Владимир Крупин - Море житейское
- Название:Море житейское
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Институт русской цивилизации
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4261-0155-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Крупин - Море житейское краткое содержание
В оформлении использован портрет В. Крупина работы А. Алмазова
Море житейское - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Со мною был сын, он отправился со всеми. Я перекрестил его, он меня, автобус уехал. Уехал, а я осознал, что уехала и моя сумка, в которой было все: документы, деньги, телефон, пакет с едой, выданный на теплоходе. То есть я стоял на площади, как одинокий русский человек без места жительства и без средств к существованию. Не завтракавший (торопился на берег) и не имеющий надежды на обед, а ужин (тоже объявили) заказан на семь вечера в ресторане Санторини. А было еще утро.
Но была радость от того, что я сейчас один-одинешенек, а вокруг такая красота, такие светло-серые в пятнах зелени горы, такое цветенье деревьев и кустарников и - особенно - такое море! Как описать? Залив изумрудного цвета, гладкий как стекло, в который была впаяна красавица «Мария Ермолова» - наш теплоход.
Вино сантуринское поставляли ко дворам императорских и королевских величеств многих европейских стран. Оно и в литературу вошло. Зачем я, со своими нищими карманами, сантуринское вспомнил, когда на газировку нет? Хотя... я на всякий случай прошарил карманы. Ангел-хранитель со мной! Набралось на бутылочку воды. И вот она в руках, и вот я иду все вниз и вниз.
Море казалось недалеко. Быстро кончилась улица, выведшая к садам и огородам. Пошел напрямую. Изгородей меж участками не было, хотя видно было, что тут владения разных хозяев. Где-то посадки были ровными, чистыми, где-то заросшими. Фруктов и овощей было полным-полно, осень же. А если чем-то попользуюсь? Не убудет же у хозяев. Но виноград рвать боялся, конечно, обработан химикатами. Да и другое тоже как будешь есть, надо же вымыть. И не хотел ничего брать. Но потом, честно признаюсь, кое-что сорвал, положил в пакет.
Море казалось совсем рядом. А подошел к обрыву - Боже мой, еще надо целую долину пройти. А по ней асфальтовая дорога. Пошагал по ней. Долго шагал. Думал: ведь это же надо еще и обратно идти. Да и в гору.
Увидел издали белый глинобитный домик. Для сторожей? Оказалось, что это крохотная церковь. Так трогательно стояла среди цветов, арбузов, дынь, винограда. На дверях маленький, будто игрушечный, замочек. Заглянул в окошечко. Ясно, что в ней молились. Чистенько все, иконостасик. Горит перед ним лампадочка.
Наконец берег. Черный берег. Черный крупный песок. Кругом настолько ни души, что кажется странным. Почему? Такой пляж: вода чистая, видны песчинки, рыбки шевелятся, водоросли качают длинными косами.
Разделся и осторожно пошел в воду. Всегда в незнакомом месте опасения, боязнь колючек, морских ежей. Тем более тут, когда непонятна была глубина под ногами - чернота и на отмели и подальше. Потихоньку шагал, поплескал на лицо и грудь, и так стало хорошо, так тут все аккуратненько: крупный, податливый песок под подошвами, мягкая вода, не теплая, но и не совсем прохладная. Отлично! Я заплыл. Из воды оглянулся. Да, вот запомнить - белый город над синей водой под голубыми небесами. И черная черта, отделяющая море от суши.
Повернулся взглянуть на море. Показалось, что в нем что-то шевельнулось. Вдруг совершенно неосознанный страх охватил меня. Боже мой, как же я забыл: это же известнейшая история о Санторини, как на нем враги православия, франки, в годовщину памяти святителя Григория Паламы праздновали, по их мнению, победу над учением святителя. Набрали в лодки всякой еды, питья, насажали мальчиков для разврата и кричали: «Анафема Паламе, анафема!» Море было совершенно спокойным, но они сами вызвали на себя Божий гнев. А именно - кричали: «Если можешь, потопи нас!» И, читаем дальше: «Морская пучина зевнула и потопила лодки».
