Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Вошла тетушка Лу с жареной соей в одной руке и большой горстью чеснока — в другой. Положив все это на стол, она засмеялась:

— Разве это ерунда? Ты сообрази: я за всю жизнь ни разу в город не ездила. С трудом вырвалась — как же не нарядиться в чистое? А вы что скажете?

Цю Бинчжан кивнул, подумав, что оба супруга довольно забавны.

— Всю дорогу, — продолжал хозяин, — она стонала и аж кричала от боли, а как въехали в ворота больницы, вдруг замолчала и ни звука. Врач спрашивает ее: «Сильно болит?» А она отвечает: «Не очень, можно терпеть». Тоже мне героиня нашлась, черт бы ее драл! Ну, врач, конечно, дал ей каких-то таблеток, сказал, что ничего серьезного, и выставил нас.

Тетушка Лу принесла мелко нарубленной капусты и снова засмеялась:

— Я ж никогда не видала такого! Полный дом людей в белых халатах, в белых намордниках, меня положили на кушетку, раздели почти догола, один мнет, другой слушает… У меня аж душа в пятки ушла, я и стонать боялась!

Цю Бинчжан слушал внимательно, но про себя думал: какое отношение все это имеет к Ли Ваньцзюю?

— Когда вернулись домой, — не унимался хозяин, — и она сняла свои наряды, вдруг опять начала стонать. Таблетки ничуть не помогли. Я думаю: что же делать? Снова везти в больницу, откуда нас только что выставили? Но Ли Ваньцзюй поглядел, видит, она еле дышит, и решительно говорит: «Поедем снова!» Я спрашиваю: «А нас примут?» Он отвечает: «Это уж мое дело». Я старуху приподнял, она, полуживая, все думает о своей прическе, а Ваньцзюй успокаивает ее: «Тетушка Лу, вы не трепыхайтесь, слушайте, что я вам скажу. Ни причесываться, ни мыться, ни наряжаться не надо — иначе вас не примут в больницу!» С этими словами он снова пошел запрягать, а вернулся с большой корзиной и велел моей старухе туда сесть. Старуха очень не хотела лезть в корзину, все стыдилась. Но Ваньцзюй не отставал от нее: «Тетушка Лу, вы ведь не на ярмарку едете, зачем вам красиво выглядеть? Мы вас в больницу везем, а там в любом виде показаться не стыдно!»

Цю Бинчжан закрыл глаза, представил себе тетушку Лу в корзине и невольно усмехнулся.

— С трудом мы засунули ее в корзину, погрузили на телегу, но едва въехали в ворота больницы, как моя старуха лезет из корзины, хочет сама идти. Мы не дали ей вылезти, подняли корзину и несем прямо в больницу. Ваньцзюй наказывает старухе: «Вы побольше стоните, ни в коем случае не терпите!» А та уже и сама терпеть не может. Ваньцзюй кричит: «Посторонитесь, тяжелая больная!» Весь народ шарахается от нас, как от чумных, а мы чуть не бегом тащим ее в приемный покой. На этот раз нам повезло. Сразу пришли три врача, тут же взяли кровь на анализ, посовещались и говорят: «У нее непроходимость кишечника, надо срочно делать операцию!»

Тетушка Лу внесла две большие миски с дымящейся лапшой и, строго поглядев на мужа, улыбнулась Цю Бинчжану:

— Товарищ Цю, ешьте скорей, пока горячая! Не слушайте этого враля!

Но дядюшка Лу не собирался уступать:

— Когда я услышал, что ей надо делать операцию, да еще потом остаться в больнице, я страшно испугался. Откуда взять столько денег? Если б я продал нашу мазанку — и то не расплатился бы! Стою я как дурак, слова не могу вымолвить, а Ваньцзюй спокойно берет счет за лечение и, даже глазом не моргнув, говорит врачу: «Вы лечите, как считаете нужным. Самое главное — спасти человека. Мы вам целиком доверяем!» Подходит медсестра, увозит мою старуху на каталке, а нам велит заплатить в окошечке. Вы бы посмотрели на Ваньцзюя: он бьет себя кулаком в грудь и говорит: «Ладно, вручаем вам больную! Я кадровый работник бригады и отвечаю за оплату!» А какая, к черту, оплата, когда в то время наша бригада до того обнищала, что счетовод даже пузырька чернил не мог купить?

