Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

– Привет! Откуда ты? С улицы?

– Нет, только что прошла мимо тебя.

– А где я был? Почему не видел? Она пожала плечами:

– Наверное, сильно изменилась.

– Да. Ты ещё лучше стала. Идём, нам пять остановок на трамвае…

Если бы Ксения узнала, о чём он задумался, то, возможно, сразу отошла бы в сторону. Или съездила в гости, потом отошла. Приехав к метро минут за двадцать до условленного времени, Рома стоял в вестибюле, волнуясь, представляя, как она поднимется, такая же волшебная, как была летом, он увидит её, поспешит навстречу… И сигнал телефона о том, что пришло сообщение, Рому почти не отвлёк. Он прочитал на дисплее:

Privet! Kak dela? Otvet’ 4to nibud’ pls. Lida

…и удивился: «Как она узнала мой номер?» Вспоминать, кто такая Лида, не пришлось, хоть он ни минуты не думал о ней, вернувшись с летних сборов. Стереть сообщение почему-то не решился и вскоре получил новое:

O4en’ wdu otveta. Lida is Lesnovo

Его уже стёр, решив, что хватит одного. Рома не собирался отвечать, но всё равно вспомнил её, и не просто как одну из многих случайных знакомых. Он представил её рядом – такую, как видел в последний раз. Это было во время дискотеки, на которую он так и не вернулся. Испуганная, дрожащая, в слезах, с разбитой губой, Лида вставала на ноги, опираясь на его плечо. Совсем беззащитная, а недавно была уверенной в себе, дерзкой, нахальной…

В гостях Ксению ждали. Навстречу ей, держа за ошейник пушистую овчарку, в прихожую вышла симпатичная девушка в джинсах с бахромой, просторной футболке и с русыми волосами, заплетёнными в две косички, как у Пеппи.

– Марина, – назвалась она. – Ты Ксения? Очень приятно, я тебя такой и представляла. А я старшая сестра этого обормота.

Рома едва слышно хмыкнул, но промолчал.

– Я уже занимаюсь у вас в клубе, – продолжала Марина, пока Ксения разувалась. – Тебя все помнят и ждут. Да и Ромка все уши прожужжал…

– Не так уж и много говорил, – не выдержал Рома.

– А это Альма, – будто не замечая, сказала Марина. – Альма, свои!

Предупреждать Альму было ни к чему, она и так подняла в прихожей ветер, размахивая упругим хвостом.

– Красавица. А что за порода? – спросила Ксения и, присев на корточки, погладила зажмурившуюся собаку. – Морда, как у немецкой, но шерсть…

– Длинношёрстная немецкая, – объяснила Марина. – Самая лучшая, да, Альма? Сядь. Вот так, молодец. Дай лапу. Лапу, говорю! Ай, умница какая!..

Наконец, из комнаты вышел глазастый малыш с более тёмными, чем у брата с сестрой, волосами.

– Это Илья, – сказал Рома. – А это Ксюша. Илья, скажи: Ксюша.

Илья поглядел на неё, собираясь с духом, потом выпалил:

– Тюта, – и, отвернувшись, убежал обратно.

– Засмущался, – объяснила Марина. – Давай пойдём к нам, а он, когда захочет, сам придёт.

Но первым делом Ксения вымыла руки, заглянула на кухню, познакомилась с мамой, Евгенией Васильевной, и выпила чашку чая. Потом пришла самая старшая сестра, Ира, – очень похожая на Марину, но повыше ростом, с чуть более тонким лицом и в очках. Сёстры увели гостью в девичью комнату, усадили на кровать и стали показывать альбомы с карандашными рисунками; а затем, постучав, к ним вошли Рома с Ильёй.

– Сколько тебе лет? – спросила Илью Марина, распустившая русые косички и перед зеркалом сооружавшая на голове какой-то замок с башнями и стеной.

– Уже четыре, – ответил малыш, смущаясь гораздо меньше, чем вначале.

