Ли Мунёль - Дерево с глубокими корнями: корейская литература

Но у них такой спасительной цели не было: они брели наугад. И все же капитан так и не решился сказать помогавшим ему лейтенанту Хёну и рядовому Киму, чтобы те оставили его здесь, в горах, а сами поспешили на юг. Остаться одному значило обречь себя на верную смерть.

Поэтому, когда рядовой подставил капитану спину, тот молча на нее взобрался. Рядовому было всего восемнадцать лет. Он был из обычной крестьянской семьи, а потому неплохо справлялся со своей ношей, и так они прошли довольно далеко.

Наконец, рядовой устал, и пришла очередь лейтенанта сменить его. В мирное время и лейтенант Хён, и капитан были студентами, но, когда разразилась война, они ушли добровольцами на фронт.

Перед тем как посадить себе на спину капитана, лейтенант украдкой взглянул на пистолет, висевший у того на ремне. Скитаясь по горам, трое солдат давно уже бросили в пути рюкзаки, каски, кители и даже винтовки. Пистолет капитана — единственное оставшееся у них оружие.

Капитан догадался, что значит этот взгляд; он знал наверняка, о чем думает его подчиненный. Теперь, когда капитан не может передвигаться самостоятельно, он стал всего лишь тяжким бесполезным грузом для своих спутников, которым приходится нести его попеременно. Но они не могут бросить старшего по званию в горах. Вот лейтенант и ждет, когда же начальник сам догадается пустить в ход пистолет.

Капитан притворился, будто не понял этого многозначительного взгляда. Но перед тем как взобраться на спину лейтенанта, снял тяжелые армейские штаны и сапоги, чтобы тому было хоть немного легче. Лейтенант шел со своей ношей не так быстро, как рядовой Ким, но все же был крупнее и сильнее капитана, сидящего у него на спине, а потому они мало-помалу продвигались вперед.

Уже второй день они питались только корнями и листьями съедобных растений и утоляли жажду родниковой водой, если удавалось ее найти.

Стояло начало лета, и под лучами палящего солнца идти было нелегко. Особенно тяжко приходилось тому, кто нес на себе капитана: соленый пот струился по лицу, попадая в рот и застилая глаза. Но утереть его нельзя — руки заняты, и ничего не оставалось делать, кроме как идти вперед, моргая и тяжело отдуваясь. Но вот шаги становились все короче, несущий едва переставлял ноги от усталости, и тогда его сменял товарищ. Рубашки на капитане и его спутниках промокли от пота. Прижиматься грудью к чужой взмыленной спине было неприятно, но это ощущение напоминало капитану о том, что он еще жив.

Лейтенант Хён, снова сменив рядового Кима, взял капитана на спину. Он шел, и пот лил с него градом, как вдруг перед глазами предстала уже знакомая ему картина. Этот сон он видел три ночи назад, но тогда его неожиданно разбудили звуки вражеского марша.

…На желтоватом небе стояло в зените знойное солнце. Под опаленным небом простиралась бесплодная земля — выжженная, пожелтевшая, — и на горизонте они сливались. Лейтенант стоял один, обливаясь потом, посреди этой пустоши. Клубы пыли не оседали на желтую землю, а окутывали его ноги в закатанных по колено штанах.

Что-то встревожило лейтенанта. В который раз память воскресила мгновения, что он лелеял в душе. За день до призыва любимая девушка, увидев его в штанах, закатанных до колена, сказала, что у него смешные волосатые ноги. А после шутливо добавила, что самые длинные волоски на каждой его ноге — ее сокровище, и наказала беречь их как зеницу ока. А теперь желтая пыль, оседая, хочет похоронить под собой эти ноги.

И тут его внимание привлекло другое: прямо перед собой в пыльной земле он увидел муравейник. Лейтенант решил поближе рассмотреть его. Из черной дыры выползали желтоватые муравьи. Но едва они один за другим показывались на свет, как огромный муравей того же цвета, стоявший у выхода, откусывал им головы. Гора обезглавленных муравьиных тел стремительно росла. И вот она уже превратилась в горстку желтой земли. Выходит, всю эту бескрайнюю пустошь образовали мириады таких же мертвых муравьев?! Знойное солнце в зените нещадно палило с желтоватого неба, а он все стоял как вкопанный у муравейника, не в силах ни подойти к нему, ни уйти прочь…

Лейтенант, с тяжелой ношей на спине, едва переставлял ноги. Но сбросить с себя это опостылевшее бремя можно, только если капитан потеряет волю к жизни. Иначе они, затерявшись в горах, умрут все. От этих мыслей у лейтенанта пересохло в горле.

Он подумал о письме от любимой, которое получил с месяц назад. Однажды — это было давно, еще до войны, — он после долгого и нежного поцелуя прошептал ей: «Твои губы подобны хризантеме — сколько ни перебирай ее лепестки, конца им все нет». В долгожданном письме он прочел такие строки: «Милый мой, лепестки моих губ никогда не завянут — воспоминания о тебе станут для них живой водой». В письме девушка впервые назвала его не по имени, а «мой милый». Значит, их чувства стали глубже и нежнее. Прочитав это послание, он вдруг ясно увидел ее светлую улыбку, а потом долго смотрел на свои ноги, погрузившись в раздумья и воспоминания.

Изнуренный тяжкой ношей, он брел по горам и мечтал о том, как губы любимой, прикоснувшись к его пересохшим губам, утолят жестокую жажду. Ему снова представились ее улыбка и ясный взгляд. Он все шел вперед; пот застилал глаза, и они влажно блестели.

Трое солдат добрались до гребня горы. Пришла очередь рядового Кима взять капитана на спину. Перед спутниками встал выбор: сре́зать путь до следующей горы, пройдя по долине, расстилавшейся перед ними, или же сделать крюк по извилистому отрогу. Разумеется, лейтенант тут же предложил спуститься в долину. Они были измотаны настолько, что хватались за любую возможность сократить путь хоть на несколько шагов.

Однако рядовой возразил, что в густом лесу долины легко сбиться с пути, и тогда им придется долго плутать, пока они не доберутся до следующей горы.

Лейтенант и рядовой долго спорили, пока, наконец, их не прервал капитан: «Сделаем так, как говорит рядовой Ким».

Глаза лейтенанта скользнули к пистолету, висящему на поясе капитана. И вновь перед глазами предстала та же пустошь из его сна.

…Знойное солнце все так же стояло в зените на желтоватом небе, под которым раскинулась выжженная бесплодная земля. Лейтенант, мокрый от пота, смотрел, как перед ним желтоватые муравьи один за другим выползали из черной дыры, а огромный муравей того же цвета, по-прежнему стоя на своем посту, откусывал голову каждому. Огромный муравей двигал жвалами как-то механически, и едва он раскрывал их — новая жертва подставляла ему шею. И так куча обезглавленных муравьев превращалась в горстку желтой бесплодной почвы. Пустошь неумолимо разрасталась, и ноги лейтенанта уходили в эту желтую землю все глубже и глубже.