Франце Бевк - Сундук с серебром

Уршула вышла на кухню и зажгла свет. Взяла с табуретки пустую сумку. На минуту остановилась, задумалась.

Может быть, позвать Малку и проститься с нею? Но та удивится ее странному уходу посреди ночи, станет расспрашивать, задерживать. И тогда ей надо будет сказать все прямо и откровенно, а этого она сделать не может. Ей трудно будет смотреть дочери в глаза. Она упрекала себя за это, но что поделать? Ей стало вдруг жаль Малку. Она даже, кажется, начинала понимать ее. Захотелось неслышно подойти и погладить ее волнистые волосы. Ведь она никогда больше не переступит порог этого дома. Но тут ей стало страшно, что сейчас откроется дверь спальни и Малка в ночной рубашке станет на ее пути. Уршула тихо погасила свет, тихо открыла дверь и так же неслышно закрыла ее за собой.

На крыльце она остановилась; кто выпустит ее за ворота? Вглядываясь в боковое крыло дома, напряженно прислушалась. Было тихо. Ни глухих ударов, ни голосов.

Неожиданно двери флигеля настежь раскрылись. В широкой полосе света две тени тащили человека, безжизненно повисшего у них на руках. Полоса света погасла, тени положили тело на землю. Склонились над ним. До Уршулы донесся лишь невнятный шепот.

Дверь снова открылась, и во двор вышел бригадир. Уршула узнала его дородную, сутулую фигуру.

— È morto? [11] Мертв? (ит.) — спросил он.

— Macché! [12] Ну, что вы! (ит.) — растягивая слова, ответила тень.

— Portatelo in cantina! [13] Отнесите его в погреб! (ит.)

Тени снова подняли безжизненную жертву. Тяжелые шаги, ударяясь в каменные ступени, смолкли где-то под землей.

Бригадир постоял несколько минут, глядя на звезды, словно вдыхая свежий воздух. Потом, устало зевнув, стал подниматься по лестнице, слегка покачиваясь.

Уршула замерла. Ей хотелось уклониться от встречи с зятем, но было поздно. Омерзение, которое она испытывала к этому человеку, и гордость не позволили бы ей ни протянуть ему руку, ни сказать слово.

Бригадир увидел Уршулу, когда был уже совсем рядом. Он вздрогнул и остановился.

— Chi è? — спросил он. — Не услышав ответа, наклонился к ней ближе и, разглядывая ее лицо в тусклом свете, холодно произнес: — Ah, voi siete! — Затем недовольным тоном добавил: — Perché non dormite? Che cosa fate qui? [14] Кто это? А, это вы! Почему вы не спите? Что вы здесь делаете? (ит.)

Уршула понимала, что стала свидетельницей того, чего не должна была видеть. Встреть ее зять на кухне, он бы приветствовал ее своей деланной слащавой улыбкой. Сейчас же он едва сдерживал гнев.

— Fuori… a casa… [15] На улице… дома… (ит.) — сказала она.

— A quest’ ora? A mezzanotte? [16] В этот час? В полночь! (ит.)

Она опять ничего не ответила. Только смотрела на него. Выражение ее лица, заметное и во тьме, было красноречивее любых слов. Сейчас, пожалуй, и знание итальянского не помогло бы, потому что никакими словами она не смогла бы выразить своих чувств.

Бригадир тяжело, из-под бровей, наблюдал за ней. Он все понял. Он не знал, зачем она приезжала, но догадался, почему она так внезапно уходит. Выяснять было нечего.

Во дворе снова раздался гулкий звук шагов.

— Maurizio! — позвал бригадир. — Aprite la porta alla signora! [17] Маурицио! Откройте двери синьоре! (ит.)

Он снова взглянул на тещу и приложил палец к губам.

— Sentite, signora, — сказал он с угрозой, подчеркивая каждое слово. — Non avete visto né sentito nulla. Capito? [18] Послушайте, синьора! Вы ничего не видели и не слышали. Понятно? (ит.)

Уршула поняла не все, до нее дошло лишь главное. Она слегка кивнула головой.

— Avete capito? [19] Понятно? (ит.)

— Si [20] Да (ит.) . , — сказала она тихо.

Она ушла не попрощавшись, медленно переступая по ступенькам. Внизу обернулась. На лестнице неподвижно стояла тень.

Только на улице она перевела дух. Точно кончился страшный сон. Но случившееся было явью, ужасающей явью. Хотелось плакать от горя и усталости. Но слезы душил гнев. Этот же гнев сжал ее руки в кулаки. А ведь раньше, погрязшая в будничных заботах, она не видела смысла в Сопротивлении.

Но слезы все-таки прорвались, они катились неудержимым потоком. Слишком много горя обрушилось на ее душу. И превозмочь себя она не могла.

Перевод Э. Барутчевой.

Маринкович Н. Смысл и любовь. М., 1958, с. 29—30.

Маринкович Н. Смысл и любовь. М., 1958, с. 30.

По евангельской легенде — первосвященник Иудеи, настаивавший на казни Христа.

Оставь надежду сюда входящий (ит.) .

Внимание! Марш! Раз-два! Равнение налево! (нем.)

Кто это? Что вам угодно? (ит.)

Амалия Десанти — моя дочь… Я ее мать… (ит.)

Подождите минутку! (ит.)

Войдите, синьора! (ит.)

Говори, бунтарь! (ит.)

Мертв? (ит.)

Ну, что вы! (ит.)

Отнесите его в погреб! (ит.)

Кто это? А, это вы! Почему вы не спите? Что вы здесь делаете? (ит.)

На улице… дома… (ит.)

В этот час? В полночь! (ит.)

Маурицио! Откройте двери синьоре! (ит.)

Послушайте, синьора! Вы ничего не видели и не слышали. Понятно? (ит.)

Понятно? (ит.)

Да (ит.) .