, но кто из них дал эту команду, я не заметил. Услышав команду палачи, которые стояли в одном ряду, начали стрелять из автоматов и винтовок в советских граждан, которые были приговорены к смертной казни. Во время стрельбы не было криков. Выстрелы продолжались всего несколько минут. После стрельбы палачи подошли к трупам, лежащим у ямы, но так как один или двое были ещё живы их прикончили одиночными выстрелами. Таким образом, палачи убедившись, что всех арестованных застрелили, они бросили мертвые тела в выкопанную яму, а затем, взяв всю ту одежду и туфли, пошли к грузовику. Там они загрузили все вещи в грузовик, а затем сели на него и поехали по той же дороге Каварск-Укмерге. [...] Когда палачи сели в грузовик, мы вчетвером закопали тела расстрелянных. Закопав трупы мы взяли лопаты и отправились в город Каварск, а оттуда, никуда не заходя, мы отправились по домам. * * LYA, K-l, ap. 58, b. 47397/3, т. 3, p. 170-176. 198 Я читаю дело дальше. Похоже, что Гуденас, однако, был не только свидетелем, он был не просто ямокопателем. Звонарь делал гораздо больше. Это подтверждают другие убийцы и свидетели. Неудивительно - и церковный звонарь хочет жить. Согласно всем свидетельствам, в тот день активисты были расстреляны не незнакомцами. Стреляли свои, жители Коварска. Соседи. РАЗГОВОР С ВРАГОМ. KАВАРСК-ВИЛЬНЮС Эфраим: Мы едем из Каварска. Место резни советских активистов не отмечено. В 700 метрах от дороги, через поля до оврага в реке, без помощи местного населения, мы бы никогда не нашли его. Может прекрасно понять, почему они были убиты здесь. Никто не видит, никто не знает. Мы разговаривали с местными жителями, и они ничего не знают. Кто-то приехал сюда из Израиля год назад, так или иначе какая то пара два года назад, но, похоже, никто из живущих в Литве не бывает здесь даже в День памяти жертв Холокоста, 23 сентября. Этот дальний угол в прибрежных кустарниках - одна из самых шокирующих 199 ужасающих мест гибели евреев. Нет никаких знаков того, кто умер, сколько умерло, когда они умерли И кто убийцы. В советских протоколах допроса и свидетельствах свидетелей погибло 10-12 человек, а источники в Израиле говорят о 30-40 убитых здесь. Рут: Израильские источники увеличивают число жертв и тяжесть насилия в два-три раза. Эфраим: Вот поэтому мы не согласны. Мы посетили синагогу, т. е. что осталось от синагоги, которая сегодня стала частным складом. Это не вина Литвы - советская власть очень давно превратило синагогу в магазин товаров. Мы добрались до второго этажа синагоги, где когда то молились женщины. Здесь евреев держали, пока их не привезли в тюрьму Укмерге, и вскоре они были убиты в лесу Пивония. Я могу только представить эти ужасные молитвы, наполненные тревогами, которые говорили евреи, молясь о том, чтобы Бог спас их. Вероятно, они не знали, кто их ждет, но чувствовали, что все они будут столкнуться с ужасной судьбой. Теперь это всего лишь небольшая точка среди многих других точек - массовых убийств в Литве. Один еврейский польский историк Ян Гросс написал книгу «Соседи» о резне в польском городе Едвабне. Поляки сами расстреляли местных евреев. Когда эта книга появилась, вся Польша была в шоке. Так и должно было быть. Я говорю себе: есть страна за границей, полная таких мест, каждое из которых настоящее Едвабне, и эта страна до сих пор не шокирована происходящим. Об этом мы и должны говорить. Не имеет значения, что мы с противоположных сторон баррикад, на разных позициях, но наши чувства аналогичны, а также наша цель: раскрывать правду, достигать людей, чтобы слышать и понимать ее. Рута: Я думаю о дедушке, который действительно ненавидел советскую власть, и если он был в комиссии, которая составляла списки еврейских коммунистов, он не знал, с какой целью эти списки были сделаны ... Я думаю о тех 10-12 или 30-40 - по вашим словам , людей, которые вели через поля, через кусты к яме недалеко от Швянтойи. 