Джозеф О'Коннор - Ковбои и индейцы

— Значит, ты и есть знаменитый Эдди Вираго? — поинтересовалась Анджела.

— Да, — сказал Эдди, — он самый.

Анджела сказала, что как-то раз видела фотографию Эдди.

— На ней ты выглядел фальшивым, как иностранец, — хихикнула она и повторила, — фальшивым, как иностранец. — Потом заговорила о собственной прическе. Наверно, стоит высветлить некоторые пряди.

Джинджер и Брайан явились в семь, оба сильно нервничали. Брайан вытащил из такси свои инструменты и, потея, поволок в «Гордость».

— Почему, черт подери, я не выбрал флейту? — пробурчал он.

Джинджер бродила по танцевальной площадке, словно что-то разыскивала. Потом Славный Шеймус проводил их в гримерную — небольшую пристройку на заднем дворе, стены которой были сплошь в лозунгах ИРА.

Эдди немного выпил с Марион и ее подругами, но они все время говорили о том, что делается «там, дома», и ему было нечего сказать. Он попытался поговорить об их работе, узнать, чем они занимаются. Мэй Роуз постоянного места не имела. Анджела была страховым агентом, Бриджет работала ассистентом в единственной на весь Лондон аптеке, не торговавшей презервативами. Все они обсуждали баллибраккенского учителя по имени Максуэлл, от которого забеременела очередная шестиклассница.

— У тебя с ним тоже кое-что было, — сказала Анджела, глядя на Марион.

— Да не было ничего, врешь ты все! — Марион покраснела и украдкой покосилась на Эдди.

— А вот и было, — ответила Анжела, — в тот вечер, на свадьбе у Мэри О'Коннор. У меня есть фотографии, я могу доказать.

В гримерной Клинт втиснулся в узкие кожаные брюки. Джинджер, одетая в тонкое коктейльное платье, дрожала в углу, сжимая пальцами виски: «настраивалась». Брайан был в бермудах и белой футболке; за отворот рукава он запихнул пачку «Мальборо», явно подражая Джеймсу Дину.

— Брайан, — сказал Эдди, — ты же не куришь.

Брайан сказал, что это ради имиджа.

Они составили программу и выкурили несколько косячков. Клинт все время настаивал, чтобы они спели его последнюю песню — «Чей ты пес?». Он упорно не отступался от этой идеи, как бы ни возражал Эдди.

— Давайте? — твердил он. — Ну правда, ребята, давайте?

Беда в том, что «Пес» не всем им нравился. Эдди сказал, что песня не слишком оригинальна и что он не понимает слов. Брайан считал, что она точь-в-точь как все песни, какие поют мелкие начинающие группы, но, если остальные согласятся, он возражать не будет.

— Ну ладно, ребята, — умолял Клинт, — я знаю, вещица не такая уж классная, но давайте все-таки сыграем, а? Просто так?

Джинджер пожала плечами.

— Ладно, — сказал Эдди, — давайте. — И внес «Пса» последним в список.

— Только не очень громко, — умолял Славный Шеймус, перед тем как они вышли на сцену. — Серьезно, парни, я за это башкой отвечаю!

Они стояли возле сцены, и Клинт беззвучно, словно молитву, повторял: «Рок-н-ролл, рок-н-ролл…» Шеймус предупредил, что «Ольстерские псы» начнут в восемь тридцать, так что к восьми пятнадцати «Жрицы меда» непременно должны убраться со сцены. «Псы» — настоящие профессионалы и весьма щепетильно относятся к таким вещам.

Славный Шеймус в пиджаке из серебристого ламе стоял на сцене, перебрасывая микрофон из одной руки в другую, и слегка нервничал. Он пощелкал по микрофону, а когда дунул в него, звук был такой, словно в паб ворвался ураган.

— Господа, леди и джентльмены, — начал он, — как вы все знаете, здесь, в «Гордости», мы постоянно ищем молодые таланты, за которыми будущее, и многие из них впервые выступали именно здесь — целая галактика новых звезд, включая Большого Боба и его «Бродяжек». — Шеймус зажал микрофон под мышкой и несколько раз хлопнул в ладоши; зал зааплодировал. — Однако сегодня вы услышите кое-что новое, из области поп-музыки, новую талантливую группу, которая обещала быть не слишком громкой, хи-хи-хи, поприветствуем их… — Шеймус глянул в бумажку, которую держал в руке. — Эдди Вираго и «Жрицы меда»! — Он сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Клинт посмотрел на Эдди.

— Эдди Вираго и «Жрицы меда»? — спросил он. — С каких это пор?

Эдди пожал плечами.

— Ошибка, — прошептал он. — Не обращай внимания, пошли скорее.

Когда они начали, в пабе было человек пятнадцать. Семерых Эдди знал лично. Кроме них, тут были босс Брайана, брат Клинта и кузен Джинджер. И еще пятеро незнакомцев.

Брайан отстучал палочками приветствие. Они начали с «Отбросов разума» — написанной Джинджер псевдохипповой композиции, которая изобиловала басовыми аккордами, странными гитарными шумами и минорными квинтами. В идеале композиция должна была заканчиваться тем, что в стене пробивали дыру гидравлической дрелью, однако управляющий «Гордости» и слышать об этом не пожелал. Джинджер настояла, чтобы Славный Шеймус лично обсудил с ним этот вопрос, на всякий случай. Но в пабе только что сделали ремонт, и управляющий остался непреклонен. Композицию сопровождала запись заголовков теленовостей и фрагментов рекламы. Иронический обзор опасностей западной цивилизации — по крайней мере, так объясняла Джинджер. Поскольку же в бар постоянно заходили новые люди, аудитория вряд ли осознала глубокий смысл происходящего.

— А из «Погиз» что-нибудь знаете? — крикнул кто-то из зала.

— «Кристи»! — раздался другой голос. — «Спансил-Хилл», «Винтовки ИРА»!

Во время брайановского «Экстренного выпуска» послышались первые редкие хлопки — это была единственная песня, стилистикой напоминающая кантри. Джинджер пела на удивление хорошо, закрыв глаза, сжимая стойку микрофона так, словно могла упасть, если б отпустила ее.

Эдди и Клинт, зажав уши пальцами, попытались подпеть на два голоса, но в конце концов сбились, и Джинджер взглядом попросила их замолчать. Соло Клинта пошло чуть в разлад с основной мелодией, но каким-то чудом в конце он вернулся в соль-минор, как раз в тот момент, когда вступил хор.

Когда Джинджер закончила, Брайан исполнил короткую коду на ударных. Подружки Марион разразились приветственными криками. Джинджер поклонилась — слишком неловко, подумалось Эдди.

— Добрый вечер, — сказал Эдди. — Мы — «Жрицы меда».

Удивленный звуками собственного голоса в микрофоне, он отступил назад и рассмеялся.

Зал мало-помалу наполнялся. «Медисон-блюз» вышел неплохо. Но «Плач по любви» Игги Попа они запороли, пришлось даже остановиться и начать заново; на сей раз даже подружки Марион не аплодировали. Эдди сыграл соло песню Брайана «Страх свободы» — получилось немножко лучше. Слушатели, по всей видимости, решили, что это песня протеста. Троица каких-то крутых парней в заднем ряду хлопала, явно потешаясь над Эдди, который яростно выкрикивал текст. Потом подключилась остальная группа, и Клинт тут же с энтузиазмом начал вступление к «Чей ты пес?».