Владимир Козлов - Политика

– Нет, ну а что плохого в том, чтобы иметь нормальную работу и нормальную квартиру, и чтоб хорошая семья и все остальное и…

– Давай лучше выпьем, чем все эти серьезные разговоры. Зачем это нужно, а?

– Да, ты прав, зачем все это нужно, лучше пусть…

Водки больше нет, и денег нет ни у меня, ни у нее. Мы идем гулять, обнявшись, и искренне верим, что нас не убьют по ошибке или от скуки какие-нибудь злобные хулиганы, не только не убьют, но и угостят сигаретами. Так и выходит на самом деле. Мы прощаемся с пьяными хулиганами, улыбаемся и говорим ненужные благодарности, ненужные потому, что они пьяные и забудут о нас, как только мы отойдем, а мы забудем о них.

Мы садимся на скамейке под навесом остановки, на которой сейчас никого, и целуемся. На дороге – ни одной машины. Слышно, как поют птицы, но непонятно, где они, потому что деревья все далеко.

Рассказ написан в феврале – марте 2001 года, через несколько месяцев после переезда в Москву и отражает мои впечатления от столично-офисной жизни, которые потом появляются и в рассказе «Офис» и романе «Плацкарт».

В 99-м году я написал текст под названием «Школа» – он состоял из рассказов, соответствующих каждому классу с первого по десятый, плюс выпускной вечер. Что-то из последних классов вошло потом в роман «Школа», остальное отправилось в мусорку, кроме «Четвертого класса», из которого летом 2001-го и получился «Праздник строя и песни». Он был опубликован на каких-то сайтах и в странном журнале «Наша улица», который давно уже не издается. Материал, в общем, автобиографический – помню, как задрали меня все эти «праздники строя и песни» каждый год перед 23-м февраля.

Рассказ 2000-го года. Первая попытка написать текст от имени кого-то, с кем себя не идентифицирую – в этом случае, девушки. Текст довольно долго висел в одном из многочисленных онлайновых журналов со сложным Интернет-адресом.

Один из самых любимых моих рассказов. Написан в начале августа 2001-го и потом публиковался на сайтах и в «Нашей улице» вместе с «Праздником…» В «Гопников» я его не включил, решил, что он не вписывается по настроению, слишком лирический и ностальгический. Кстати, один чем-то похожий рассказ в сборник все-таки попал – «Братишка».

«Ранний» рассказ – из 1999-го года, наивный, неумелый, но эмоциональный. Нигде не публиковался и не вывешивался. Я его немного поправил и отредактировал в 2005 году.

Первоначальное название было «Панки», и написал я этот рассказ в феврале 2000-го года. Переписанный в 2002-м вариант был напечатан в красноярском журнале «День и ночь», а в 2005-м году я его еще раз переписал и поправил довольно жестко. Вот в нем практически ничего нет автобиографического – сплошная фантазия на тему «а что могло бы быть бы, если бы…» Драк с «панками» я в реальности не видел, хоть и слышал про них очень много от моих «основных» одноклассников, которые тогда, в восьмом классе, ездили их «пиздить». Поэтому и не знаю, кто это были такие, откуда приезжали и почему, если они были «панками», праздновали день рождения Гитлера. У девочки-одноклассницы был «прототип», но опять же на уровне «если бы». И она этого, скорее всего, никогда не узнает.

Практически автобиографический рассказ о «событиях» одной ночи в июле или августе 1999-го года, записанный через три года после того.

2003 год, конец января. Тоже кусочек автобиографии – слегка приукрашенный и «олитературенный». Первое мое столкновение с «реальной Америкой» – дебильно-нищеебским «white trash». Время действия – март 1996-го года. Интересно, где они сейчас – «прототипы» героев? Контактов с ними после не поддерживал. Опубликован в 2003-м году вместе с интервью и еще двумя рассказами в днепропетровском журнале «НАШ» – увы, уже закрывшемся – и в журнале «День и ночь» (Красноярск).

Рассказ 2000-го года, первое название – слишком попсовое – было «Любовь». Чернушно-лирическая зарисовка, «набросок» к «Гопникам». Переписан в 2005-м.

«Таксист (Римэйк)»

Рассказ вызвал наибольший резонанс из всего, что когда-либо висело на моем сайте. Типа, «на фига так делать?» Да, была такая идея – написать рассказы-«римэйки» любимых фильмов. Идея, конечно, эстетская, и я от нее потом отказался, написал только «Таксиста» и «римэйк» еще одного фильма, но настолько «свободный», что от оригинала там ничего вообще не осталось. Это было в 2001-м году. А «Таксист» до сих пор остается любимым фильмом, хотя понятно, что его героя полностью перенести в нашу реальность, конечно, нельзя, только какие-то черты и детали.

Воспоминание 2002-го года о поездке в гости к брату за 12 лет до этого. Из-за того, что заранее не позаботился о билете на самолет, пришлось ночевать в аэропорту «Быково», днем уезжая в Москву на электричке. Зато увидел «во всей красе» Москву времен поздней перестройки – полная «охуелость».

Рассказ 2002-го года. Действие происходит в 99-м. Очень много того, что в рассказе, было на самом деле. Очень много, но не все.

Лето 2002 года. Идея написать такой рассказ пришла во время одной из поездок в Могилев – еще одна «фантазия на тему» школьных воспоминаний.

Рассказ 2001-го года, его я отправил в «Ад Маргинем» вместе со всеми остальными, которые потом вошли в «Гопников», и он, единственный, в конце концов, в книгу не вошел. Как объяснили издатели, не из «концептуальных» соображений, а потому, что они хотели его продвинуть в какую-то антологию и/или в журнал «Playboy». Не получилось. А рассказ, вообще, хоть и прикольный, веселый, но несколько эстетский, в духе «Sex & Violence».

Один из самых «старых» рассказов – первый вариант написан в ноябре 1998-го года, следующий – в 2000-м году, основательно поправлен в 2005-м. Оля действительно существовала и училась в моей школе на год старше меня, но я с ней «контактов не имел». Имел, еще в восьмом классе, мой приятель-одноклассник, а я передавал ей от него записки. В них он предлагал ей «ходить с ним». Оля ему вежливо отказала. История, случившаяся с героями в рассказе – реальная, но произошла со мной и другой девушкой позже.

История из жизни. В 2000-м году, когда затонул «Курск», я работал журналистом в московской англоязычной газете, и редактор послал меня в Мурманск «освещать ситуацию». Освещать к тому времени было уже, в общем, нечего – все подводники погибли, хотя про это еще и не было объявлено, и вся журналистская интернациональная тусовка пьянствовала и приебывалась к прибывавшим родственникам подводников, пытаясь сделать «историю человеческого интереса».