700 метров вниз по дороге к смерти. Они знали, куда их привели, потому что их вели пять вооруженных людей. Я ненавижу такие места. Никогда не 200 Никогда не гуляла, не ходила на реку со слишком большой травой, полной клещей. Это самые ужасные места природы Литвы. Когда я вижу такие кусты и кустарником заросшие непроходимые места , я думаю: если бы меня переехали и бросили в такие кусты, никто бы не нашел, пока не поднялся запах ... Это неприятный, ужасный последний путь человека. Ужасное место, чтобы лежать после смерти. Прежде чем я прочитал Кадиш, вы показали мне улитку, которая ползла по памятнику вашим людям. Вы ничего не сказали, но я поняла, что вы хотите удалить эту улитку. Так я и сделала. Я сняла улитку с памятника вашим людям. Эфраим: Да. Спасибо за это. Теперь проезжаем через город Каварско на центральной улице Укмерге. Эта улица, как указано в свидетельствах свидетелей, вскоре была подожжена после прибытия нацистской армии. Это было сожжено местными жителями, потому что там жили евреи. Любопытно, что дед и отец Рут жили на этой улице так же, как мы только что видели их дом. Рута: Я этому не верю, мой отец сказал бы мне о пожаре. Отец родился в 1921 году, поэтому, когда началась война, ему было двадцать. Он учился в Каунасе, но он оставил лето в Каварске, помогая родителям в хозяйстве. Он рассказал мне о том, как он жил здесь до войны рядом с евреями и что антисемитизма почти не было. Вы неоднократно и постоянно повторяли, что литовцы только хотели расправиться с евреями перед появлением нацистов. Возможно, это были отдельные случаи, но я не могу поверить, что это всеобщее явление. Я никогда не слышала об этом от своих стариков и родителей. Я знаю, что случилось в Литве, с приходом нацистов, но я прошу вас не заставлять меня полагать, что всеобщие зверства начались еще до того, как они пказались. Эфраим: Хорошо Я приведу вам выдержку из книги «Литовские евреи» - Яхадут Лита, опубликованной в Израиле. Том четвертый. Раздел об Укмерге. «В Укмерге было много литовцев, которые как только началась война грабили еврейские дома, пытали и убивали евреев. Женщины, которые работали в еврейских домах, приводили вооруженных людей и показывали, где были скрыты еврейские ценности ». Рута: Когда ты говоришь «много», мое сердце останавливается. Что такое «много»? То, что вы говорите, кажется, делает всю мою страну одним большим монстром. Все два миллиона литовцев 201 Все два миллиона литовцев ждали много лет, чтобы убить своих еврейских соседей, которые жили тут рядом 600 лет? И, наконец, дождались? Эфраим: Я не сказал «все литовцы». Я сказал «много литовцев». На самом деле их было много. Укмерге был большой город. Здесь проживало 8 000 евреев ... Рута: Сколько это "много"? Эфраим: «Много» - это сто, пятьдесят, восемьдесят, двести. Что с вами делается? Вы реагируете слишком чутко. Рута: Да, я чутко реагирую, когда лгут о моем народе. Это нормально. Когда вы говорите «многие литовцы», меня просто тошнит. Эфраим: У меня есть предложение. Вы можете петь гимн Литвы, если от этого вам будет лучше. Как ваши соотечественники после бойни в гараже «Летукис» в Каунасе. УКМЕРГЕ ВИЛЬКОМИР В конце XIX века в Укмерге проживало 7287 евреев (53,8 процентов от общей численности населения города). Мы едем по тому пути, по которому осенью в 1941 году евреев вели из синагоги. Мой дедушка Йонас их не вел. Счастье, дедушке было тогда 60 лет, поэтому никакой начальник полиции не мог его ни во что впутать. А вел ли евреев Балис Шимке, который был арестован и заключен в тюрьму вместе с Йонасом? Протоколы допросов говорят, что да. Что за конвоирование или охрану евреев Шимке получил награду - еврейский дом и 4,5 гектара земли. В другом месте написано, что Шимка был командиром белоповязочников, а в другом месте, - что Б. Шимкус упоминается в свидетельствах об убийствах в Укмерге рядом с фамилией Чюкшиса? Является ли это тот самый Балис Шимке, с которым включен мой дедушка в одно дело? Пятьсот евреев Каварска из синагоги были пригнаны в тюрьму Укмерге. В тюрьме было 37 камер. В 1941 году в июле число заключенных увеличилось с 45 до 789. В тюремных книгах было зафиксировано число заключенных: 203 1 сентября - 667 взрослых, 8 детей .5 сентября - 1409 взрослых, 24 детей. 