Владимир Крупин - Море житейское

Ведь это я не только сам по себе сижу, а стараюсь вспомнить побольше родных, близких, любимых, говорю им: это не только мое, но и ваше. Эта уходящая в бездну вечности ночь, она и ваша.

А ГОВОРИЛИ: ЦЕНЗУРЫ нет. «Вечерний клуб» - газета престижная. Приставали с просьбой дать интервью. Дурак, согласился. Но пришел такой культурный корр, так хорошо мои труды знающий, такие умные вопросы задающий. Интервью взял, унес, принес назавтра машинописный текст. Я вычитал, подписал. Все прилично. Но так долго не печатали, что я ждать перестал.

Звонят: напечатали, высылаем экземпляры. Заголовок «К счастью, наш народ мало читает». Я бы и не спорил, так я говорил, но только в отношении того, какие книги не читает. То есть это лаковое развратное дерьмо о жизни убийц, банкиров, проституток. Все это вырезано. Вырезано и то, что все больше появляется спасительного духовного чтения. Что спасает только любовь к Отечеству, Родине, Державе. Все убрано. Словом, спасибо, опозорили. К счастью, наш народ «Вечерний клуб» не читает.

Независимостью гордятся. А уж вот это полнейшая брехня, головы морочат. Все они, до одного, зависимы: от издателей, от совести, от Марьи Алексеевны, от денег, от мнения начальства, от всего. Вычеркнем из этого ряда совесть, которой у демократов нет, и получим зависимость полнейшую. А еще зависимость от все подавляющей трусости. Вот вам портрет демократического издания.

ВИДЕЛ ВО СНЕ с субботы на воскресенье отца. До этого был в церкви. Так ясно и так отчетливо, так спокойно. Но о чем говорили, не помню.

Потом перерыв во сне, выходил во двор, радовался сну, вернулся в дом, снова лег и увидел во сне уже не отца, но тоже умершего уже друга Васю, разбившегося на машине.

ПРАВДА БЕЗ ЛЮБВИ - жестокость. Это об Астафьеве.

ВНЕЗАПНО ПО РАДИО: - Кармело любит Канделос и уговаривает Люсию во время танца страха помочь ему бороться с призраком, прежним возлюбленным Канделос. («Лючия ди Ламмермур» Доницетти?)

ХРАМ СОЛОМОНОВ, золотой пол, достигнуто величие, мало вам? Счастлив народ? И давно ли страдания Иова? И что, снова доказывать сатане, что Бог поругаем не бывает?

ТАИНСТВЕННО, ОГРОМНО назначение человека. Ведь это только подумать - «сотворены по образу и подобию». И как низменно, растительно и безполезно пребывание на земле того, кто ведет свою родословную от инфузории да еще и от туфельки. От обезьяны! Ну, Дарвин! У многих еще, видно, хвосты не отпали.

ЖДАЛИ ХРУЩЕВА, поили свежими сливками поросят, клали для показухи початки кукурузы. Приехал в украинской вышиванке. Показывают ему розовых поросят: «Выращены на кукурузе». - Он: «Ну я же говорил!»

КОГДА ПРИЕЗЖАЛ к родителям и сидел за машинкой, отец переживал и говорил: «Владимир, не перетруждайся».

МНЕ ОДИН УЧЕНЫЙ: «Надо вас энергетически подкачать, человек задуман быть здоровым. Болезнь нарушает симфонию миров».

ВСЕХ ТРУСЛИВЕЕ, как всегда, интеллигенция. Она и есть мелкая буржуазия, с которой якобы борется. Самое смешное, что интеллигенция воображает, что движет историю извержениями своих словес. Эти извержения - экскременты словесного поноса. Еще и за собою зовет. Еще и обижается, что массы за ней не идут. Тут сбывается изречение: русских обманывать можно, но обмануть нельзя.

