Юрий Луговской - Черное солнце

Но прошло время, и в отличие от своих сверстников он не сделал большой карьеры. Да, он защитил кандидатскую диссертацию, но в НИИ психологии ему осталось работать считанные дни — виной тому был его характер, нежелание идти на какой-либо компромисс. А компромисс был просто необходим, ведь сотрудникам надо было как-то прожить. Поэтому и приходилось заниматься коммерческим лечением.

В кругу психологов Павел был известным человеком, но считался неформалом. У него была своя клиентура, довольно своеобразная, в основном люди творческих профессий — актеры, писатели, журналисты, художники. Крупные предприниматели к нему не обращались — Павел не входил в обойму психологов, которые обслуживали сегодняшний российский истеблишмент. Там были круговая порука и свой клан специалистов. Павел в него не входил и не стремился. Ему вполне хватало своей интеллигенции, которая, правда, платила немного, больше ста долларов за сеанс он брать не мог, как ни советовали ему коллеги. С рефлектирующей интеллигенцией работать было очень интересно — ее представители давали Павлу много пищи для исследований.

Он вышел на «Бабушкинской», опять подумал о Кате, и на душе стало тепло и хорошо. А Димка, наверное, уже в Грозном, располагается в своем резиновом госпитале.

Открывая дверь, Павел услышал, как в квартире разрывался телефон. Кот Трошка обрадовался приходу хозяина и стал тереться о ноги Павла, пока он снимал плащ. Павел повесил плащ на вешалку, взял кота на руки, почесал его за ухом и бросил на пол: не мешай. Не спеша разулся, переоделся. Телефон еще несколько раз позвонил и затих. Павел запретил себе бегать к телефону, забыв обо всем, даже если этого очень сильно хотелось. Теперь он заставлял себя сдерживаться и реагировать как можно спокойнее, даже если ждал звонка. Бежать сломя голову к трубке — совсем не царственный поступок, а царственность — это была поведенческая техника, которую он отрабатывал в этом месяце. Ему подсказал ее один знакомый психолог, и Павел чувствовал, как все меньше и меньше он суетится по пустякам. Он даже пересмотрел фильм с Эдди Мерфи «Поездка в Америку» на этот раз не просто как комедию, хотя смеялся ничуть не меньше, чем раньше, а как методическое пособие по выработке царственности. Так что пусть ему перезвонят те, кому он так нужен. А ему лично не нужен никто настолько, чтобы, даже не переодевшись, не придя в себя после дороги, начинать болтать по телефону. «Лелик, в таком виде я не могу, мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе…» — золотые слова.

Павел сразу прошел на кухню. Трофим следовал за ним. Хозяин взял со шкафа сухой корм и насыпал коту в блюдце. Кот сразу начал хрустеть. Павел открыл холодильник — не густо: сливочное масло, в морозилке полпачки пельменей и все. Но Катька обязательно что-нибудь притащит, успокоил он себя. Вошел в единственную комнату и блаженно развалился на диване. Кот тут же оказался у него на груди.

Телефон опять зазвонил. Вот теперь можно поговорить. Это был Саша.

— Ты чего мобильник отключаешь? — на фоне его голоса Павел услышал распевающего песню «Sorry» Челентано.

— А на хрена он мне? Чтобы такие, как ты, все время названивали?

— Я, между прочим, по важному для тебя делу звоню, — почти кричал Саша, соревнуясь с Челентано.

— А у меня в жизни нет важных дел. Вернее, почти нет. Единственное важное дело я на сегодня уже завершил.

— Какое, если не секрет?

— Димку проводил, в отличие от некоторых.

— Ну ладно, Паш, пойми, не мог я… — Павел почувствовал, как брат замялся от смущения. — Я Димке сказал, у меня сегодня запись с утра. По-моему, он отнесся к этому нормально. Да и зачем это? Он и сам не хотел.

— Он не хотел, чтобы его родители провожали, боялся, что с матерью плохо станет, а против нас он ничего не имел. Ну ладно, говори, что там у тебя?

— Тут такое дело, Паш, хозяин мой, Олигарх…

— Кто? Олигарх? Я не ослышался?

— Да нет, ты не пугайся, Олигарх — это кличка у него такая, так мы его зовем с девчонками, он, ну, в общем… он крупный бизнесмен, у него своя компания, клуб наш, хоккейная команда…

— Понятно, понятно, чего ты объясняешь. И что он хочет, твой Олигарх?

— Знаешь, он вдруг ко мне обратился, не сам, конечно, через помощника, с просьбой найти ему психолога. Видно, знал, что у меня брат психолог.

— Откуда он мог знать? — Павел зевнул. — Ты ему что говорил?

— Да нет, ему не говорил, но девки знали, я недавно хвастался. Да потом, ты что думаешь… Такие люди про нас все знают, если мы с ними работаем.

— Я с ними не работаю.

— Ну, я работаю, чего ты к словам придираешься. А ты мой родной брат как-никак.

— Ладно, и чего?

— Хочет к тебе на консультацию.

— А что, у него своих психологов мало? Насколько я знаю, сейчас в крупном бизнесе психологи не дефицит, деловые люди во всем стараются следовать западной моде.

— Понимаешь, в чем дело, они там все, как бы тебе сказать, слишком засвеченные. Ну, то есть психологи у них у всех одни и те же. И этот, хозяин мой, хочет, чтобы его личный психолог был не из этого круга и в то же время хороший. Ну, как раз вроде тебя.

— Спасибо, конечно, но знаешь, брат, я что-то не хочу связываться с этой тусовкой.

— Почему? Чего тебе его тусовка? Она что, тебя коснется? Человек к тебе приходить будет, о жизни рассказывать, ты будешь его консультировать, и все.

— Да ну, наговорит мне чего-нибудь, а потом сам не рад будет, а знаешь, как у них такие вопросы решают? Очень просто — лишних людей убирают.

— Да брось ты, Паш, что-то на тебя не похоже! Ты ведь ничего никогда не боялся. Нужен ты ему больно! Ты ему необходим только как инженер человеческой души. У него что-то вроде кризиса. Я раньше никогда не видел, чтобы он так часто в клуб ходил и столько виски пил. Раньше только спорт в свободное время и никакого алкоголя. С ним, наверное, что-то происходит. Ну да, кризис, наверное, как я сказал.

— Ты знаешь, я беру сто долларов за сеанс.

— Вот об этом даже не думай, Паш! Не позорь меня. И себя тоже. Они таких цен не знают. Если скажешь — сто долларов, подумает, что ты ничего не умеешь. Умоляю тебя, это несерьезно.

— Да? Ну ладно, тогда двести.

— Триста минимум, а лучше пятьсот.

— Нет, столько брать не могу. И триста — бешеные деньги. Столько психологу ни в одной стране не платят.

— У нас страна особая, и клиент у тебя все же особый, ладно, триста. Но не меньше. Обещаешь?

— Ну, хорошо, хотя мне и страшно неудобно.

— Хочешь, я за тебя скажу?

— Хочу. Только обещай, выше трехсот цену не поднимать. Обещаешь? Или я не буду работать с ним. Я тебе точно говорю, это серьезно.

— Ладно, обещаю, скажу, что ты берешь триста долларов.

— Когда он позвонит?

— Думаю, на днях. Как Димка?