6 сентября - 11 взрослых, 0 детей. Мы останавливаемся у руин имения Вайтукишкис. Сюда согнали тысячи евреев. По дорожке вели их вниз, группами. Расстреливали группами Усадьба частная. Открыта. Никакой отметки, конечно, нет. Усадьба, видимо, ждет поддержки со стороны Европейского Союза и будет реставрирована. Затем здесь появится знак - логотип Европейского союза. У смерти нет логотипа, поэтому его здесь и нет. ГОД 1941 Свидетель Адомас Данунас, 24 года, дезинфектант в Каварской больнице, который присоединился к группе белоповязочников, потому что начальник полиции Каварска угрожал ему: если он это не сделает, его отправят в Саксонию. В октябре или сентябре 1941 года я точно не помню, я вместе с другими членами Каварского отряда националистов один раз участвовал в массовом расстреле евреев в лесу Пивония., 204 Около 10 часов утра Каролис Чукшис пришел ко мне домой и сказал, чтобы я пошел с ним в Укмерге, и он сказал мне, что по приказу начальника полиции мне пришлось пойти на охрану в Укмерге. Но что нужно охранять, он не сказал мне. Я был одет и вышел с Чукшисом Каролем из моей квартиры, которая в то время была в школьных помещениях. По дороге я увидел телеги на дороге у школы, в которых сидел каварский отряд националистов. Каково было общее число телег, я не помню сейчас, и я также не помню, чьи они были и кто были возницами. Мы ехали около 12 человек из Каварска. Все были вооружены военными винтовками В то время мне была дана винтовка Чюкшисом, который был старшим. Получил русский карабин. Карабин лежал в повозке, на которой я был посажен. Патроны были в обойме, т. е. карабин был заряжен боевыми патронами. Когда мы покинули Каварск около 10:30, мы приехали прямо в поместье Вайткушкис. Усадьба от Укмерге находилась примерно в 4-5 километрах. Развалины поместья остаются на дороге от Укмерге до Вильнюса и сейчас, . Когда мы приехали к имению, мы остановились во дворе, и все вышли из повозок. Мы прибыли примерно в 1-2 часа дня. Когда мы прибыли в усадьбу, мы нашли там около 100 вооруженных людей. Некоторые из них были в форме немецкой и полицейской. Мы все были одеты в гражданскую одежду. Помимо нас, более половины всех бывших вооруженных людей в имении Вайткушкяй были одеты в гражданскую одежду. Немцы были в зеленоватой униформе. Полицейские были одеты в форму бывшую буржуазной полиции Литвы. Примерно через час после того, как мы прибыли в поместье, люди, незнакомые мне , вооруженные люди, погнали толпу еврейских граждан, включая детей, женщин! мужчин и стариков. В общей сложности в толпе было около 50 человек. Чукшис всем нам, приехавшим участникам каварского националистического отряда сказал взять на себя эту еврейскую толпу со двора усадьбы и гнать к лесу. Сначала мы не поняли, зачем нам надо гнать их в лес. Нам сказали, что их отправляют куда-то на работу. По полевой дорожке, идущей в лес, мы отвели их на площадку примерно в 40-50 метрах от края леса. Какая площадь площадки была, я не помню сейчас. На площадке было несколько крупных ям. ямы были 205 примерно одинаковые. Они были около 20 метров в длину, 2,5 метра в ширину и около 2 метров в глубину. Концы ямы были со спуском. Мы встретили группу людей у ям. Среди них было около 20 человек в форме, немцев и полицейских. Они окружили со всех сторон эту полянку. Также было около 10 или 15 одетых в гражданские одежды вооруженных людей. Когда мы пригнали их к лесного полнке, Чукшис Каролис приказал всем еврейским гражданам раздеться до нижнего белья. Когда они разделись Чукшис приказал им спускаться в яму. Некоторые пошли, а другие не хотели идти. Тогда Чукшис и мне незнакомые одетые в гражданское вооруженные лица, стали избивать их деревянными палками и гнать в яму. Палки они выломали из кустов, которые росли в лесу. Мы все стояли на краю ямы. На противоположной стороне ямы было 5 или 6 немцев с автоматами. Когда все еврейские граждане были загнаны в ямы, им приказали лечь рядом друг с другом. Они легли как попало. Когда все евреи легли в яме, нам всем приказали выстроиться у ямы в один ряд. На краю ямы все без исключения выстроились члены каварского отряда националистов. Выстроились около одного метра от края ямы. Когда мы выстроились, кто-то приказал нам зарядить ружья, что мы и сделали. После этого кто то скомандовал на литовском языке: «Огонь в яму!» После команды «огонь» мы все выстрелили в яму. Я выстрелил только один раз, но я не видел, куда я попал. После этого выстрела у меня затряслись руки и это увидел немец который стоял на другой стороне ямы, и отогнал меня от ямы. Один из них, говорящий на литовском языке, сказал мне положить винтовку в сторону и взять лопату. Лопаты были возле ямы. Наша группа расстреляла только самую первую группу еврейских граждан. Когда мы расстрелили их, мы закопали яму лопатами и взяв оружие вернулись в имение, и в то