Фридрих Дюрренматт - Лабиринты

Я поднял взгляд на Блюмлисальп. Гора светилась ярче, чем полная луна. Эдингер сказал:

– Мы учредили Всемирную администрацию.

Я переспросил, болтая коньяком в рюмке:

– Мы?

Он не ответил.

– Эдингер, тебя судили за уклонение от воинской обязанности. – Я поднял свою рюмку против света Блюмлисальпа. На ней заиграли призрачные отсветы. – Ты остался жив, потому что тюремные стены – надежная защита. Шучу! Будь у наших депутатов хоть какой-то кураж, тебя непременно бы расстреляли.

– У тебя-то куража на это хватило бы.

Я кивнул:

– Да уж, можешь не сомневаться. – Я снова отхлебнул, коньяк и впрямь был хорош.

В городе громыхнул глухой удар. Силуэт собора накренился, послышался далекий громовой раскат, поднялось голубоватое облако пыли, медленно опустилось, – собор исчез.

– Уступ сорвало, на котором собор стоял, вместе под откос ухнули, – равнодушно сказал Эдингер. – Мы давно этого ждали. В остальном ты, полковник, прав, – вернулся он к прежней теме. – Мы, уклонисты, учредили Администрацию здесь. В других странах ее создали диссиденты или жертвы указов о радикальных элементах.

Эдингер проговорился: он знал, кто я такой. Но сейчас не это было важно, я хотел побольше вытянуть из него об Администрации.

– То есть, – сказал я, – где-то в других местах есть отделения вашей Всемирной администрации. Ты получаешь от них информацию, Эдингер.

– По радио, – подтвердил он.

– Притом что нет электричества?

– Несколько человек у нас – радиолюбители.

При этом ярком ночном свете лицо Эдингера казалось бесплотным, и было в нем что-то необъяснимо странное, какое-то странное оцепенение.

– Как-то раз я видел самолет вроде бы, – сказал я.

Он отпил коньяку и кивнул:

– Из Непала летел, из центральной управы. Есть у них самолет, чтобы делать замеры уровня радиации.

Я призадумался. Что-то он подвирал.

– Эдингер, ты знаешь, кто я такой, – сказал я.

– Я знал, что ты должен прибыть, полковник, – ответил он. – Бюрки меня подготовил.

– И ключ он тебе дал?

– Да.

– И Норе?

– Нора ни о чем не знает.

Эдингер рассказал, что без труда нашел бункер под восточным крылом. Послушал выступления членов правительства и вернул ключ Бюрки.

– Когда Бюрки умер, ключ достался тебе. Но Бюрки получил его не сразу – ключ находился у Цаугга, потом у Штауффера, потом у Рюгера, потом у Хадорна и только потом попал к нему.

– А ты, значит, в курсе, – сказал я.

– Администрация в курсе.

– Администрация там. – Я указал на сверкающую гору. – Там дееспособное правительство, дееспособный парламент, дееспособные органы власти. Если мы их освободим, у нас будет Администрация получше, чем ваша Всемирная администрация диссидентов и дезертиров, собранная как попало, экспромтом. Налей-ка мне, Эдингер.

Он налил.

– Первое, что ты должен усвоить, Эдингер: более сильный здесь – я.

– Думаешь? Потому что вооружен? – Он выпил.

– Револьвер я отдал бандерше, состоящей на службе у твоей Администрации, в борделе, который теперь в здании правительства.

Он засмеялся:

– Полковник, в бункере под восточным крылом в твоем распоряжении был целый арсенал! И код.

Я насторожился:

– Что тебе известно о коде?

Он ответил не сразу – долго молчал, не отводя взгляда от Блюмлисальпа, и на его большое мясистое лицо вернулось прежнее, странно застывшее выражение. Наконец он заговорил: в бункере под восточным крылом Бюрки показал ему код, хранившийся в тайнике, они вместе расшифровали несколько секретных правительственных сообщений, отправленных из подземелья. Отправить их удалось потому, что не был поврежден подземный кабель, – радиопередатчик в убежище не действует из-за радиационного фона; связь с правительством возможна только из восточного крыла правительственного здания.

– Правительство пало духом, – сказал Эдингер. – Они безуспешно пытались установить контакт с тобой, но теперь оставили эти попытки. Раньше они надеялись, что ты их освободишь, а теперь взывают о помощи к тем, кого считают победителями, к врагам. Они там даже не подозревают, что нет никаких победителей – есть только побежденные. Они не знают, что солдаты всех армий отказались воевать и перестреляли своих командиров, не знают, что к власти пришла Всемирная администрация, а солдаты, выжившие после катастрофы, отправлены в Сахару, и, если им удастся сделать пустыню плодородной, у человечества, может быть, все-таки будет шанс.

Выслушав его сообщение, я некоторое время раздумывал, потом спросил:

– И что же ты предлагаешь мне?

Он допил что оставалось в рюмке.

– Люди работают в Сахаре ради выживания. Нельзя исключить, что радиационное облако накроет и Сахару. Люди пытаются оживить пустыню, используя невообразимо примитивные средства. Труд первобытных дикарей. Они ненавидят технику. Они ненавидят все, что напоминает о старом мире. Они все еще не оправились от шока. Мы должны преодолеть шок. Я тоже когда-то изучал философию. У меня есть книга Швеглера. Когда-то мы смеялись над этими «Очерками философии». Но, может быть, ты возьмешься растолковать этим людям в Сахаре, что не правы те, кто считает, что мыслить – занятие опасное?

Он замолчал.

Предложение было диким. Я засмеялся:

– Учиться мыслить по книге Швеглера!

– Ничего другого у нас нет.

– Значит, и другого предложения не будет?

Он поколебался, но все же ответил:

– Да есть… Не очень-то хотелось предлагать тебе это.

– А именно?

– Власть.

Я поглядел на него с сомнением – он что-то не договаривал.

– Хочешь принять меня в Администрацию, так, Эдингер? – спросил я.

– Нет. Тебя, полковник, нельзя принять в Администрацию. – Он обернулся ко мне – большое, мясистое лицо. – Администрация – это третейский суд, и только. Каждый имеет право на свободное решение, что ему нужно – бессилие или власть, быть гражданином или наемником. У тебя тоже есть этот выбор. Администрация обязана согласиться с твоим решением.

Я задумался. Не очень-то верилось во все это.

– В чем же состоит власть наемника?

– В чем и всякая власть, – сказал он. – Власть – это власть над людьми.

Ответ слишком неопределенный. Я спросил:

– Над какими людьми?

– Над людьми, которых отдают во власть наемников, – ответил он с непроницаемой миной.

– Эдингер, хватит ходить вокруг да около.

– Полковник, у тебя нет общей картины. Третья мировая еще не закончена.

– Неужели? И где же это она продолжается?

Он опять долго молчал, уставившись в рюмку.

– На Тибете, – сказал он наконец. – Там воюют.

– Кто?

– Наемники.

Это уж ни в какие ворота, подумал я.

– Кто же нападает на наемников?

– Враг.

– Кто он, враг?

– Ну, это решают сами наемники, – уклончиво ответил он. – Администрация в их дела не вмешивается.