Конн Иггульден - Воронья шпора

В палате было тихо. Он отпустил даже тех слуг, которые должны были находиться здесь и прислуживать ему. Ричард никогда не любил одиночество, однако оно само пришло к нему. Отец его, убитый в схватке с Ланкастерами, уже больше двадцати лет лежал в земле. Не было и троих братьев, убитых, казненных за измену, погибших в результате какого-то помрачения рассудка. Кроме своих родных, Ричард восхищался только графом Уориком, павшим в битве, выйдя против него как враг, стремящийся погубить его. Жестокая судьба, как и у всех остальных.

Однако самой болезненной раной был его сын, думал король. Он души не чаял в мальчишке, хотя и старался не слишком показывать ему свою любовь. Но как странно – при всей той радости, которую ему приносило само существование этого ребенка, его сына, его Неда, он никак не хотел давать ей волю, опасаясь испортить мальчика. Одной любовью да лаской сильного человека не воспитаешь, а тем более сильного короля. Ричарду это было известно. Таким, каков он есть, его сделали боль и утраты, так что в сравнении со всем прочим даже смерть жены оказалась для него булавочным уколом. Да, Энн ушла от него. Как могло случиться, что он остался один, что ему некого любить? Словно в какой-то высшей инстанции определили, что королю Ричарду назначено жить в полном одиночестве…

Он тосковал по всем, кого нет теперь рядом с ним. Он остался последним мужчиной в собственном роду – при всей печали подобного положения. Он последний… последний среди Плантагенетов.

– Ваше Величество, прибыл герольд, испрашивает разрешения предстать пред вами, – вывел его из задумчивости голос дворецкого.

– Его обыскали? – спросил король.

На лице дворецкого появилось обиженное выражение:

– Да, Ваше Величество.

– Тогда пусть войдет, – сказал Ричард, отворачиваясь к окну.

Подперев подбородок ладонью, а локоть – коленом, он взирал на заходившее над Лондоном солнце. Воздух еще был теплым, птицы возвращались в гнезда. Король не стал оборачиваться к вошедшему в комнату герольду, принесшему с собой запах свежей уличной грязи в застоялую атмосферу. Он услышал, как вестник преклонил колени, и движением руки велел ему говорить.

– Ваше Величество, я прискакал из Ладлоу. К нам приехал человек с западного побережья, буквально умирающий от усталости.

Тяжкие мысли придавливали собой короля, не позволяя ему ничего делать. Он мог только смотреть на золотой закат, свет которого ложился на столицу.

– Продолжай, – пробормотал он.

– Этот человек сказал, что на побережье высадилось большое войско, французы и валлийцы – точнее он сказать не мог. И еще он сказал, что это Тюдоры, милорд, что они идут под красным драконом.

Ричард поднял голову, неторопливо вздохнул.

– А что передавал мой тамошний капитан? Как его там… Эванс? Томас?

Герольд пробормотал, что ничего не слышал о нем.

Впрочем, сие ничего не значит, монарх понимал это. Придется обратиться к самым верным из числа его лордов, как во время мятежа Бекингема. Что ж, он соберет как можно больше людей, а после этого…

И, остановив поток мыслей, Ричард проговорил:

– Тюдоры? За Ланкастеров, что ли? Но у них нет прав на престол. Почему за ними вообще кто-то следует?

– Я этого никак не знаю, Ваше Величество, – запинаясь, проговорил вестник.

– Ты поступил хорошо, сэр, приехав с этой вестью ко мне. А сколько времени прошло с их высадки, тебе известно?

– Я провел в пути шесть дней, Ваше Величество. А тот человек, который приехал ко мне в Ладлоу, потратил на дорогу четыре или пять дней.

– Значит, одиннадцать дней или около того, – задумался Ричард. – Теперь ступай и прими мою благодарность, сэр. А я начну готовиться.

Герольд покинул королевские покои, а правитель еще какое-то время посидел в тишине, снова впитывая ее всем своим телом. У него больше не осталось близких… жены, наследника, братьев. Он был полностью одинок. И смерть его на поле брани означала конец всего его дома, его семьи, его рода. Буквально в одно мгновение Ричард осознал, каким боком поворачивается ситуация. Он вновь кликнул дворецкого. Тот явился немедленно, поскольку стоял прямо за дверью.

– Принесите мой панцирь, – приказал король. – Мне бросили вызов.

Когда солнце взошло, в воздухе осталась самая легкая дымка. Войско, состоящее из французских и валлийских солдат после высадки, состоявшейся уже месяц назад, увеличилось в числе в целых три раза. Во время этого похода на восток Рис ап Томас проявил себя как самый ревностный сторонник Генри Тюдора: он призывал людей выступать под знаменем красного дракона, Mab Darogan , в каждой деревне, через которую они проходили.

Итак, в конце августа на запад стройной колонной шли шесть тысяч солдат. К Тюдорам присоединился граф Оксфорд, который привел с собой всадников и лучников, а также принес столь необходимый боевой опыт. Другие знатные дома просто не откликнулись на зов, что в приватной обстановке весьма раздражало Джаспера Тюдора. Он отправил письма всем лордам, в прошлом выступавшим на стороне Ланкастеров, однако получил слишком мало ответов. Быть может, причиной служил общий страх перед королем Ричардом, побеждавшим при Барнете и Тьюксбери, а также шутя подавившим восстание Бекингема. Или же дело заключалось в том, что теперь слишком многие из этих лордов были обязаны поместьями и титулами дому Йорков и боялись рисковать всем тем, что уже приобрели.

Однако какими бы ни были общие или частные причины, войско Ланкастеров оказалось слабее, чем могло бы быть. Разведка доносила, что король Ричард уже имеет при себе тысяч десять, а может, и больше. Джаспер все надеялся, что его люди завышают результаты своих подсчетов, однако все шло к тому, что противник их будет иметь численное преимущество. И в результате старший Тюдор не мог избавиться от ощущения, что они бодрым шагом маршируют к своей погибели.

Если не считать людей, приведенных Рисом ап Томасом, к ним в пути присоединялись только необученные валлийские парни. Сильные и ловкие, конечно, ребята. Любой мужчина, которому случалось забивать свинью или валить дерево, мог с известной ловкостью орудовать кривым мечом или алебардой. Наиболее ценные валлийские бойцы имели при себе длинный лук и колчан оперенных собственной рукой стрел. Однако подобного снаряжения не было достаточно для войны. Опытные люди знали, когда надобно защищаться, куда нужно бить латника, для того чтобы лишить его жизни или просто сделать беспомощным, и как уклоняться от наезжающего на тебя всадника, чтобы получить небольшой шанс остаться в живых. Они знали, как надо вести себя на ратном поле, как доверять своим предводителям. Войско – это не толпа и не сброд. Войско перебьет толпу.