Юрий Григорьев - Морские люди

Рустам посмотрел на часы. Приближалось время занятий по специальности.

— Э, Шухратбек, на занятия опоздаешь, давай, давай, иди, засиделись мы с тобой. Как бы не всыпали тебе.

Друзья договорились встретиться вечером.

— Ну-ка вытащи дуппи, дай померяю, давно не надевал. Да и пойду.

Шухрат привычным жестом надел тюбетейку, склонил голову на левое плечо, потом на правое. Важно выпрямился, погладил несуществующую бороду, степенным жестом поднес ко рту составленные под пиалу пальцы:

— Уважаемый, на занятия я не пойду. Пойду в чоллар чайханаси, буду вести со стариками умные беседы. Сяду в тени чинары, буду пить чай, да беседовать, тебя приглашу услаждать наш слух звуками рубоба. Умеешь играть на рубобе, или другого подыскать?

— Тебе командир отделения усладит слух за опоздание. Иди, несчастный, да про уговор не забудь, ждать буду.

Для того, чтобы попасть из кладовой сухой провизии в рубку гидроакустиков, надо подняться по вертикальному трапу, миновать пекарню, пройти несколько отсеков по коридору и два раза спуститься по трапам вниз, в трюма.

В помещении пока был только старшина второй статьи Карнаухов. Он принес несколько схем, толстое наставление по эксплуатации, указку, стопку общих тетрадей.

— Уразниязов, ручку не забыл? Давай, устраивайся, сейчас народ подойдет.

Следом за Шухратом появился матрос Иванов. Он устроился рядом, прошептал:

— Калайсам? Как дела, говорю.

Шухрат ответил, что ничего, нормально дела.

— Если что будет непонятно, ты пометь, я потом объясню, понял?

Как всегда, занятия начались с проверки формы одежды и принадлежностей для работы. Карнаухов добросовестно проделал и то и другое, затем объявил тему. Иванов просиял:

— Устройство индикатора. Знакомо, брат Шухрат, и, прямо скажу, интересно.

Привычный к строгому соблюдению порядка на занятиях, Карнаухов было нахмурился и продолжил сухо:

— Инструкция требует приступать к изучению нового материала с повторения ранее изученной темы. Свободу действий предоставляю… Предоставляю матросу Милованову. Остальным следить за ответом, будете дополнять.

Иван Карнаухов вел себя как заправский педагог. Шухрат вдруг подумал, что осенью жаль будет расставаться с таким серьезным и умным парнем. Неизвестно, почему Петька не очень высокого о нем мнения. Старшина у них грамотный, техникум закончил, умеет хорошо объяснять, не кичится своими знаниями. Нудноватый, правда, но не так уж, чтобы очень, вполне терпимо.

Старшина подождал, пока Милованов соберется с мыслями, протянул указку:

— Начинайте, товарищ матрос.

Даже такие вот, официальные обращения Карнаухова нравились Шухрату. Правильно, рассудил он, не в кубрике и не в курилке находимся. Там уместно называть подчиненного по имени, а здесь, на занятиях, нужна серьезность, как на работе в поле, например. Во-первых, это дисциплинирует. Во-вторых, сразу понятно, что люди заняты важным делом.

Первый час пролетел незаметно. При изложении новой темы Шухрат пометил несколько вопросов, оставив их для выяснения с Ивановым. Во время самоподготовки Петька поможет, разъяснит работу пластин в этой самой электронно-лучевой трубке и принцип взаимодействия некоторых узлов.

Напоследок, на закуску, как любил говорить Карнаухов, включили магнитофон с шумами надводных и подводных кораблей. Акустики надели наушники, послушали, как скрипит немазаной телегой транспорт, вкрадчиво шелестят осенним дождем винты подводной лодки, шуршат палой листвой под ногами торопливо идущего человека винты быстроходного противолодочника.

Шухрат попытался было на слух определить различия в шумах винтов кораблей одинаковых проектов. На дорожке были записаны звуки двух СКР — сторожевых кораблей 50 проекта, привычно называемых военными моряками «полтинниками». Для него они шумели одинаково, хотя операторы старательно, специально для обучающихся чередовали их. Каждый корабль имел свой, присущий только ему «голос», это самое главное для акустика, а именно оттенков Уразниязов не улавливал. Вот и на этот раз он махнул рукой — знаю, что идут надводники и достаточно. Обойдусь, мол, без уточнений, там, наверху, разберутся. Руководитель занятий недовольно проворчал:

— Надо побольше тренироваться, слушать, сравнивать.

— Не, после трактор все одинаково шумит.

Петька хихикнул, порычал как трактор, потом зашипел, подражая интонациям старшины, спросил:

— Товарищ матрос, можете определить источники?

Карнаухов смазал его указкой по наушнику. Естественно, в ухе Иванова громко щелкнуло.

— Пеленг ноль, дистанция ноль, слышу взрыв торпеды, предполагаю прямое попадание, идем на дно. Погибаю, но не сдаюсь.

Коля Милованов последовал примеру Иванова, картинно разбросил руки и тоже откинулся в кресле. Шухрат пощупал у себя пульс, лег умирать рядом. Карнаухов рассмеялся, вынул подпольно хранимую кассету со свежими музыкальными записями, эффектно бросил ее на стол. Народ воскрес, хором крикнул «Ура!», Иван приложил палец к губам…

После занятий по специальности, по корабельной трансляции как обычно, объявили приборку. Шухрат достал только из ему ведомых «шхер» пластмассовое ведро с тряпкой, куском хозяйственного мыла и волосяную щетку с очень удобной ручкой. Такими продавцы сметают в своих магазинах хлебные крошки с прилавков. Ее Уразниязову подарил Рустам, щедрая душа. Очень удобная щетка, не то, что выдаваемые приборщикам веники: маленькая, спрячешь, никто не найдет. И, главное, подметает хорошо.

Объект работы у матроса Уразниязова — кусок коридора между двумя дверьми. Шухрат принес водички, закрыл одну задрайку и направился к другой, когда услышал скрежет запорного рычага. Дверь приоткрылась. Показался маленький, хлипкий матросик с остреньким носиком, настороженным выражением лица. Паренек испуганно посмотрел на него и скороговоркой протарахтел:

— Мне бы в кубрик проскочить, я быстренько, раз и там.

Шухрат великодушно разрешил:

— Пулей, дорогой!

«Пуля» получилась плохая. Прескверная. Матросик со всех ног бросился ко второй, открытой двери, наступил на комингс и… Шухрат не успел отреагировать, как парнишка ударился затылком о верхнюю часть дверного проема, рухнул. Кровь хлынула сильно, пострадавший лежал без движения. Уразниязов выпустил из рук щетку, холодея, закричал:

— Ишак, через комингс переступать надо, а ты?

Как ему с испугу показалось, он медленно, очень медленно, на ватных ногах подбежал к лежащему, потормошил за плечо. Незнакомец застонал. Жив, ишак, баран, дурак, салага бестолковый… Как только голова не разлетелась на кусочки!..

Он подхватил матросика на руки и бросился в лазарет. Позади, по коричневому линолеуму потянулась частая цепочка из красных капель. Парнишка был легкий, одна рука у него соскользнула и безвольно моталась в такт прыжкам Шухрата. До лазарета он долетел на одном дыхании, хорошо, что не пришлось бежать по трапам.