Керстин Гир - Где правда, там и ложь

– Уже иду, – сказала я.

В «Пумпс и Помпс» как раз пили капучино.

Как обычно после обеда, магазин был полон детей и колясок, и если бы вокруг не висели полки с туфлями, то можно было подумать, что это комната матери и ребёнка.

Мими, которая с малышом на руках консультировала одну из покупательниц, махнула мне чёрным сланцем. Деловая партнёрша Мими и её подруга Констанца неожиданно чмокнула меня в щёку. В отличие от меня, у Мими всегда была куча подруг, и все они были очень милы со мной, просто потому, что я была любимой младшей сестрой Мими. Даже сейчас, когда я была гадкой и капризной вдовой сестрой Мими, они всё равно были милы и сердечны со мной.

– С сахаром или без, Каролина? – спросила Констанца.

– Без. Но побольше молочной пены, пожалуйста. И хорошо бы кусок яблочного пирога.

– Сейчас принесу! – Констанца одарила меня сияющей улыбкой.

– Э-э-э, я пошутила, – сказала я. – Я знаю, что это обувной магазин, а не кафе.

Для Констанцы это было, очевидно, новостью.

– Но я же испекла два противня яблочного пирога. Садись на диван, я всё тебе принесу.

На диване, огромном сооружении с кривыми ножками, уже сидела другая партнёрша Мими, Труди. Она кормила грудью своего ребёнка.

– Привет, печальная младшая сестра Мими, – сказала я, когда я села рядом.

– Привет, странная партнёрша Мими, которая, собственно, должна приходить в магазин только по вторникам и четвергам до обеда.

– Сижу ли я дома на диване или здесь, нет никакой разницы. О, Констанца, можно мне ещё яблочного пирога?

– Сейчас принесу! – крикнула Констанца.

Её дочь Нелли сидела на стуле за кассой и читала «Homo Фабер», наверное, для школы. Ей было около пятнадцати лет. Свои ноги она положила на стойку кассы. Туфли на ногах были разные, розовый кед на одной ноге и чёрная туфля с серебряной пряжкой на другой.

– Труди уже съела два куска, – сказала она мрачно.

– Я кормлю грудью, – ответила Труди. – Поэтому я могу есть столько, сколько захочу, и всё равно худею.

– Ты не похудела ни на грамм, я бы сказала, что ты толстая, как кочка, – сказала Нелли.

– Бочка, – поправила её Труди. – Говорят: толстый, как бочка.

– Основное тут слово «толстый».

– Не будь такой наглой с Труди! – Проходя мимо, Констанца легонько шлёпнула Нелли по плечу. – И убери свои ласты со стола! Что за шутки!

– Какие шутки! Я рекламирую ваши туфли, – ответила Нелли и оставила ноги там, где они находились. – Это называется « product placement ».

Маленький сын Констанцы – имя я забыла – сидел в уголке и сортировал по цвету тюбики с кремом. Он казался погружённым в свою «работу» и тихо бормотал себе под нос.

Мими запаковала для покупательницы две пары туфель и сложила коробки в красный бумажный пакет с логотипом «Пумпс и Помпс». Покупательница была так счастлива, что она чуть не забыла своего ребёнка. Похоже, что Мими ничего не имела против.

У следующей клиентки ребёнка с собой не было, но и она в рекордный срок купила две пары туфель. Я с удивлением за этим наблюдала. Я снашивала не больше одной пары туфель в год, и мне никогда не приходило в голову в один и тот же день в одном и том же месте покупать сразу две пары. Даже если там бесплатно подавали капучино и угощали яблочным пирогом. Но, видно, люди в этой местности все сплошь шопоголики. Или их загипнотизировали. Очевидно, никто не мог покинуть магазин, не купив хотя бы шарфик. (Тут продавались шарфики, подходящие к туфлям и сумочкам. Дичь, верно?).

Ещё одна женщина, едва войдя в магазин, сразу показала на чёрную туфлю на ноге Нелли и спросила:

– У вас есть такие же 39-го размера?

Когда она ушла, унося с собой пакет с чёрными туфлями, Нелли скорчила матери довольную гримаску, сняла свои длинные ноги с прилавка и поменяла обувь на серебристый босоножек и ядовито-зелёный резиновый сапог с узором из земляники. Потом она слова уложила обе ноги на прилавок и углубилась в «Homo Фабер».

– Я её знаю, – сказала Труди, увидев на пороге магазина очередную клиентку. – Она как-то посещала мой курс ароматерапии. На-ка, подержи. – Труди передала мне ребёнка. – Она ещё должна отрыгнуть.

Захваченная врасплох, я сидела с ребёнком на руках. «Отрыгнуть» означало «заблевать тебе весь верх», как я помнила из младенчества моей племянницы Элианы. Но Трудин ребёнок приятно удивил меня: он опустил головку мне на плечо и заснул. Для такого крохи он довольно тяжёлый, подумала я. Я боялась пошевелиться из страха, что он может проснуться и отрыгнуть. Но через несколько минут подошла Мими и забрала его у меня.

– Разве она не самое милое существо на свете? – страстно прошептала она. – Эти крохотные ручки и пушистая головка. Она такая прелестная!

– Ты сказала то же самое и про Анниного крикуна, – заметила Нелли, не отводя глаз от книги.

– Она говорит это про каждого малыша, – сказала я.

– Потому что они все прелестные, – ответила Мими. – Каждый из них – маленькое чудо. О, смотрите! Франческа зевает.

Вид моей сестры с чужим ребёнком на руках и с тоской в глазах подтверждал моё плохое мнение о жизни вообще и о распределении счастья и несчастья в частности – всё это было просто несправедливо. Мими ничего так не желала, как собственных детей, но после выкидыша полтора года назад она больше не могла забеременеть. Все люди на свете постоянно рожали детей, даже те, кто никаких детей не хотел. Или те, кто баловал их сверх всякой меры, как Циркульная пила и мой брат Мануэль баловали свою Элиану. Но Мими и Ронни, которые словно были созданы для того, чтобы стать хорошими родителями, никак не могли родить ребёнка.

Мими всегда хотела не менее четырёх малышей, имя своему старшему она придумала задолго до того, как познакомилась с Ронни: Нина-Луиза для девочки и Северин для мальчика (как мост Святого Северина в Кёльне, именно, и я тоже считаю, что это совершенно… н-да, о вкусах, как известно, не спорят). Но странным образом Ронни не находил эти имена странными, и – что ещё более странно – ему эти имена очень нравились.

Когда я сошлась с Карлом, главным аргументом Мими против этого шага был именно вопрос детей.

– Если ты выйдешь за него замуж, то это будет означать, что ты выбираешь жизнь без детей, – сказала она. – Пожалуйста, не делай этого. Ты ещё такая юная.

– Но я вообще не хочу иметь детей, – ответила я.

– Пока не хочешь! Но поверь мне, придёт время, и это изменится. И тогда окажется, что ты вышла замуж не за того мужчину.

Когда я рассказала об этом Карлу, он пожал плечами и сказал:

– Твоя сестра права. Я больше не хочу иметь детей. Тех, что уже есть, мне вполне достаточно. Они постоянно тычут мне в лицо, что я как отец оказался несостоятельным. То есть не выходи за меня, пожалуйста!