— Ну и как же вы обошлись без денег? — спросил Цю Бинчжан.

— Послушайте, сейчас расскажу! — засмеялся дядюшка Лу. — Едва медсестра увезла каталку с моей старухой, как Ваньцзюй написал на счете долговую расписку, сунул ее в окошечко, повернулся ко мне и шепчет: «Ну чего стоишь? Идем скорей!» Мы побежали сломя голову, залезли в телегу и помчались, как будто за нами милиция гонится. А потом в больницу и не совались, не знали даже, жива моя старуха или померла. Я немного волновался, а Ваньцзюй меня успокаивал: «Не бойся, мы с тобой бедняки, так неужели народная медицина о нас не позаботится?» Я подумал: и то правда.

— И больница не потребовала оплаты? — спросил Цю Бинчжан, уплетая лапшу.

— Лучше не спрашивайте! — с улыбкой вмешалась тетушка Лу. Она тоже взяла себе лапши и уселась на край кана. — Нахулиганил, да еще рассказывает, бесстыдник! Бросил меня одну в больнице и глаз не кажет. Хорошо, что врачи пожалели меня: и операцию сделали, и лекарства давали. А одна врачиха увидала, что ко мне никто не ходит, так даже купила мне фунт сахару, вот!

— А потом вы заплатили больнице? — продолжал допытываться Цю Бинчжан.

— Какое там! Ведь скоро началась новая политическая кампания, и о нас все забыли, — пояснил хозяин.

— Выходит, от беспорядков тоже иногда бывает толк! — со смехом заключила тетушка Лу.

Цю Бинчжан опустил голову и замолчал. Он думал о том, что эту историю даже рассказать кому-нибудь неприлично, а не то что включить в отчет.

Участники — те же, что утром. Протокол ведет Гу Цюши.

Когда заседание началось снова, заведующий Цю первым делом разъяснил политику укома, подчеркнув, что это заседание созвано не для того, чтобы кого-то преследовать, а чтобы улучшить работу и развивать дух партийной демократии.

Потом выступил Ян Дэцюань и сказал: «Утром я вел протокол и не мог выступать, а сейчас хочу честно сообщить, что кошек на стенде во время критики Дэн Сяопина нарисовал я. К товарищу Ли Ваньцзюю они не имеют отношения».

Товарищ Сяо Мэйфэн вставила: «Об этом совершенно необязательно было рассказывать, и тем более неуместно было подчеркивать свою честность».

Все участники заседания согласились с выступлением товарища Ян Дэцюаня и дополнением товарища Сяо Мэйфэн.

В заключении товарищ Цю подвел итоги заседания, согласившись с мнением всех выступавших, и указал, что сегодняшнее заседание носило закрытый характер. Никто из участников не должен рассказывать о нем, чтобы не подорвать сплоченности коллектива.

Река Наследниковка тихо несла под летним солнцем свои зеленовато-голубые волны. Плакучие ивы на берегах образовали над ней длинный прохладный навес. Ребятишки, сбросив одежду, плескались в реке, точно стайка утят.

Дорога в уездный центр шла по берегу реки. Цю Бинчжан, продолжая держать одну руку на руле велосипеда, другой рукой расстегнул свой френч и, обдуваемый ветерком, весело катил по дороге. Он был очень доволен сегодняшним заседанием, потому что сам не проявил никакой активности. Кандидатуры для этого заседания выделило правление объединенной бригады, причем со всех трудовых участков. Цю Бинчжан отнюдь не покрывал Ли Ваньцзюя; напротив, он даже поднял самый острый вопрос, затронутый в анонимке, — о критике Дэн Сяопина. Ну и каков результат? То, что в деревне нарисовали двух кошек? Это не бог весть какое преступление. Правильно сказал этот демобилизованный: в то время на всех оказывали административное давление и не критиковать было просто нельзя!