Тан Тван Энг - Сад вечерних туманов

— С тобой все в порядке? Юн Линь? Юн Линь!

Я не слышала ее, да и не обращала внимания на горящую кожу. Я не сводила глаз с Магнуса: его тоже окатило горячей водой. Сорочка с галстуком на нем насквозь промокли, и я видела, как у него на левой стороне груди медленно проступало синее пятнышко — прямо над сердцем. Сквозь сорочку, по-прежнему льнувшую к груди, проступили и другие цвета: оранжевый, красный и зеленый.

Он заметил, куда я смотрю, и сказал:

— Это татуировка, Юн Линь.

— Вот так впервые я увидела татуировку близко-близко, — сказала я, глядя вниз на ксилографии Хокусая, но не видя их. — Родители были в ужасе оттого, что он таким образом разукрасил свое тело, как… как разбойник из шайки.

Аритомо закрыл книгу и вернул ее в футляр, плотно надавив на крышку и наглухо защелкнув замки. Дождь за окном перестал, но вода все еще стекала с карнизов крыши.

Как-то утром, сойдя с веранды, я даже вздрогнула: на дорожке стоял какой-то мужчина. Даже в сумеречном свете я разобрала, что это не Сива: тот заболел несколько дней назад, а я, зная, как остро не хватает Магнусу рабочих рук, не стала просить его о другом провожатом.

— Мисс Тео? — произнес мужчина. Лишь через секунду-другую я признала голос А Чона. Мы с ним за все время, которое я проводила в Югири, и парой слов не перебросились. А Чон приблизился к ступенькам, ведшим на веранду.

— Что стряслось? Что-то случилось с мистером Накамура? — спросила я.

— Мой старший брат… — начал он на ломаном английском, — мой старший брат с «людьми в чаще»… но теперь он хочет выйти из джунглей.

Я спустилась по ступенькам и быстро пошла вперед. Аритомо рассердится, если я заставлю его себя ждать.

— Ты поддерживал с ним связь?

— Все то время, как он ушел в джунгли, когда началось Чрезвычайное положение, — ответил А Чон, поспевая за мной. — Весть от него приходила раз в месяц, иногда — раз в два месяца.

— Ты давал ему еду? Деньги?

Я замедлила шаг, глядя на него. Домоправитель покачал головой. Верить ему было нельзя, но я не допытывалась. Вспомнила то утро, когда вышла прогуляться и увидела фигуру в хаки у пруда. Скорее всего гость был К-Том. Теперь уже я не могла с уверенностью сказать: был ли присоединившийся к нему другой человек Аритомо или его домоправитель.

— Так, и что ты от меня-то хочешь?

— Он хочет знать, можно ли верить вот этому… — А Чон протянул мне листок коричневой бумаги. Развернув его, я увидела одну из тысяч листовок с охранной грамотой для тех, кто сдастся, которыми правительство с воздуха забрасывало джунгли.

— Насколько мне известно, правительство всегда соблюдало свои обещания, данные… коммунистам, которые сдавались добровольно, — сказала я. — Как зовут твоего брата?

— Квай Хун. Сколько правительство заплатит ему, если он сдастся?

Мы добрались до сути. Прагматизм по-китайски: даже посреди опасности следует прикинуть, сколько же можно на ней выгадать.

— Как сказать… все зависит, в каком твой брат звании, от важности и полезности сведений, которые он принесет с собой. Награда за Чинь Пена установлена в двести пятьдесят тысяч долларов.

Чинь Пен был генеральным секретарем КПМ. Я была совершенно уверена, что коммунистам уже известна шкала наград.

— Только ты же не из-за этого сюда пришел, так?

— Квай Хун знает про вас, — сообщил домоправитель. — Он знает, что вы здесь. Он хочет сдаться.

— Может явиться в любой полицейский участок. В Танах-Рате есть такой. Уверена, ему известно, где это… наверное, уже нападал на него… и не раз.

— Он говорит, правительство его не обманет, если его приведете именно вы.

— Что говорит Аритомо?

Домоправитель отвел глаза в сторону.

— Мистер Накамура очень рассердится на меня, если я приведу беду в его дом.

— Есть определенные правила, которым надлежит следовать твоему брату, если он хочет сдаться, — сказала я, возвращая А Чону листовку с пропуском. — Я тут на самом деле ничего не могу сделать. И спецслужбы заведут на него досье. Узнают, что он твой брат. Им нужно будет допросить тебя. Хотел ты того или нет, ты уже привел беду в дом мистера Накамура.

— Мать Квай Хуна была у моего отца женой номер один. Моя мать — номером три. Он свои браки никогда не регистрировал. Мы с мальчишеских лет не жили в одном городе. Никто не знает, что мы наполовину братья. — Домоправитель все смотрел и смотрел на меня, переплетая и расплетая пальцы.

Я не хотела впутываться в его проблемы, мне хотелось прогнать его.

Почуяв это, А Чон взмолился:

— Он ждет в джунглях за вашим домом. С ним еще несколько друзей. Помогите ему. Толон-лах [167] Толон-лах — зд.: помогите, пожалуйста ( малайск. ). , мисс Тео.

К-Ты, как только вошли через черный ход, сразу опустили занавески на окнах. Все четверо были китайцами, из них — одна женщина лет двадцати с небольшим. Меня обдало холодом при мысли, что они прятались за моим бунгало, следили за каждым моим шагом невесть с какого времени. Я потянулась включить свет, но голос остановил меня. Мы уселись на кухне вокруг стола, бледные лица пришельцев слабо высвечивались в темноте. Брат А Чона заговорил со мной на мандаринском китайском, но поняв, что я с трудом пытаюсь вникнуть в его слова, перешел на малайский:

— Мы из Третьего полка Южной дивизии, — сказал он. — Мы хотим сдаться.

— Почему?

Я чувствовала себя уязвимой, разговаривая с бандитом не в тюремной камере, без защиты охраны. Трудно было даже поверить, что я сижу тут и распиваю чаи с террористами, а всего несколько месяцев назад я из кожи вон бы лезла, добиваясь, чтоб их повесили.

— Наши командиры едят по три раза в день, тогда как остальные голодают. Они получают деньги и могут их тратить. Они имеют лекарства, когда заболевают. Их женщинам разрешают жить с ними. — Кулак Квай Хуна бухнулся о его грудь. — Я осудил все это на встрече в Центральном комитете. Я критиковал вождей.

Стул под ним закачался, а Квай Хун распалялся все больше:

— Три дня назад командир приказал мне наведаться в еще один полк в Танджонг-Малим. Это был всего лишь предлог, чтоб убрать нас из лагеря — завести в какое-нибудь гиблое место в джунглях и убить.

— Скоро они поймут, что мы сбежали, — заговорил еще один К-Т. — Нам надо двигать отсюда.

Квай Хун снова повернулся ко мне. За окнами становилось светлее, и мне уже лучше было видно его лицо.

— Я хочу привести матамата в наш лагерь раньше, чем они его бросят. Чем больше офицеров мы схватим, тем больше денег получим. Еще я знаю, где находится Чинь Пен. Я хочу, чтоб вы поговорили с кем-нибудь из начальства, с кем-нибудь, кто сможет нам предложить самую выгодную сделку. Вам лучше знать, к кому обращаться.

Почти все магазины в Танах-Рате уже закрылись по случаю китайского Нового года. Я свернула с главной дороги и по усыпанной листьями улочке поехала к гостинице «Коптильня», перед ложнотюдоровским фасадом которой густо росли пурпурные бугенвиллеи. Гостиница с ее низкими потолочными балками, толстыми коричневыми коврами, громоздкой мебелью и стенами, украшенными живописными сценами охоты на лис в пыльных золоченых рамах, напоминала мне о сельских постоялых дворах вокруг Кембриджа. Служащий, стоявший за стойкой портье, указал мне на телефон в нише за вестибюлем. Инспектор Ву взял трубку, когда я уже собиралась дать отбой, и я рассказала ему о намерении Квай Хуна сдаться. Сквозь сплошной треск разрядов на линии я услышала, как инспектор тихо присвистнул.