– В июне исполнилось, – пояснила Марина.

– А раньше говорил, что ему семь лет, – вспомнила Ира. – Он тогда знал две цифры: один и семь. Просишь что-нибудь сосчитать, Илья считает: один, семь, один, семь, один, семь… На чём остановился, столько и есть.

Илья совсем осмелел, пожал Ксюшину руку и стал расспрашивать:

– Ты дома купаешься?

– Конечно, – ответила она. – Разве не заметно?

– Я тоже купаюсь. А ты дома спишь?

– Да, – сказала она. – Только дома, больше нигде.

– Я тоже, с мячом, – продолжал Илья. – Будешь со мной спать?

Брат и сёстры засмеялись и стали объяснить ему, что думать об этом ещё рано. Илья убежал, как будто вновь от смущения, но тут же вернулся с футбольным мячом и позвал гостью играть.

Они вышли в прихожую, Ксения встала на ворота, обозначенные тумбочкой для обуви и дверью в комнату мальчиков. Илья поставил мяч, разбежался, ударил – и Ксения нарочно пропустила его между длинных ног.

– Я гол забил! – закричал Илья. – Клёво!

– Это что за слово! – выглянув к ним, с притворной строгостью сказала Евгения Васильевна. – Чтобы я больше не слышала!

Илья тоже нахмурился, надул губы, склонил к плечу голову, и чуть подумав, произнёс:

– Мамочка, я больше не буду.

Но Марина, не оставила его в покое:

– Скажи ещё раз. Ну, скажи!..

Илья не выдержал, сказал и тут же помчался к маме:

– А Марина мне сказала говорить «клёво»!..

– Давайте обедать, – позвала Евгения Васильевна. – Сегодня задержались, но это и хорошо получилось. Ксюша, присоединяйся!..

После обеда они вновь разговаривали, гуляя из комнаты в комнату, смотрели картины на стенах, почти все написанные Мариной. В основном это были чёрно-белые, графичные пейзажи: и морские, как обязывало имя художницы, и какой-то фантастический лес, где в переплетении ветвей, в игре света и тени прятались таинственные силуэты. Рома с сестрой принялись танцевать, и Ксения подсказывала, исправляла ошибки. Илья, глядя на них, тоже стал прыгать, кружиться, затем ходить колесом, и кончилось веселье тем, что он споткнулся, упал и мгновенно, без хныканья и жалоб, разревелся.

Ксения будто проснулась.

– Спасибо, мне пора, наверное, – сказала она.

– Ксюша, он просто устал, – объясняли сёстры. – Это не из-за тебя, он и сам так может… Успокойся, Илья. Не ушибся, всё хорошо, посиди немного!..

Но Илья, никого не слушая, заливался всё громче.

– Я понимаю… Но на самом деле пора, – говорила Ксения. – Бабушка волнуется, когда меня долго нет.

– С папой познакомим, он скоро придёт, – сказал Рома, но всё равно не смог её удержать.

– Ты не расстроилась? – спросил он, провожая гостью до «Ладожской». – Ты ещё придёшь, да?

– Приду, как будет время, конечно, – улыбнулась она. – У вас замечательно.

Но где-то в глубине Ксения чувствовала, что, как бы ни было тут здорово, приехать вновь ей будет очень нелегко.

– Давайте вы ко мне через неделю, – сказала она.

И Рома с Мариной приехали, обрадовали бабушку, которая давно расстраивалась, что Ксюша всё одна, одна, друзья не заходят… Ксения боялась разочаровать гостей. Что у неё может быть интересного? Ни братьев, ни сестёр, ни семейного тепла, ни весёлого сумасшествия. Разве что фотографии конкурсов и городов, где успела побывать? Но оказалось, что больше ничего и не надо: Рома с Мариной, открыв первый альбом, не оторвались от снимков до конца последнего, где Ксения у портной мерила так и не пригодившиеся платья.