Унён Чон - Прощай, цирк

— Вам надо подумать об отце, который лежит в больнице. Если вы попадете в тюрьму, ему не светит ни больница для ветеранов, ни какая-либо другая, вы понимаете это?

При этих словах она резко захлопнула портфель и по-прежнему молча встала со своего места. Потом, развернувшись, она быстро направилась к выходу из подземного перехода.

— Солдат армии, сражавшейся за независимость, это что за должность в современной жизни? Вы что ли завоевали независимость? Черт, противно, честное слово.

Его голос гремел в переходе. Постояв какое-то время, он ушел. Прошло довольно много времени, но женщина не возвращалась. Примерно в шесть часов вечера я, как обычно, сложила прилавок и устремилась к дому. Она вернулась на рассвете и, не снимая одежды, завалилась спать. От нее разило водкой и запахом дезинфицирующих средств. Она лежала, отвернувшись к стене, ее плечи мелко дрожали.

Я тесно прильнула к ее спине и попыталась уснуть. Ее спина почему-то напоминала мне широкое поле: прижмешь ухо к ребрам — и слышишь шелест трав, которые колышет ветер, стук лошадиных копыт. Словно ее спина выплыла из сновидения, унеся в себе частички грез. Прижавшись друг к другу, я и женщина сладко уснули. Проснулись мы, только когда через маленькое, словно приклеенное к потолку, оконце в комнату ворвались солнечные лучи. Очень давно мне не удавалось поспать так спокойно — нежась в тепле и мягкости.

Распахнув глаза, я увидела, что она, обычно встававшая раньше меня, пристально смотрит в окно. По ее лицу прыгали солнечные зайчики, но они не задерживались на нем слишком долго. В тот момент, когда мне показалось, что она сейчас улыбнется, раздался телефонный звонок — звонила тетушка. Вслушиваясь в слова своей собеседницы, женщина перестала двигаться и только пристально посмотрела на меня. Ее расфокусированный, сонный взгляд скользнул по мне и тут же заметался по комнате. В это мгновенье я поняла, что для меня пришло время покинуть этот дом.

— Тебе нашли работу уборщицы в гостинице, ты согласна на нее? — спросила она после продолжительной паузы, опустив телефон.

Я пыталась разгадать скрытый смысл ее вопроса. Меня не оставляло чувство, что она не хочет, чтобы я уходила. Но она также наверняка понимала, что нельзя мне вечно сидеть вместе с ней перед прилавком с лекарствами, которые едва ли кто-то покупает.

С одной стороны, я, безусловно, была благодарна тетушке за то, что она подыскала мне работу, но, с другой стороны, когда я думала о грядущем расставании, мне становилось грустно. Моя хозяйка по-прежнему казалась строгой и холодной, но ее тепло, которое невозможно было спрятать даже за бесконечными масками ледяного спокойствия, и временами проступающее из-под них же отчаяние заставили меня колебаться в принятии решения. И все же я робко кивнула в знак согласия. Потом она снова подняла трубку к уху, нажала кнопку вызова и, переговорив с тетушкой, сообщила:

— Она говорит, что директор гостиницы придет за тобой после обеда. Собирай вещи и уходи.

Вот и все, что я от нее услышала. Затем она, по своему обыкновению, вытащила из ящика несколько упаковок с лекарствами и, положив их в портфель, вышла из дома. Сегодня ее спина казалась мне сутулой. У меня не было вещей, которые надо было собирать или которые я могла оставить ей. Я внимательно оглядела комнату на прощание, осмотрела каждый предмет — один за другим: обои, то тут, то там поросшие плесенью, одежду на вешалках, электропечь, гревшую нас холодными ночами. Несмотря на все это, комната выглядела пустой.

Мы расстались в подземном переходе. Когда я, следуя за директором гостиницы, пришедшим за мной, собралась подниматься по лестнице, она пихнула мне в руки черный виниловый пакет с лекарствами.

— Если скажешь директору, он продаст их. Используй их только в случае крайней необходимости. Что касается цены, то ты лучше меня все знаешь, не так ли? Помни, что питательные добавки — для тебя. Не вздумай продавать их, ешь сама. Кто станет заботиться о людях, у которых нет ничего, кроме собственного тела? Они сами должны заботиться о себе, — дав мне это напутствие, она быстро отвернулась.

Я смотрела, как она широкими шагами вернулась на свое место и села перед прилавком, не бросив на меня ни единого прощального взгляда.

Раздался звонок. Это был сигнал того, что номер освободился и его надо прибрать. Приготовив покрывало для кровати, полотенце и все необходимое для уборки, я пошла к кассе. Мистер Ким показал мне ключи от номеров 503 и 301. В 503-м номере я меняла покрывало только три часа назад. Когда я стояла перед лифтом с запасными ключами в руках, послышались голоса вновь прибывших клиентов. Я пошла по лестнице, чтобы не встречаться с ними.

В любом случае сегодня наверняка придется всю ночь бегать по ступенькам туда-обратно. На календаре особое число — последний день года, поэтому клиентов может быть в два-три раза больше, чем всегда. В прошедшее Рождество тоже заезжали так часто, что гостям приходилось стоять за дверью и ждать, пока я не закончу уборку в ванной. Вот и сегодня, несмотря на то, что плата за номер выросла вдвое по сравнению с обычными днями, клиенты стали прибывать еще до того, как село солнце.

Мотель «Сянгырира» стоял около гавани среди прочих гостиниц, возвышавшихся над ним, как небоскребы. Вход в здание прикрывали плотные шторы, лампочки украшали почти половину площади стен, а заостренные башенки и вовсе придавали мотелю сходство с дворцом… Рядом тянулись вереницы домов с яркими вывесками: мотель, отель, лавтель [51] Производное от английского «Love hotel». . То ли от того, что мотель «Сянгырира» принадлежал к числу немногих гостиниц, расположение номеров в которых позволяло обозревать море, то ли по каким-то иным причинам — но даже в будни здесь не было отбоя от клиентов.

Мне надо было быстро сменить простыни и закончить с уборкой ванны. Вчера я уже получила от директора выговор за то, что не сумела управиться вовремя. И сегодня он успел несколько раз напомнить мне, чтобы я не затягивала с уборкой, так как завтра ожидается большой праздник. С его дотошностью и педантичностью он терпеть не могу, если какая-нибудь вещь лежала не на своем месте. Выходил из себя он моментально, с такой скоростью нагревается мельхиоровая кастрюля, а остыв, вел себя как ни в чем не бывало и всем видом демонстрировал оскорбленную невинность: мол, когда это я злился? Но на деле его нагоняи результата не приносили: я в любом случае не могла бы выполнить и половины работы, которую он мне поручил.

К счастью, в 501-м номере не наблюдалось особого беспорядка. Я приподняла матрац и вытащила простынь. Отложив ее в сторону, я постелила поверх матраца новую. Всякий раз, когда я доставала чистую белую простынь, у меня улучшалось настроение.