Унён Чон - Прощай, цирк

— Говорили, — продолжил он, не обратив внимания на мои слова, — что они почти достигли цели, но в самом конце путешествия все-таки потерпели крушение. В открытом море на плоту безопасно — опасность подстерегает у берега. Ходили слухи, что два тела выбросило волнами на берег, а еще два, привязанные за ноги к бревнам, качались на волнах. Еще рассказывали, что прибывшая бригада спасателей обнаружила примотанную к мачте ногу. Одну только ногу. Видимо, ее оторвало из-за того, что веревка оказалась слишком крепкой.

Потом он добавил, что, будь он корейцем, обязательно бы отправился с исследовательской группой, что если бы у него было гражданство Кореи, то он любыми путями отыскал бы способ принять участие в изучении древнего пути.

— Но я не гражданин Кореи. Я из Китая. Поэтому я не могу плыть на том плоту, — заключил он с грустью в голосе и тут же продолжил: — Я знаю точно, что родился и вырос на земле древнего королевства Пархэ. Но можно ли утверждать, что подданные Пархэ принадлежали к той же нации, что и я? Для меня всяко было бы лучше, если бы их государство располагалось на территории нынешнего Китая. — Он тяжело вздохнул.

Мне хотелось хоть что-нибудь сказать ему. Но я не понимал, какое отношение имеют ко мне такие слова, как «Корея», «Китай», «Пархэ», «Когурё», «национальность». Они, видимо, были крайне важны для него, но, на мой взгляд, не имели какого отношения к моей настоящей жизни и были всего лишь «словами». Мне действительно было нечего сказать ему. Размышляя об этом, я вдруг вспомнил гробницу из Пархэ, увиденную мною во дворце Кёнбоккун. Гробницу, которая заставила девушку бессильно осесть на пол.

— Я тоже «бывал» в Пархэ. Перед дворцом Кёнбоккун есть музей, внутри него находится павильон, который называли Пархэ, в нем есть реконструкция одной гробницы, на стенах которой были настенные рисунки.

— Вы говорите о гробнице принцессы Чжонхё?

— Я не знаю, чья она, но, в любом случае, помню, что это была гробница. На ее стенах были грубо нанесены рисунки, внутри находились гробы; гробница не была уж слишком примечательной. Это была всего лишь модель, сделанная из пластика. Вероятно, все объекты в музеях, сделаны из него; в музее также стояли восковые фигуры людей, одетые в костюмы той поры.

— А там была каменная стела? — спросил он, явно заинтересовавшись моим рассказом.

— Точно не помню, но, кажется, была. В гробницах же обычно строили стелы, а что?

— Да, каменная стела, — задумчиво повторил он. — Говорят, что на этой стеле можно найти решающие доказательства — надписи, сообщающие о том, что Пархэ не являлась частью Китая, а была самостоятельным государством. Однако вид фигур с настенных рисунков говорит о другом. Как ни посмотри, они не похожи на людей из Когурё [44] Когурё — одно из древних корейских государств. ; одежда и прически выдают в них представителей династии Тан [45] Тан — китайская династия, царствовавшая в Китае с 618 по 907 год. . Я до сих пор не могу с уверенностью что-либо утверждать. Если говорить о Пархэ… — он вдруг замолчал на середине фразы и обратил взгляд к горизонту.

Я тоже посмотрел на видневшееся вдали море. Именно в этот момент плот, качавшийся на волнах, столкнулся с волнорезом и перевернулся. Плот вернули в исходное положение, и люди по одному стали взбираться на него или на волнорезы.

— Давайте с утра тоже построим плот? — в шутку предложил я, пытаясь разрядить обстановку. — Вы поплывете на нем на родину, а я сбегу от налогов. Неплохая мысль, а? Вы согласны?

Вместо ответа он громко рассмеялся. На моей памяти это случилось впервые. Его смех напоминал шум волн.

После того как мы расстались, я еще долго бродил по ночным улицам Сокчхо. В пустом пассажирском терминале я слонялся, внимательно изучая краску, отслаивавшуюся от корпуса «Дон Чхун Хо». С каждом шагом ногу, рассеченную рогами оленьего чучела, простреливало болью. И всякий раз в моих ушах раздавался рев тигра, услышанный тогда на корабле.

Когда я наконец дошел до каюты, время было уже за полночь. Только я открыл дверь, как на меня тут же напустился рассерженный Санвон:

— Где ты был? Я весь центр Сокчхо избегал, тебя разыскивая! Где ты так долго шлялся, черт тебя подери? Почему отключил телефон?

— Зачем мне телефон? Главное — чтобы было куда вернуться, — безразлично парировал я и, сняв одежду, повесил ее на крючок на стене.

— Тебе звонил твой старший брат. Я ничего не понял из того, что он сказал, но, кажется, случилось что-то ужасное. Перезвони ему скорей.

У меня возникло нехорошее предчувствие. За те несколько месяцев, что прошли с тех пор, как я покинул дом, брат ни разу не звонил мне. Я взял у Санвона телефон и нажал на кнопку вызова. Руки страшно дрожали.

Брат плакал. Из того потока звуков, что доносился из трубки, я не мог вычленить ни единого слова, как ни старался. Только приведя брата в чувство громким окриком, я с трудом разобрал, о чем он говорил. «Нету! Исчезла!» — твердил он, как заезженная пластинка.

— Что нету? Что исчезло? — кричал я, ничего не понимая.

— Твоей хёнсу нету. Она исчезла.

Девушка исчезла. Я почему-то сразу понял, что на этот раз все серьезно. Она не просто пропала на короткое время, как в прошлый раз в музее, а ушла навсегда. «Неужели она правда не вернется?» — пронеслась мысль. Я отключил телефон. После этого, второпях одевшись, я бросился к автовокзалу, но оказалось, что последний автобус уже ушел.

Я устроился рядом с бездомными, которые зашли сюда, спасаясь от холода, и стал ждать первый автобус. Время тянулось бесконечно.

Уже сев в автобус, я продолжал разговаривать с братом по телефону. Я боялся, что, если повешу трубку, он лишится остатков рассудка. Брат то плакал, то кричал, то что-то лепетал, с трудом связывая слова. Он все время, словно безумный, повторял: «Она исчезла. Когда я встал, ее не было, нигде не было».

Когда я приехал, брат сидел под лагерстремией, босой, без пальто и, обнимая колени, неподвижно смотрел вдаль. Даже когда я подошел к нему, он не шевельнулся. Я принялся трясти его за плечо. Но он только глядел перед собой пустыми глазами, словно кукла, лишенная души. Я заставил его подняться, и мы вместе вошли в дом.

Здесь царил такой кавардак, точно по комнатам прошелся ураган. Платяной шкаф, ящики, сумки были открыты, а выпавшая оттуда одежда, фотографии, листы бумаги в беспорядке валялись на полу. Отодвинув в сторону ближайший ворох вещей, я усадил брата на пол. Он забился в угол и замер, прижав колени к груди. Я открыл сумку, которую привезла с собой девушка. Расстегнув боковой карман, я обнаружил, что внутри лежат ее регистрационная карточка иностранца, паспорт и кошелек.

Мне стало ясно, что она действительно покинула наш дом. «Но почему? — думал я, глядя на трясущегося в углу брата. — Почему она ушла? Почему сбежала, не захватив даже паспорт, без гроша в кармане?»