МАЛЬЧИК СЕРЕЖА

Он болел ножками, ходил с костыликами. Ребята над ним иногда подшучивали. Он, конечно, страдал, но отмалчивался. Однажды класс повели в музей. А экскурсовод Людмила Вячеславовна была верующей. Она узнала его имя и, когда они подошли к иконе Божией Матери, всех остановила и сказала: «Вы верите, что Господь может сотворить чудо? Вы умеете креститься? Показываю: три пальца, щепотку, ко лбу, на грудь и на плечи. Вы хотите, чтобы Сережа выздоровел? Ведь каждый из вас мог бы оказаться в его положении. Сейчас мы перекрестимся. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Я прочитаю молитву Божией Матери, а потом мы все, кто как может, будем молиться Ей. Кто не хочет, может не молиться».

Все посерьезнели. Людмила Вячеславовна обратилась к иконе, прочла «Богородице Дево, радуйся». Стояло молчание. У Сережи потекли слезы, он стискивал перекладинки костыликов. Прошло минуты четыре.

- Идемте дальше, - сказала Людмила Вячеславовна.

А еще через три месяца Сережа пришел в музей сам. Принес два букета. Один подарил Людмиле Вячеславовне, а другой положил у иконы.

РАЗЛИВАЕТ ПОСЛЕДНИЕ капли на двоих: «Тебе пол-овина и мне пол-овина».

- КАКАЯ РАЗНИЦА, какой сторож на башне: плохой, хороший, хромой, косой, главное - сообщает об опасности.

- ДАНИЛЕВСКИЙ, ЛЕОНТЬЕВ, Тихомиров, Ильин, Солоневич... Хватит уже нам о национальном. И об интернациональном хватит. Мы уже не только начитанные, мы переначитанные. Читайте, кто вослед идет, - полезно, а нам, умным, остается последняя крепость для спасения, обороны и вылазок - православие. На всю оставшуюся жизнь хватит. Наговорились, написались, наубеждались, к молчанию пора идти.

- ДЛЯ КОГО ЧТО В ЖИЗНИ основное? Кто говорит: для меня главное семья, другой: работа, третий: дом, дача, деньги там... Вроде все важное. Но это все второстепенное. Да-да, и семья, и дом и капиталы - все неважное. Главное - Господь. Господь, в руках у Него все наше достояние. Идите к Господу, и все у вас будет. Яхты не будет, дачи трехэтажной? Значит, оно вам и не надо. Душа будет! Ты для тела живешь? Оно сгниет. Видел черепа, скелеты видел? Твой такой же будет. Пощупай кожу на лбу, поерзай ею. Она отгниет, кость останется. Для костей жить?

ИСКУШЕНИЕ: ОБМАНЧИВАЯ возможность близкого, быстрого спасения. Какое близкое, оно за горизонтами горизонтов. Какое быстрое, глянь на Украину, когда какими молитвами спасется? Если Шевченку считают великим, а он сравнивал русскую церковь с прыщом, то эта болезнь отторжения от русских надолго.

У нас и свои Шевченки есть. Бродский сравнил церковь с графином. Что это?

РЕЛИГИЯ НЕ ЧАСТЬ культуры, религия - вера, облагораживающая культуру и определяющая ей сроки жизни.

НИКОЛАЙ РАЗУМОВ: - В сенокос на лугах так завыли волки, что не только бабы, мужики поползли из шалашей к костру. Это лаптенковский бригадир Гриша должен помнить. Лесники утащили волчат из гнезда, пришла в деревню их мать, порвала овец. Даже не ела, просто резала.

- НАКОРМИЛИ МЫ ВАС, за это будем оскотинивать. Чего же сами-то себя не прокормили? - Вы же не давали. - А вы хуже баб, покорились.

ПИСАТЬ О СВЯЩЕННОМ почти невозможно. Великий пост. Важны не внешние события, а то, что во мне. Писать, не перечувствовав, - как?

Это вымысел, вранье. А перечувствовав, чувствуешь, что перечувствовал неполно, не надо передавать неполный опыт. И всегда в любом храме есть кто-то, кто сильнее тебя, больше любит Бога, до слез переживает. А я вот дерзаю писать. Да не дерзаю, пишу. И такой грешный, еще и учу. Чуточку подбадривает Пушкин, когда у него крестьяне упрекают батюшку, что он не очень следует морали, он отвечает: «Как в церкви вас учу, вы так и поступайте, живите хорошо, а мне не подражайте».