Вроде меня топить было не за что: святителя я очень уважал, изумляясь тому количеству его противостояний разным ересям, но было все ж-таки немножко не по себе. Вера у тебя слаба, сердито говорил я себе.
Вымыл фрукты в морской воде, устроил себе завтрак, переходящий в обед. Далее был обратный путь. Он был в гору. Но я никуда не торопился. Никуда! Не торопился! Вот в этом счастье жизни. Останавливался, смотрел на синюю слюду залива, на выступающие из воды острова, на наш теплоход. Легко угадал иллюминатор своей каюты.
Было не жарко, а как-то тепло и спокойно. Редчайшее состояние для радости измученного организма. Мог и посидеть и постоять. Никакие системы электронной слежки не могли знать, где я. Свободен и одинок под средиземноморским небом.
Махонькая церковь была открыта будто специально для меня. То есть пока я был у моря, кто-то приходил к ней и открыл. А у меня даже и никакой копеечки не было положить к алтарю. Долил в лампадочку масла из бутылочки, стоящей на подоконнике. Помолился за всех, кого вспомнил, за Россию особенно.
Вдруг осознал: времени-то уже далеко за полдень. И как оно вдруг так пронеслось? Целый день пролетел.
Пошел к месту встречи. Дождался своих спутников. Потом был ужин в ресторане над живописным склоном. А на нем сын подарил мне серебряное пасхальное яйцо. Не забыл о моем дне рождения.
Встречать бы дни рождения на островах Средиземноморья! О, если б на любимом Патмосе!
ПАТМОС! Уже я старик, а как мечтал пожить хоть немножко зимой или осенью на Патмосе, сидеть в кафе у моря, что-то записывать, что-то зачеркивать, вечером глядеть в сторону милого севера, подниматься с утра к пещере Апокалипсиса и быть в ней. Когда не сезон, в ней почти никого. Прикладываешь ухо к тому месту, откуда исходили Божественные глаголы, и кажется даже, будто что-то слышишь. Что? Все же сказано до нас и за нас, что тебе еще?
ВЗЛЕТЕЛИ НАД СВЯТОЙ ЗЕМЛЕЙ. Облака редкие, над морем стоят над своей тенью. И будто и самолет замер. Нет, летим. Оглянулся назад - одно море, Боже мой, где ты, Святая Земля? Сердце бьется, говорит: «Здесь она, здесь!» Всю, что ли, забрал?
СТОИТ ТОЛЬКО вечером лечь в постель и закрыть глаза, как сразу - просторы Святой Земли, тропинки Фавора, Сорокадневной горы, Елеона, побережье Тивериадского (Генисаретского, Галилейского) озера, улочки Вифлеема, козочки Хеврона, подъем к пещере Лазаря Четверодневного в Вифании, зелень и цветение Горненского монастыря, торговые ряды в сумерках Акко, пещера Ильи-пророка на Кармиле в Хайфе, сады Тавифы и гробница Георгия Победоносца в Яффе... И так идешь, идешь по памяти, так наплывает: Иордан, Мертвое море... смещаешься вниз к Красному (Чермному) морю, там Шарм-эль-Шейх, разноцветные рыбы, утонувшие колесницы войск фараона. Синай! Ночное всегда восхождение. И при полной луне («В лунном сияньи Синай серебрится, араб на верблюде ограбить нас мчится..»), и при полной темноте с фонариками, когда и далеко впереди, вверху и позади, внизу, ленточки огней.
Или, обязательно тоже, Кильмезь. Великий Сибирский тракт, на котором она поставлена и стоит сотни лет. И все еще живые в памяти екатерининские березы. Свой дом. Из которого увезли в армию в 60-м и который сгорел в 2011-м, то есть перешагнувший за столетие, и теперешний, новый, в котором в прошлом году жил всего-навсего пять дней. Пять из триста шестидесяти пяти. Вот и остается, как милость, память предсонных воспоминаний. Тополя, сирени перед домами, мальвы в палисадниках. И, конечно, река, река, река. И луга в полном цветении разгара лета.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: