Array Шэнь Жун - Царь-дерево

— Ладно, нечего толковать, рукой ноги не поборешь! Ты — начальница, а я — пешка за баранкой, не послушаться тебя не могу, себе дороже.

Неужели этот хулиган так легко сдался? Зеваки были разочарованы: по их мнению, шума и споров было слишком мало. Кроме того, люди не понимали, почему Цзе Цзин не вспоминала про лепешки. Да еще задержала Хэ Шуня:

— Погоди. Привезешь известь — не забудь написать обязательство. Тогда после обеда сможешь отправиться за горючим.

Это называлось дать вершок, а получить аршин. Хэ Шунь возмущенно замотал головой:

— Когда стена рушится, все ее готовы подтолкнуть! В порванный барабан любой норовит ударить! Неужели вы, начальники, во мне ничего хорошего не видите? Да ты спроси любого в автоколонне: раньше я трех дней не мог прожить без драки, все кулаки чесались, подраться для меня было лучше, чем пельменей съесть, а сейчас разве я кому досаждаю? Я чувствую, мне уже пора в партию вступать!

— В гоминьдановскую партию! — бросила Е Фан, давно обозленная его дурацким поведением.

Все дружно захохотали. Хэ Шунь тоже немного посмеялся над самим собой, сел в машину и уехал. Другие шоферы, видя это, молча засобирались, но Цзе Цзин вдруг крикнула:

— Ладно, мы все равно уже много времени потеряли, так что скажу вам еще кое-что…

Удивленные шоферы остановились.

— За последние два месяца вы несколько обленились — наверное, решили, что, раз завод переживает трудности, получает недостаточно заказов, не дает премий и нерегулярно платит зарплату, значит, мы возвращаемся в голодный шестидесятый год. Так вот знайте: несмотря ни на что, зарплата будет выдаваться без всяких удержаний, а наша автоколонна по-прежнему на коне. Дирекция надеется, что мы будем брать на себя перевозки и для других организаций, помогать заводу зарабатывать деньги в этот период урегулирования. Итак, мы не можем позволить себе нарушать дисциплину, а, наоборот, должны укреплять ее, все правила будут строжайше соблюдаться. С этого месяца восстанавливаются премиальные!

Шоферы начали переглядываться. Это была прекрасная новость, всякому приятно знать, что твое предприятие не катится под откос, а имеет заказы и, стало быть, надежды на заработки. Единственное, что удивляло водителей, — исключительное упорство Цзе Цзин. Официальный начальник автоколонны от всего бегает, а эта девчонка не стала его дожидаться и взвалила ответственность на себя. Отныне надо быть аккуратнее, несколько юаней премии никогда не помешают, в семье все обрадуются — и взрослые, и дети. Вот только заработать эти деньги, наверное, будет нелегко, придется попотеть. Эта молодая начальница всегда спокойна, не волнуется, не горячится, и непроста. Кажется, обычный чайник, а в нем пельмени варятся!

Цзе Цзин вытащила из кармана лист бумаги и расправила его:

— Много месяцев назад я подобрала на полу в кабинете вот этот листок. Развернула его, смотрю — схема. Все это время, знакомясь с обстановкой в автоколонне, я сверялась со схемой и пришла к выводу, что она составлена очень толково. Сегодня я наклею ее на стену. Прошу всех обсудить, исправить и дополнить текст, а потом на его основе будем совершенствовать нашу работу. Но я до сих пор не знаю, кто эту схему начертил…

Шоферы сгрудились вокруг листка и тоже ничего не могли сказать. Некоторые даже не очень понимали, что там написано:

— Я уже показала эту схему главному инженеру, — продолжала Цзе Цзин, — и он согласился выделить из фонда поощрения за рационализаторство пятьдесят юаней, чтобы премировать автора. Помогите мне найти, кого премировать-то!

Эта просьба вызвала всеобщее оживление, шоферы зашумели, и каждый стал выдвигать свои догадки. Цзе Цзин сложила схему:

— А теперь в рейсы — в обеденный перерыв досмотрите!

Все отправились к машинам. Цзе Цзин удержала за локоть Е Фан:

— Ты сегодня что-то неважно выглядишь, давай я сяду в твой грузовик и поведу, а ты отдохни!

Девушка обрадовалась, ей как раз хотелось поговорить с Цзе Цзин. Та включила мотор и спросила:

— А ты знаешь, кто нарисовал эту схему?

Е Фан покачала головой. Цзе Цзин поглядела на девушку, и вдруг ей стало горько за нее: бедная, даже почерка своего возлюбленного не знает, как же она может понять его самого? Любит его и не понимает. Что же она тогда любит? Неужели только его «семь предметов»?

Цзе Цзин правильно предполагала, Лю Сыцзя не пожелал ради пятидесятиюаневой премии признать свое авторство и хранил гордое молчание. Все, что он говорил утром в раздевалке, девушка знала. Среди его друзей были люди, относящиеся к ней с уважением, и они ей многое рассказывали. Она решила не вызывать его на разговор — пусть сам проявит инициативу. Днем Цзе Цзин, вспомнив то, о чем говорила с главным инженером и директором, внесла в «План восьми триграмм» всякие исправления, перерисовала его на большой лист бумаги и своим красивым почерком написала новое название: «План усовершенствования работы в автоколонне». Это событие всех потрясло, особенно Лю Сыцзя. Сначала он не без удовольствия глядел на собственную схему, которую Цзе Цзин увеличила, и выслушивал похвалы, фактически относящиеся к нему. Но когда он прочел «План» внимательнее, то очень удивился, потому что это был уже не его «План восьми триграмм», а действительно серьезный документ, способный помочь делу, очень строгий, конкретный, где все было разложено по полочкам и нацелено на усовершенствование. Этот документ лишь произошел от схемы Лю Сыцзя, но по существу был гораздо более подробным и удачным. Если уж выдавать премию, то именно за него, а не за схему. Что это означает, думал Лю Сыцзя, поощрение его инициативы или издевку? И что все-таки за человек Цзе Цзин? Она не только решилась принять его дерзкую схему, но и великолепно доработала ее.

Когда девушка начала учиться водить грузовик, Лю Сыцзя не мог взять в толк, для вида она это делает или действительно решила остаться в автоколонне. Однажды во время собрания он нарисовал свой «План восьми триграмм» и затем подбросил ей, чтобы испытать. Этот «План» отражал главные причины их плохой работы. Если Цзе Цзин в самом деле хочет покончить с неурядицами, она ухватится за схему, а если думает только отсидеться здесь и потом с новым капиталом вернуться в заводоуправление, то выкинет эту бумагу в мусорную корзинку. Лю Сыцзя не ожидал, что девушка воспримет его идеи и даже разовьет их. Да, это не обычная девчонка!

После обеда Лю Сыцзя увидел, что Цзе Цзин садится в машину к Хэ Шуню, чтобы ехать вместе с ним в бензохранилище. Тот написал требуемое обязательство, не пускать его не было причин, но девушка все-таки беспокоилась за Хэ Шуня, поэтому и решила сопровождать. Лю Сыцзя вдруг ощутил какую-то странную ревность: с другими она разговаривает, смеется, только от него далека, будто колодезная вода от речной. Неужели он в ее глазах еще хуже, чем этот мерзавец Хэ Шунь? И Лю Сыцзя, не выдержав, крикнул: