Фрэнк Харди - Власть без славы

— Вот в том-то и дело, мистер Уэст. Дать взятку легко, но одна взятка тянет за собой другую, и этому конца нет. А кроме того, имейте в виду: наш милейший начальник полиции намерен, перед тем как покинуть свой пост, назначить Дэвида О’Флаэрти главой отдела, который ведает азартными играми. А подкупить О’Флаэрти ничуть не легче, чем дать взятку монументу Георга Вашингтона! Убедительно советую вам: займитесь политикой. Вы человек состоятельный, и ваше состояние увеличивается с каждым днем. Должен вам сказать, что любой богатый человек может оказывать влияние — прямое или косвенное — на парламент, ибо он существует для удовлетворения нужд богатых. Итак, советую вам — хотя, вероятно, время еще терпит — принять усиленные меры против налетов полиции. Законопроект был внесен по настоянию О’Флаэрти. Это он внушил генеральному прокурору, что существующий закон нуждается в поправках.

Гарсайд взял со стола разрезальный нож и театральным жестом взмахнул им перед Джоном Уэстом.

— Остерегайтесь, мистер Уэст. Близок день, когда ваш тотализатор попадет под огонь и парламента и О’Флаэрти. Берегитесь! Будьте начеку!

Дэвид Гарсайд проводил Джона Уэста до дверей, так и не дав ему рта раскрыть.

— Я опаздываю, мистер Уэст. Я вызвался защищать несчастную мать, которая убила своих детей-близнецов. Бедные малютки умерли бы с голоду, если бы она в порыве отчаяния не прекратила их мучений. Бедняжка, я должен добиться ее оправдания. — Уже закрывая дверь за своим посетителем, он грустно покачал головой и сказал: — Ах, мистер Уэст, иногда я жалею, что занимаюсь юриспруденцией, а не политикой. Уж я докопался бы до причин нищеты, нашел бы виновников и всех бы их повесил. Да, да, повесил! Впрочем, все это пустые слова. Я много лет был членом либеральной партии и убедился, что ничего не могу сделать — только произносить речи. Это были, разумеется, прекрасные речи, но все же — только слова. — Он покачал головой, кинулся к вешалке, схватил цилиндр и трость. — Я заговорился с вами, мистер Уэст. Меня ждет несчастная женщина.

Джон Уэст направился к лестнице, но Гарсайд обогнал его, тряся бородой и бормоча себе под нос:

— Дэвид Гарсайд спасет бедняжку от виселицы!

Добежав до лестницы, он обернулся к Джону Уэсту и предостерегающе поднял трость.

— Помните, мистер Уэст! Берегитесь! Будьте начеку! — После этого он бросился вниз, перепрыгивая через две ступеньки; фалды сюртука развевались; левая рука придерживала цилиндр, правая помахивала тростью.

На обратном пути в Керрингбуш Джон Уэст шагал не спеша и размеренно: восемь шагов — вдох через нос, восемь шагов — выдох через рот (он вычитал в «Домашнем враче», что этот способ ходьбы чрезвычайно полезен). В голове у него уже мелькали планы, как предотвратить эту новую опасность, грозившую лишить его власти. Из страха потерять власть он бросил золотой Брогану, подкупил Девлина и столичных сыщиков, нанял Гарсайда, давал взятки и запугивал свидетелей. Новая угроза привела его к мысли о необходимости приобрести политическое влияние. Как всегда, ради сохранения и защиты власти нужно было расширять ее.

Для колонии Виктория 1901 год был поворотным годом: в первый день января она стала штатом Австралийского Союза. Для Джона Уэста этот год стал поворотным потому, что он обратился к новому источнику власти — к политике.

До сих пор политика не интересовала его. Голосование на выборах было необязательным, и он даже близко не подходил к урнам. За последние годы он несколько раз жертвовал деньги в фонд керрингбушской лейбористской организации, но делал это из чисто деловых соображений.

Помимо скачек, приносивших ему львиную долю его доходов, мало что занимало Джона Уэста. Он не танцевал, не пил, не курил, не играл на бильярде; концерты и театры посещал редко. За всю свою жизнь он прочёл только две книги: «Домашний врач» — медицинский справочник матери — и «Хрестоматию», которую как-то одолжил ему Барни Робинсон. Газеты он, правда, читал, но довольствовался спортивной хроникой и отделом происшествий. Когда-то он увлекался футболом, но давно забросил и это, потому что играл плохо, а положение игрока, которого то и дело выставляют из команды, не подобало человеку солидному, со средствами. Он много ходил пешком, любил поплавать, но делал это не ради спорта, а потому, что заботился о своем здоровье.

Однако футбольные матчи да еще состязания боксеров остались его любимыми развлечениями. Керрингбушский футбольный клуб имел в его лице самого щедрого покровителя и восторженного приверженца. Зимой, по субботам, он частенько покидал свою контору и отправлялся в Мельбурн на спортивные состязания; если в финале участвовала керрингбушская команда, он ставил на нее большие деньги, предварительно «обезопасив» кое-кого из команды противника. Где бы в столице ни происходила интересная встреча боксеров, он неизменно появлялся среди зрителей. Чем больше при этом лилось крови и летело клочьев волос, тем большее удовольствие он испытывал.

Но в тот вечер, когда закончились первые выборы в федеральный парламент Австралийского Союза, политика уже занимала прочное место в кругу интересов Джона Уэста.

— Как ты думаешь, Джек, пройдет наш кандидат? — спросил Ренфри своего патрона по дороге в Мельбурн; они решили подождать результатов выборов перед редакцией газеты «Век», где должны были выставляться имена избранных депутатов.

— Нет, по-моему, не пройдет. Да и много ли пользы от одного мандата в федеральном парламенте? Меня больше интересует парламент штата. От него зависят законы об азартных играх.

Кандидат, о котором они говорили, был независимый либерал, выставивший свою кандидатуру в избирательном округе, куда входил и Керрингбуш. Этот агент по продаже недвижимости, возмечтавший о политической карьере, принадлежал к числу тех клиентов тотализатора, которые делали ставки по телефону. Джон Уэст, узнав о честолюбивых замыслах своего клиента, предложил поддержать его кандидатуру и взять на себя все связанные с этим расходы. В обычное время агент по недвижимости выступал против программы лейбористской партии; однако с приближением выборов он стал все чаще и чаще называть себя «истинным другом рабочего класса». Сделал он это по совету Джона Уэста, который очень скоро сообразил, что кандидату от промышленного района необходимо заручиться голосами рабочих.

— Тогда почему же ты не подождал выборов в парламент штата? — спросил Ренфри. На нем был шикарный клетчатый костюм и начищенные до блеска башмаки; котелок, лихо сдвинутый набекрень, держался на одном ухе, во рту торчала толстая сигара. Ренфри обладал всеми недостатками человека, выросшего среди нищеты и невежества, и не сохранил ни одной хорошей черты, присущей людям труда. У Джона Уэста Ренфри был в большой милости; благодаря его стараниям тотализатор на Джексон-стрит пользовался широкой популярностью среди рабочих железнодорожных мастерских. Со своей стороны, Ренфри платил своему хозяину собачьей преданностью и восторженным преклонением. Его угодливость и неумеренная лесть оказывали живительное действие на самочувствие Джона Уэста.