Тан Тван Энг - Сад вечерних туманов

— Сказал бы ему то же самое, что и прежде: золото Ямашиты — всего лишь слух.

Его внимание, как мне казалось, было приковано к рисунку. Может быть, наши взгляды даже были устремлены в одну точку на нем.

Ответ его меня огорчил, но я приняла его как должное: ничего другого он сказать не мог. Мы оказались в гуще войны, где логике и разуму не место.

— Спецслужба мне сообщила, что это Магнус платил К-Там, чтоб те не трогали Маджубу.

Он утомленно закрыл глаза, потер веки большим и указательным пальцами.

— Магнус — человек благородный, Юн Линь. Всегда им был. Он отказался даже обсуждать эту идею, когда я заговорил об этом с ним.

— Зато ты платил этим мерзавцам…

— Я не мог допустить, чтобы кто-то мешал мне работать в саду, — произнес он. — Не мог.

— Никакой сад того не стоит.

— К тому же это значило, что и ты под защитой, — прибавил Аритомо. — Тебя могли бы убить, когда в ту ночь К-Ты заявились к тебе. Останься тут. Прибери дом. Мне надо повидать Эмили. — Он вернул мне порванный рисунок. — И положи это на мой стол.

Патрули королевских йоркширцев не нашли никаких следов Магнуса или террористов. В джунгли направили еще больше войск, их повели ибаны [237] Ибаны — народ из морских даяков, проживающий в Восточной Малайзии (а также в Индонезии и на Брунее). Расселены по долинам рек во внутренних областях острова, небольшая часть заселяет береговые районы штата Саравак (Малайзия). — следопыты из Саравака. Плантаторы и друзья Магнуса составили поисковые отряды, но ливни свели на нет все их усилия.

Как только погода на время прояснялась, тут же в небе появлялись самолеты «дакота», кружили над горами, пролетали над самыми верхушками деревьев. Смонтированные на их крыльях громкоговорители на мандаринском китайском и малайском языках обещали амнистию и награды за возвращение Магнуса живым и невредимым. Я по телефону дозвонилась до Фредерика и рассказала, что произошло.

— Попробую добиться отпуска и приехать, — пообещал он.

Я положила трубку, потом снова сняла ее и позвонила отцу.

— С тобой все в прядке? — спросил тот. — Я пытался связаться с тобой.

— Ты слышал, что случилось?

— Твой брат рассказал мне об этом сегодня утром.

— Хок может что-то сделать для поисков Магнуса? Уверена, у него есть информаторы и контакты среди К-Тов.

— Я спрошу его. Темплер бросил на эти поиски все имеющееся в его распоряжении. — Отец помолчал немного. — Кстати, я еду в Лондон с делегацией по Мердека . Завтра улетаем.

— Тебя долго не будет?

— Месяц. Может, дольше. Зависит от того, как пойдут встречи и консультации. Пока все выглядит многообещающе. Никому не говори, но, возможно, мы дождемся независимости в течение пяти лет.

— Кто о маме заботится?

— Слуги. И Хок, разумеется.

— Есть какие-то улучшения?

— Нет. Все по-прежнему. Ты переехала в Дом Маджубы? — произнес он с надеждой.

— Составляю Эмили компанию.

— Понимаю. Передай ей, что мы все молимся за то, чтобы Магнус вернулся невредимым.

Уже после того, как разговор прекратился, до меня дошло, что отец не попросил меня уехать с Камеронского нагорья.

Почему-то это меня расстроило.

Риджбеков вынесли из дома, завернули в лист резины и положили во дворе, но Эмили не разрешала их хоронить. Вонь стояла ужасная, и А Ян, самый старый и суеверный из слуг, умолял меня сделать что-нибудь.

— Магнус захочет это сделать сам, когда вернется домой, — заявила Эмили, когда я заговорила с ней.

Я взглянула на нее:

— Конечно же, Эмили.

От вони уже некуда было деваться. Когда Фредерик приехал из Куала-Лумпура, я уговорила его помочь мне перенести Бруллокса и Биттергаля на нижнюю террасу. Там, в дальнем углу, где деревья не давали увидеть нас из дома, мы вырыли в земле две ямки и похоронили собак.

— Все собиралась спросить у Магнуса, откуда он взял для них имена, — сказала я, утрамбовывая лопатой землю.

— Псов? Это из сказки. Мой отец рассказывал, когда я был мальчишкой. Бруллокс и Биттергаль — это два чудовища из Карру [238] Карру — засушливый район на юге Африки, объединяющий полупустынные плато и межгорные впадины к югу от хребта Большой Уступ и долины реки Оранжевая. , которые поедали детей. Он пугал меня ими, когда я себя плохо вел. — Фредерик тронул ногой земельный холмик. — Бедняги.

Снова пошел дождь.

— Пойдем в дом.

Мы обсушивались у огня в гостиной, когда услышали, как в кабинете зазвонил телефон. Кто-то поднял трубку. Я глянула на Фредерика, и мы вышли в коридор. Прошло несколько минут, дверь кабинета открылась. Эмили глянула на нас так, будто понятия не имела, кто мы такие и что делаем в ее доме. Понемногу смятение в ее глазах улеглось.

— Его нашли, — сказала она.

Пройдя по изгибу дорожки, я увидела Аритомо, стоявшего на коленях у живой изгороди из канн. Я остановилась. Опытной рукой он выдергивал и извлекал из земли растение, пальцы его были проворны, как губы оленя, обирающие с ветки молодые листочки. Я мысленно вернулась к нашей первой встрече, когда я увидела его на стрельбище из лука и подумала: он — бьющееся сердце сада. Без него все здесь рано или поздно пошло бы прахом…

Он поднял голову и с трудом поднялся на ноги. Я предложила ему руку, обеспокоенная тем, как он вдруг резко стал выглядеть старше.

— Магнус мертв, — сообщила я.

Его лицо, да и все тело, сникло. Он выронил смятые канны, стряхнул с рук кусочки листьев и лепестков.

Я рассказала ему, как один овощевод-китаец, возвращаясь из Ипоха, заметил что-то лежавшее в траве на обочине дороги. Не останавливая грузовик, он поехал прямо в полицейский участок в Танах-Рате. Пока я говорила, нахлынули слезы, но я держала глаза открытыми. Аритомо обнял меня и притянул к себе. Так мы и стояли долго-долго, среди стеблей цветов, которые он сорвал и отбросил.

Похороны состоялись в субботу днем.

Плантаторы с семьями, рабочие, люди, знавшие его, съехавшиеся с нагорья и со всей страны, — все собрались на лужайке террасы, где когда-то Магнус устраивал свои браай . Соболезнующие письма пришли со всей Малайи, в том числе от Верховного комиссара и его жены. Из Лондона прислал телеграмму мой отец, он просил меня вручить Эмили пек кхим — белый конверт с деньгами для семьи почившего.

Во время траурной службы я стояла рядом с Аритомо. Раз-другой касалась его руки, но он смотрел в одну точку — куда-то далеко. Он как будто окаменел. Я боролась со слезами, гнала их обратно, когда в последний раз для Магнуса зазвучала музыка Вебера из «Вольного стрелка».

«Толпами ходят в небе тучи…»

Магнуса похоронили в саду за Домом Маджубы, рядом с могилой дочери. Аритомо ускользнул с поминок. Краешком глаза я видела, как он уходил, но не пошла за ним.